‒ Не надо его первым, он еще договорится.
‒ Ха-ха-ха-ха!
Сознание звенело, мерцало, трещало, рассыпало солнечные блики. Гасло. Боги гудели, кричали, плясали под веками, ухали, фыркали и весело проводили время. Фьольвир думал: как дети.
А так-то боги. А он ‒ герой.
‒ Давай, открывай глаза.
Его похлопали по щекам, и Фьольвир с трудом очнулся, чтобы обнаружить рядом с собой как ни в чем не бывало сидящего усача. Тот что-то с аппетитом ел, не забывая при этом комментировать не совсем четко видимое Фьольвиру происходящее.
‒ Смотри, ‒ говорил он, ‒ теперь наши справа давят. Это Наккинейсе с прочими. Воительница! Давно говорил уважаемым, что тьма расползлась, осмелела. Они же смеются: в прошлый раз так дали, куда ей! А оно вон что.
Голос отдалился, но скоро вернулся.
‒ А слева, видишь, Стергрун. Слышишь: бум, бум? Это он, значит, молотом. Не хотел бы я попасть под его молот. Была голова ‒ нет головы. От тьмы только клочья летят. Да, это хорошо. Это я понимаю.
Вдох, выдох.
‒ А в центре, понятно, Йорун со своим отрядом. Там все как на подбор ‒ гиганты и полубоги. Вахенам, честно, не завидую. Может, в этот раз и кряжу высоту укоротят. Я бы укоротил. Опасно, конечно…
Славно, подумал Фьольвир.
Мир спасен. Я ‒ герой. Боги ка-ак выскочат, и давай тьму кошмарить. Правильные боги оказались. А шкатулка ‒ дурацкая. Надо же додуматься… Интересно только, как там Унномтюр?
‒ Эй-эй!
Фьольвир разлепил глаза.
Обжора, нависнув над ним, какое-то время вглядывался в него, потом ткнул пухлым кулаком куда-то в область плеча ‒ Фьольвир не почувствовал.
‒ Ты давай, уважаемый, не раскисай, ‒ сказал усач. ‒ Сейчас все закончится, тобой тоже займутся. Ты же кто?
‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ прошептал Фьольвир.
‒ Э, уважаемый, ‒ улыбнулся усач, ‒ ты ‒ герой. Настоящий.
‒ Я не хотел…
‒ Ну, бывает. Хотел, не хотел, а стал. Так что ты держись. Герои, уважаемый, вообще не умирают.
‒ Я знаю, ‒ одними губами произнес Фьольвир.
И умер.
Эпилог
Разбудил его скрип уключин.
Фьольвир обнаружил, что, скособочившись, сидит в лодке, одна рука его свесилась, и пальцы касаются воды. Вода была теплая. Мелкая рябь играла на солнце. От нее то и дело свет проникал сквозь веки.
Фьольвир сморщился и переменил позу.
‒ Ага! ‒ услышал он. ‒ Наконец-то!
‒ Что? ‒ буркнул Фьольвир.
‒ Ты проснулся!
‒ Кажется, я умер, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Одно другому не мешает!
‒ Возможно.
Фьольвир потянулся и открыл один глаз. На лавке перед собой он увидел Унномтюра, который старательно работал веслами. На пустом лице спутника цвела широкая улыбка. Впереди низкой тучкой темнел остров.
‒ Я тебе обещал, что сам отвезу тебя в Тааливисто? ‒ сказал Унномтюр. ‒ Смотри! Везу! Как завзятый лодочник!
Фьольвир вздохнул.
‒ Значит, я все-таки умер.
‒ А чего ты хотел, арнасон? ‒ фыркнул спутник. ‒ Да, так и есть. Все-таки тьма ‒ это тебе не Ульфха. И не Коггфальтаддир. Я, кстати, тоже не выжил. Тьма меня ‒ бац! ‒ и пополам! Ноги ‒ вправо, тело ‒ влево.
Бросив весла, он показал, как это произошло. Фьольвир почему-то рассмеялся.
‒ Ну, да, смешно, ‒ признал Унномтюр и вновь принялся грести. ‒ Лежишь себе, вокруг топчутся…
‒ А сапог?
‒ Ну, штир на ноге, конечно. Был. Где еще?
‒ А тьма?
‒ Так и сидит за дверью. Ну, загнали в берлогу. Не к твоему ваэну, а в самое изначалье. Она, арнасон, тварь бессмертная. Или даже не тварь… ‒ Унномтюр задумался. ‒ Скажем, природное образование. Без нее никак нельзя, но и с ней хорошего мало. Самое лучшее ‒ через перегородочку.
Он оглянулся на остров.
‒ Хочешь побыстрее?
‒ Не-а.
Фьольвир прищурился на солнце в небе.
‒ Скажи, ‒ запрокинул голову он, ловя лицом чуть солоноватый ветер, ‒ все так и закончится?
‒ А тебе мало? ‒ удивился Унномтюр.
‒ Ну, все как-то… Словно кувырком.
‒ Так, извини, арнасон, обстоятельства. Вообще, у героев редко выходит, чтобы они год собирались, два прощались, три шли, а беда или чудище какое их терпеливо ждали: ах, что-то Фьольвир Маттиорайс запаздывает!
‒ А боги?
‒ Боги? Благодарны. Тебя ‒ в Тааливисто, меня, видишь, оживили, искупали в эйхе. Я тебе скажу, ‒ наклонился и зашептал Унномтюр, ‒ благодарность одной богини была очень даже… Только это между нами! У нее муж ревнивый. Копьеносец тот еще!
Фьольвир посмотрел на спутника с улыбкой.
‒ Смотри.
‒ Я смотрю, ‒ кивнул Унномтюр, гребя. ‒ Но я же это… существо подневольное. Это ты, считай, отмучался, а мне еще пыхтеть и пыхтеть у богов на посылках. Кстати, слышишь, арнасон?
‒ Нет.
Унномтюр поднял весла.
‒ А сейчас?
Фьольвир, привстав, насторожил слух. Сквозь мягкий, ласковый плеск воды о борт лодки прорезался далекий, странный шум. Голоса не голоса. Крики.
‒ Что это?
‒ Ты совсем, арнасон? Это ж тебя встречают!
‒ Меня?
Фьольвира вынесло на нос лодки.
Он всматривался в остров, в береговую линию Тааливисто, и ему чудилось, что она вся заполнена людьми. Там, среди облепивших бревенчатый подъем, пристань и ближние холмы, он узнал отца, мать, Эртина, Тотверна и Мейвосу, всех, с кем был знаком и кого любил. Даже старого пса, по морду забравшегося в воду, разглядел. Тонкой белой черточкой отдельно стояла Хейвиска и махала ему руками.
‒ Фьоли! ‒ услышал он. ‒ Фьоли!
Ощущение счастья затопило Фьольвира, и он бешено замахал в ответ. И закричал так, как, наверное, не кричал никогда в жизни:
‒ Люди! Хейвиска! Это я!
