Я его понимал: сам бы в такой ситуации рта не раскрыл. А ведь надо мной никакого начальства нет, кроме клиента.
Отложив телефон, я вновь принялся ломать голову – звонить Полине или не звонить. Сдерживало меня лишь то, что говорить-то особо и не о чем – за душой у меня одни догадки.
Но тут пришло долгожданное сообщение из Тамбова. Долгожданное – в смысле моего нетерпения, а не их медлительности. Наоборот, они справились с заданием быстро и, думается, по той причине, что их земляк Константинов был известным человеком, и досье на него было собрано давно.
Для повышения квалификации я велел Полю сопоставить биографические данные Антона Константинова и Полины Шантолосовой. Сам-то я и так едва не прыгал от нового предвкушения удачи.
Моя догадка подтвердилась. Антон и Полина учились не только в одной школе, но даже в одном классе, а значит, хорошо были знакомы еще с детства, и это была печка, от которой уже можно было танцевать.
Я вытащил из кармана мобильник и отыскал в его телефонной книге Полину. А когда она отозвалась, сказал:
– Слушайте меня внимательно и не говорите ни слова. И только, когда я закончу, произнесите слово «ясно».
Она поднялась по эскалатору станции «Удельная» ровно за две минуты до назначенного мною времени.
Я, обретя уже привычную личину – при парике и усах, – околачивался внутри расположившегося в наземном вестибюле книжного магазинчика, имея возможность не только знакомиться с содержанием книги, у которой даже названия не знал, но и наблюдать сквозь прозрачные стены за всеми сходящими с эскалатора.
Полина огляделась, не обнаружила меня и, как мы и договорились, отправилась наружу. Я отложил книжку и, сопровождаемый разочарованным взглядом девушки-продавщицы (как будто я ей уже пообещал купить эту книжку!), покинул магазинчик. Догонять Полину я, разумеется, не стал. Наоборот, выйдя из вестибюля, постарался отстать от нее подальше, фиксируя всех, кто шел в том же направлении, что и она.
Мы дотопали до проспекта Энгельса, перешли на другую его сторону и повернули направо. Между нами было человек десять, которые двигались тем же маршрутом. Мы прошли мимо меблирашек, в которых я скрывался некоторое время в прошлом году, свернули налево, на Дрезденскую улицу, прошагали до проспекта Мориса Тореза, повернули направо, прошли мимо здания клиники Академии наук и, дойдя до Манчестерской, снова свернули направо.
Тут, возле мастерской под вывеской «Ремонт часов. Замена питающих элементов», я Полину и догнал. Разумеется, к этому моменту я уже давно убедился, что хвоста она за собой не притащила. Очутившись рядом, я приложил палец к губам и знаками показал ей, чтобы оставалась на улице, а сам зашел в мастерскую.
С прошлого года тут ничего не изменилось. Мое появление сопроводилось звяканьем все того же старомодного колокольчика, и появился на сей звук все тот же Петр Парамонович. Судя по выражению лица, он меня не узнал. И не удивительно, потому что за год перед ним тысячи людей прошли. Я напомнил ему о нашей прошлой встрече и объяснил, что мне нужно сейчас. Как ни странно, такса и здесь не изменилась – рубль демонстрировал свою прочность не только во всем мире, но и в области, наглухо закрытой от большинства народонаселения.
Хозяин пригласил меня в каморку, в которой также ничего не изменилось, принес прошлогодний прибор и задал прошлогодний вопрос:
– Пользоваться умеете?
Для разнообразия мой ответ на этот раз был утвердительным.
Мы оставили прибор на столе и вышли. Я отправился на улицу, снова прижал палец к губам и за руку провел Полину в закуток. Она смотрела на меня с удивлением, то и дело открывала рот, как вытащенная из воды рыба, но ни одного звука так и не издала. Я снова приложил палец к губам и включил прибор. Индикатор загорелся красным, а дисплей показал частоту, на которой работал «жучок». Я нажал кнопку. Индикатор остался красным – жучок был активным, передачу вел постоянно.
Я в очередной раз приложил палец к губам, подошел к Полине и начал осматривать ее одежду. Она смотрела на меня еще с большим удивлением, но по-прежнему не издавала ни звука.
Я нашел его почти сразу – «жучок» прятался под отложным воротничком блузки, маленький, с головку английской булавки. Нанотехнологии, блин!..
Я указал пальцем в сторону воротничка… и оторопел, потому что Полина стремительно, легкими движениями, расстегнула на блузке пуговицы, открыла моему взгляду прикрытую полупрозрачным бюстгальтером грудь и призывно улыбнулась.
Меня всегда поражало, как быстро (а порой и незаметно для мужского взгляда) женщины умеют обнажать свои прелести. Только что все было застегнуто, мгновение – и поцелуй в губы становится всего-навсего преамбулой, а для амбулы уже открыто большее. Потрясающая шустрость! Наверное, это как для детектива уметь вести слежку. Можно сказать, профессиональные навыки…
Я посмотрел на улыбающуюся Полину, проглотил слюну (а кто бы не проглотил?) и помотал головой. Полина улыбнулась еще призывнее, однако прелести спрятала. Я оттянул воротничок и выразительно посмотрел на «жучка». Полина скосила глаза и наконец все поняла, закивала головой. Тогда я вывел ее из каморки, опять же знаками отправил на улицу, отдал хозяину прибор.
– Возможно, я еще появлюсь тут в ближайшее время.
– Да на здоровье! – сказал Петр Парамонович. – Мы всегда рады старым клиентам!
Я вышел на улицу и громко сказал:
– Здравствуйте, Полина!
Дальше мы довольно артистично и более или менее убедительно разыграли сцену свидания.
Я наговорил кучу комплиментов по поводу Полининого прикида и получил в ответ неменьшую кучу благодарностей, в которой, помимо собственно благодарностей, присутствовало поддразнивание и побуждение к дальнейшему. Я спросил, с какой стати нас занесло именно в эти места. Полина объяснила, что любила гулять в Сосновке еще в студенческие времена. Я спросил, не уволят ли ее из компании за использование рабочего времени в личных целях. Она сказала, что обязательно уволит саму себя, если наше свидание не сопроводится моим отчетом о проделанной работе.
Кормя друг друга этими глупостями, мы пересекли проспект Тореза и углубились в Сосновский лесопарк, по песчаным дорожкам которого прогуливались такие же, как мы, парочки, а на скамейках под выключенными сейчас фонарями сидели седовласые пенсионеры и пенсионерки. Мы дошли до свободной скамейки и присели. На лице Полины был прямо-таки написан некий, сильно занимающий ее вопрос.
Но я опять приложил палец к губам. Потом осторожно отогнул воротничок ее блузки, вытащил иголочку «жучка» из ткани и воткнул в один из нижних листиков росшего за скамейкой шиповника. Потом взял Полину за руку и повел прочь. Мы перебрались на другую свободную скамейку, и только теперь у нас появилась возможность беседовать по-настоящему, а не пудрить подслушникам мозги.
