Человек повернулся к ней, освещённый бликами огня, а Гермиона попятилась назад, не чувствуя под собой ног, не замечая ничего кругом. В ушах гудело, и комната вдруг стала расплывчатой… Она уперлась в холодную дубовую дверь, не отрывая взгляда от узких красных глаз, смотрящих прямо на неё.
Змееподобное, будто обожженное лицо со щелками ноздрей походило на маску. Синевато–бледное, оно в неясном освещении комнаты казалось каменным, нечеловеческим. Кроваво–красные вертикальные зрачки глаз едва заметно мерцали; они въедались в сознание, проникали прямо под кожу, когтями сжимая сердце и разум. Высокий и худой, в своей черной мантии Лорд Волдеморт походил на исчадие мрака, хладнокровное и безжалостное существо, некоего демона, вырвавшегося на землю прямо из ада. У Гермионы перехватило дыхание. Сегодня впервые она увидела Темного Лорда — живым, так близко, прямо перед собой. Будто невообразимая тяжесть придавила сверху, и не было сил освободиться от неё, спастись, спрятаться…
— Ты побледнела, Кадмина.
Гермионе хотелось что‑то сказать, но она не могла.
— Ну, что же ты дрожишь? — он сделал несколько шагов вперед. — Я вижу, ты не совсем верно поняла Нарциссу, моя дорогая.
— Так… так это вы хотели меня видеть? — выдавила Гермиона, чувствуя, как мантия прилипает к покрывшейся потом спине. — Миссис Малфой сказала, что м–мой настоящий отец…
— Ждет тебя в этой комнате.
Небо и земля поменялись местами. Губы Волдеморта дрогнули и растянулись в улыбке — странной, непонятной, совсем неестественной для этого человека. Казавшееся вырезанным из камня лицо преобразилось, ожило и в нем проступило диковинное, неизъяснимое очарование. Гермионе показалось, что она попала в параллельную реальность.
— Этого…
Он подошел совсем близко, осторожно взял её под руку и подвел к камину, усадив в кресло. А сам опустился рядом в такое же, свеженаколдованное и секунду назад со стуком упавшее на паркет.
— Восемнадцать с половиной лет назад моя близость с твоей матерью принесла нежданные плоды, Кадмина, — сказал он, не убирая руки с её локтя. — И я подумал: почему нет? Мы с Родольфусом немного обыграли эту ситуацию, ты была рождена как его дочь. Не навсегда — просто чтобы получить образование, место в обществе. Но потом случилось непредвиденное, и Нарцисса была вынуждена отдать тебя магглам. Я не виню её, поверь. В тот день, когда Грэйнджеры взяли тебя в свою семью, Кадмина Лестрейндж исчезла навсегда. Она уже не вернется — эту маску ты более не наденешь. Отныне ты будешь носить свое истинное имя, полное имя, Кадмина. Я хочу, чтобы ты его знала.
Волдеморт поднялся на ноги. Его черная высокая фигура на фоне пламени казалась зловещей — каковой, собственно, и была. Но произнесенные слова для Гермионы оказались ещё страшнее. Сегодня она впервые услышала свое имя… от него. От своего отца.
— Встань, девочка, встань и подними голову! Знай, ты — Кадмина Беллатриса Гонт–Блэк, наследница рода великого Салазара Слизерина, дочь Лорда Волдеморта.
* * *
Она молча сидела в кресле и смотрела в огонь, а руки с длинными тонкими пальцами лежали на её побелевших ладонях. Пламя потрескивало, его звук гипнотизировал сознание Гермионы, как и голос собеседника, изрекающего длинный монолог в пустоту.
Волдеморт говорил тихо и как‑то ласково, что делало его слова посторонними, не давало связать суть сказанного с самим этим человеком.
— Ты сейчас находишься в таком состоянии, когда рассудок уже не способен разбирать происходящее — он просто впитывает его, словно губка, чтобы осмыслить потом, когда организм наберется сил, — говорил Темный Лорд. — Но я хочу, чтобы ты знала. Я для тебя чудовище, в миг обернувшее таковой и тебя. Ты так воспитана — обществом и твоим личным жизненным опытом. Но ты ещё дитя. В этом мире нет Добра и Зла, Кадмина — эти реки много веков назад слились в один поток. Твой приятель, должно быть, рассказывал тебе историю моего прошлого. То, что смог поведать ему Дамблдор, разумеется. Но ты должна и сама понимать — бывают развилки, на которых можно свернуть только на одну дорогу, и никогда — никогда, даже тенью ползая по лесам — не пожалеть об этом. Я не оправдываюсь перед тобой, Кадмина, я просто хочу, чтобы ты понимала. А для того, чтобы постичь это, надо видеть две грани, два противоположных угла. Я раскрою тебе глаза на обратную сторону монеты; только зная обе, ты сможешь её разменять. Я никогда не был чудовищем — просто умел делать выбор в свою пользу. А без этого жить нельзя, тем более в нашем мире. В мире власти и денег. Знаешь, я не жалею, что ты появилась на свет. Мне будет интересно общаться с тобой. На равных. Да, Кадмина, на равных. В этом мире нет уже таких людей. Кроме тебя. Ты поймешь это, я знаю. Хорошо, что Нарцисса отдала тебя магглам — оставшись у нее, ты могла бы вырасти такой же, как Драко Малфой. Это было бы большим упущением. Знаешь, сделать из разумного добра то, что оно всегда именовало злом, намного проще, чем обратить червя в человека. О… Ты сейчас подумала: «кого это я назвал человеком»? Да, легилименция у меня на высшем уровне. Так вот — да, я человек. Не будь я им, меня бы здесь не было. Ты скоро всё поймешь, Кадмина. Только не бойся меня — все в мире боятся, но ты умна и удостоена права этого не делать, так воспользуйся им. Сегодня твой мир рухнул, и должно пройти время, чтобы ты смогла осознать — ты не на руинах, но в другом королевстве, Темном. Не потому, что оно — Зло, а потому, что темные цвета более аристократичны, элегантны и естественны, чем фальшивая яркость «светлого» мира…
Глава IV: Темная сторона Луны
Темная сторона Луны. Совершенно незнакомый мир с его условиями обитания. Совсем иной — но вовсе не такой, каковым представлялся.
Будто зеркальное отражение, будто всё нарочно перевернуто с ног на голову.
Гермиону дезориентировали, абсолютно сбили с толку. Пройдет немало времени, целые года, прежде чем она осознает, как наивно повелась на эту простую уловку. Как стала сомневаться во всем, что знала и слышала раньше — лишь только потому, что ей показывали то, чего она никак не ожидала увидеть.
И будили её тщеславие. Люди, которых боится весь магический мир, обращались с ней, как с достойной ученицей. Чуть ли не равной. Сам Лорд Волдеморт говорил с ней откровенно. Во всяком случае, тогда Гермиона, со временем, невольно поверила в это.
Словно параллельная реальность, где всё не так, всё наоборот. И её страх очень быстро притупился любопытством…
Здесь все, кроме Драко Малфоя, вели себя так, как не должны были, вовсе не могли ни при каких условиях! Малфой оставался единственным, что хоть как‑то вязалось с прошлыми представлениями Гермионы. Но он слишком редко попадался ей на глаза.
