Она уставилась на щетину Ринслера и неожиданно подумала, что если бы он ее сбрил, так было бы намного лучше.
— Борода, — наконец, выдавила девушка.
— Борода? — удивился мужчина.
— Ну да, борода. — Олиф почувствовала себя просто полной дурой.
Ринслер ничего на это не сказал, но посмотрел на нее таким красноречивым взглядом, что никаких слов и не требовалось.
— Хочешь секрет открою? — перевел он тему.
— Нет, — честно ответила девушка.
— Почему? — Странно, такому ответу он не разозлился.
— Ненавижу секреты.
— Я тоже. Но тебе все равно придется выслушать мой секрет, иначе будет уже неинтересно.
Олиф вздохнула, предчувствуя что-то недоброе.
И да, точно, Ринслер медленно приблизился к девушке, встал рядом с ней так близко, что она почувствовала запах… странный запах чисто мужского аромата и чего-то еще, едва-едва проскальзывающего, но, тем не менее, довольно ощутимого. Мужчина тем временем намотал на руку конец ее темной косы, не сводя при этом с девушки такого взгляда, что ей стало очень нехорошо. Он медленно наклонился к ее уху, и, лаская кожу теплым дыханием, прошептал:
— Мне ты нравишься.
Все-таки с Лексом у них действительно было кое-что общее: они оба любили играть с людьми. Олиф вспомнила тот момент, когда Лекс игриво водил ножиком по ее ногам. Он знал, что ей это нравилось, и этот знает, что может понравиться. Вот только на этот раз и у Олиф тоже есть горький опыт.
Она сохраняла спокойное дыхание, медленно считая про себя до десяти. Ни единого лишнего движения. Ни единого лишнего звука. И это возымело эффект: Ринслер, не видя реакции на свои действия, разочарованно отстранился.
— Ты ничего такая, — продолжил он свою мысль.
«Ничего такая — вот это комплимент», — обиделась Олиф.
— К тому же, новенькая. — Возникла пауза, а затем он кивнул сам себе. — Станешь моей новой служанкой.
— Че-го?! — поперхнулась девушка.
— Я начинаю подозревать, что Макс был прав. Станешь служанкой. — Мужчина дошел до тумбочки, взял свой стакан с вином, сделал глоток и добавил: — Приступай прямо сейчас.
— Но я…
— Это не обсуждается.
Секунду Олиф боролась с эмоциями (в особенности гневом), затем глубоко вздохнула, выдохнула и еще раз вдохнула. Не стоило особо труда догадаться, зачем ему это. Врага всегда нужно держать при себе. Будет следить за ней? Ну и пусть следит.
— Что мне делать?
— То же, что делают все служанки.
— Я не знаю, что делают все служанки. — Вдох, выдох… вдох…
— Ублажают своего хозяина, — нагло ухмыльнулся Ринслер.
Девушка не шелохнулась. Нравится издеваться — пуска издевается, она потерпит.
— Для начала приготовь постель ко сну, — наконец, сказал мужчина.
Олиф улыбнулась про себя. Если не отвечать на выпады, в конце концов, они прекращаются.
— Хорошо.
— Обращайся ко мне «господин», — таким тоном поправил он, что она почувствовала себя нашкодившим ребенком.
— Конечно, Ваше Величество, — сквозь зубы процедила девушка.
— Господин, а не Ваше Величество.
— Ваше Величество звучит солиднее, — стараясь скрыть издевку, буркнула Олиф, одновременно взбивая подушку и перину.
— Хорошо, пускай будет Ваше Величество.
Девушка почувствовала, смущение, гнев, ярость, и раздражение одновременно. О Берегини, неужели она превращается в такую же ненормальную, как все обитатели этих подземных лабиринтов?
— Готово. Ваше Величество, — титул она добавила с таким презрением, что лицо Ринслера стало по-настоящему недовольным.
— Вежливее.
— Готово, Ваше Величество, — на этот раз на ее лице сияла ослепительная улыбка, а голос был наполнен искренним благоговением. Она не забыла, каким унижением в прошлый раз обернулась ее дерзость и на рожон не лезла.
— Так-то лучше.
— Что дальше? — спросила она, готовясь к новому выпаду недовольства.
— Раздевай меня.
— Что? — не поняла Олиф.
— Сапоги, рубашку… штаны. Снимай.
— А вы сами не можете?
— Быстро подойди сюда и займись выполнением своих обязанностей, девчонка! — прошипел мужчина. Тупость этой девки его откровенно бесила.
Олиф опасливо приблизилась к нему. Ринслер сел на постель и с совершенно спокойным видом выпятил сперва одну ногу, затем другую. Как будто для него это было в порядке обычных вещей.
Девушка нерешительно стянула с него сапоги, и, не удержавшись, едва слышно выдавила:
— О Берегини…
— Что? — не расслышал мужчина.
— Ничего.
Украдкой затолкала объект не слишком приятного благовония под кровать, сперва руками, затем ногами, лишь бы подальше.
Когда ей пришлось расстегивать его рубашку, пуговичка за пуговичкой, она почувствовала, как щеки наливаются предательским румянцем. Мало того, что мужская грудь, оказывается, покрыта темными волосами (и как она этого раньше не замечала?) так она еще и… такая большая! Просто огромная, даже взгляд деть некуда, либо в бока упрется, либо в… в общем, не в потолок же смотреть!
Очередь дошла до штанов. Еще немного и из ушей девушки, наверное, повалил бы пар. К счастью, Ринслер тоже это заметил, и смилостивился над ней, при этом небрежно бросив:
— Налей мне вина.
Олиф облегченно выдохнула, взяла бокал и направилась к старому серванту.
— Знаешь, — словно невзначай заметил он, — твое лицо могло бы посоревноваться с самым сочным помидором.
Девушка стыдливо закрыла глаза и начала считать про себя до десяти. Затем наугад схватила бутылку, налила немного жидкости и отнесла довольному мужчине.
— Поставь на место, рядом с графином и задуй свечи.
Она решила убить сразу двух зайцев: сперва задула все свечи, что находились ближе к двери, подошла к серванту, поставила бокал. И тут, в свете последней оставшейся свечи, в проеме между графинами она увидела лишь одно слово, а сердце все равно подпрыгнуло.
«Лекс».
Олиф сидела на нижней полке двухъярусной кровати, и, сжав зубы, пыталась не закричать от боли. Фрида обрабатывала ей раны, грубо при этом обрывая любые попытки девушки издать хоть звук.
— Терпи.
— Больно…
— Терпи сказала.
Когда на спину лег прохладный компресс, облегчению Олиф не было предела. Все-таки ударилась она славно, спина ныла от любого резкого движения.
— Я правда не хотела… я случайно перепутала те тряпки.
— Это уж не важно, — коротко ответила женщина.
— Важно…
— Тебе, может, и да, а им — нет.
Олиф поморщилась от нового приступа боли, когда почувствовала морщинистую руку на своей щеке.
