- Просто Хен. Ну неужели я столь страшен в роли профессора, что ты до сих пор не можешь отучиться вздрагивать и вскакивать при моем появлении? - поинтересовался стоящий перед Ивиком в промокшем кожаном плаще Хенекус Мергольт.
- Нет, что вы, Хен... просто, понимаете... В общем, я привык.
- Ну, будем надеяться, что года через два, когда времени, в течение которого ты знаешь меня не в качестве своего учителя, пройдет больше, чем в качестве последнего, ты все-таки отвыкнешь.
- По правде, его уже и так прошло больше... Ведь я в "лаборатории" уже больше года, а до того около полугода в конторе проработал.
- Ну вот видишь, как я милостив. Даю тебе еще целых два года, чтобы отделаться от этой дурацкой привычки.
- Господин... Хен, с вами больше никого нет?
- Нет, по правде говоря, я думал, что буду первым, ведь до двенадцати еще минут десять осталось, вряд ли кто-то придет раньше, в такой-то дождь.
- Все будут?
- Нет. Барека не будет, он вроде подхватил какую-то заразу, что не мудрено по такой погоде, у Колли жена уехала к тетке в Рицендальт, а девочек дома оставила, так что он нянькой работает.
- Мог бы и с собой взять, - особо не прислушиваясь к болтовне господина Мергольта, брякнул Ивик.
- Своих девочек, одной из которых семь, а другой двенадцать? - вопросом на вопрос ответил Хенекус неторопливо стряхивающий с плаща дождевые капли.
- Ну да, - решил не отступать Ивик, - в конце концов, это было бы поучительным зрелищем для них.
- Сомневаюсь, что девочки Колли питают иллюзии по поводу человеческой смертности. Так или иначе, но на сожжение в любом случае допускают лишь родственников и друзей покойного, но никак не детей коллеги, которых он и в глаза-то не видел.
Спорить со своим бывшим преподавателем Ивик не стал, хотя бы потому, что тот был прав, а тот факт, что он сам к семи годам видел много больше, чем сожжение незнакомого дяди, роли не играло. В конце концов, дети господина Колинбургса не коим образом не виноваты в том, что его самого родители не смогли или просто не захотели воспитывать.
Впрочем, нельзя сказать, что Ивик жаловался на судьбу или свое детство. Быть может, если бы родители, какая-нибудь белошвейка, муж которой был изрублен ножами Цан-Цанских пиратов на самом краю земли, не смогшая растить сына в одиночку, или шлюха одного из притонов Керлендера, не избавились от него, он сейчас, бы в лучшем случае, работал подмастерьем пекаря или плотника, а то и того хлеще - был бы членом одной из мелких банд, не потому что хотел, а потому, что выбора бы не было. И уж точно, не смог бы рассчитывать на обучение в Университете. Правда могло быть и наоборот. Ведь он мог оказаться бастардом какого-нибудь зажиточного купца или заезжего дворянина, а ведь благородные не всегда избавляются от ублюдков, иногда дают им титулы и земли. Впрочем, первый вариант был вероятнее по той простой причине, что белошвеек и шлюх много больше, чем лордов и благородных господ.
За следующие минут пятнадцать-двадцать к ним подтянулись остальные члены "Лаборатории": Господин Дролингус, Каспониус, Господин Вергюс, господин Желкинс и госпожа Алиетта. Как и говорил господин Мергольт, не пришли лишь Барек да господин Колинбургс. Кроме того, в их небольшой толпе Ивик с некоторым удивлением обнаружил пару знакомых лиц университетских Профессоров, его бывших учителей. Хотя, если подумать, то ничего удивительного в этом не было. В конце концов, Ивик был всего лишь одним из подчиненных господина Краавтиса, а если быть точнее, младшим подчиненным, как по возрасту, так и по должности.
Кроме них в холле больницы был еще один человек - девушка лет пятнадцати, не больше. Она сидела на скамейке в противоположном углу холла, у стойки администратора, по-видимому, дожидаясь дежурной сестры. Обратил на нее внимания Ивик из-за того, что пару раз ловил на себе взгляд ее то ли светло-голубых, то ли серых глаз. Как ему показалось, она не так давно плакала.
- Что ж, раз уж все собрались... - произнес господин Мергольт, - думаю лучше пройти, чем мяться у входа.
Никто спорить не стал. Строго говоря, мялись совсем не у входа, а у печки, которая находилась у противоположной от входа стены, но это ничего не меняло. Группа потянулась за Хенеусом к стойке администратора.
- Уважаемый, вы ведь пропустите нас? - обратился Хенеус к дежурному врачу, пареньку, ровеснику Ивика - а кого другого, кроме новобранца посадят охранять больницу утром в Толто.
Дежурный оглядел группу недружелюбным и несколько заспанным взглядом, что-то отметил в журнале, судя по всему, исключительно для того, чтобы потянуть время, после чего все-таки соизволил поднять голову и обратиться к толпе.
- А вы к кому, господа?
- Мы на церемонию сожжения профессора Краавтиса Зеланского, пусть Егандал будет ему теплым домом, - ответил профессор Хенекус.
Ивик, от нечего делать продолжавший следить за девушкой, заметил, что та слегка дернулась и повела головой в сторону господина Мергольта.
- Не велено никого пускать, за исключением близких родственников к больным, - скучающим голосом ответил дежурный.
- Смею вас заверить, что мы договорились... - тут Хенекус замялся на пару секунд, вспоминая имя главного знахаря, - с госпожой Уреллой лично. Ритуальный чиновник также предупрежден.
- Вполне возможно, - ответил дежурный, - однако, по приказу госпожи Уреллы, любые посещения больницы сведены к минимуму. Если не верите, можете ознакомиться.
С этими словами врач протянул Мергольту какую-то грамоту, заполненную попеременно печатными буквами и корявым, больше похожим на непонятный узор, врачебным почерком. Тот быстро пробежался глазами по грамоте, после чего вернул ее доктору.
- Можем ли мы хотя бы узнать, с чем связаны подобные меры?
- Хм-м.. - несколько замялся дежурный, однако все-таки произнес, - карантин, господин.
- Боюсь, вы не понимаете, - подалась вперед Алиетта Брудершавтская, стройная женщина с длинными, но уже посидевшими волосами и тонкими чертами лица, тронутыми морщинами, профессор высших математических наук и непосредственный начальник Сивикуса в "лаборатории", - Мы ведь не просто так приехали сюда, на церемонию сожжения. Возможно, это наша единственная возможность попрощаться с умершим.
- Ничем не могу помочь, госпожа - ответил дежурный, - согласно правилам, тело будет саженно, а урна останется в больничном хранилище до тех пор, пока не будет определенно место захоронения.
