— Садитесь, я сейчас расскажу, зачем вызывал вас, — приказал протектор. — Вы тоже, Шивокс. Вам следует об этом знать.
Пока они усаживались, шум, доносящийся с улицы, стал явственнее.
— С самого утра они там гомонят и препятствуют движению, — заметил во Трунир. — Не знает ли кто-нибудь из вас, из-за чего такой шум?
Шивокс пожал плечами.
— Из-за убитых астромагов, — отозвался Ренилл. — Зулайсанцы думают, что это наша работа.
— Можно ли, не погрешив против истины, утверждать, что зулайсанцы вообще думают? — поинтересовался Шивокс.
— Столь откровенное попрание Учения угрожает самой целостности Касты, — заметил Ренилл. — Так, по крайней мере, полагают наиболее ретивые из наших граждан. Соответственно, они раздражены.
Вонарец, недавно прибывший в Авескию, — как, впрочем, и большинство постоянно живущих здесь представителей запада — не понял бы его. Но двое его слушателей, в силу должности обязанные разбираться в делах туземного населения, прекрасно понимали, в чем дело.
Авескийские астромаги, читающие волю богов, записанную на небесном своде знаками созвездий в миг рождения каждого младенца, определяли принадлежность новорожденного к той или иной касте, на всю жизнь помещая человека в определенные рамки и обеспечивая ему то или иное положение в обществе. Человеку запада такая жесткая предопределенность казалась грубым варварством. Однако в глазах авескийцев симметрия и правильность кастового порядка с его строгой геометрической красотой препятствовала вторжению в жизнь смертоносного влияния хаоса. Абсолютное подчинение воле богов, выраженное в строжайшей социальной иерархии, представляло духовную победу личности. Астромаги, способные читать Знаки богов, служили незаменимыми проводниками и переводчиками. Поэтому совершившееся ночью убийство трех наиболее выдающихся астромагов выглядело угрозой основам общества, покушением на стержень жизни каждого человека.
— И кто мог пойти на такое святотатство, как не бездушные западные захватчики? — продолжал Ренилл. — Они считают, что мы рады бы лишить их духовной основы, что мы посягаем на их национальную самобытность. Иногда мне кажется, что тут они правы.
— Ну вот, снова за старое. Эй, парень! — окликнул Шивокс молчаливого нибхоя. — Принеси-ка нам мыльницу.
Ренилл продолжал, словно не замечая, что его прервали:
— Они боятся, что…
— Худшие из них — дьяволы, — перебил во Трунир. — Лучшие — те, что получили образование на западе — набиты моралью, и вдвое опаснее худших. А большинство — овцы, которых пасут либо те, либо другие.
— Попросту говоря — точь-в-точь как мы, — пробормотал Ренилл.
— Точь-в-точь как некоторые из нас, — не без юмора поправил Шивокс.
— И кто же гонит их сейчас? — спросил протектор. — Кто привел их на грань бунта?
— Эти их проклятые шаманы, — предположил Шивокс. — Эти головорезы, которых здесь называют жрецами. Эти кровожадные желторожие…
— ВайПрадхи, — сухо закончил Ренилл. Авескийское слово переводилось на вонарский как «сыны». Так называли себя жрецы алчного местного божества, известного как «Аон-отец». Некоторые особенно жуткие и отвратительные элементы его культа были в последние двадцать лет запрещены вонарскими властями.
— Совершенно верно, — подытожил во Трунир. — ВайПрадхи. Зашевелились в последнее время. Снуют день и ночь, помешивая варево в горшке. И не без успеха. Мятеж в Уллури возглавляли почитатели Лона. Бунт в Садах Ксан-су — на каждой стене мелом нацарапаны эмблемы ВайПрадхов — знакомые вам уштры. Нападение на поместье Несса во Игне, когда вырезали всю его семью — та же история. Восстание на плантациях Цветов Света — всего в трех днях пути от Бевиаретты вашего дядюшки, Чаумелль — снова ВайПрадхи.
— А может, и убийство астромагов? — предположил Ренилл.
— Чтобы свалить на нас, — кивнул Шивокс. — Типично туземное коварство.
— Возможно, однако не доказано, — возразил во Трунир. — Как бы то ни было, с каждым днем все больше случаев насилия, по всему Кандерулу беспорядки, и прежде всего здесь, в ЗуЛайсе.
— Это неизбежно, — пожал плечами Ренилл. — Мы живем в тени Крепости.
Огромный храм, известный как ДжиПайндру, Крепость Богов, оправдывал свое название, возвышаясь грозно и неприступно в самом сердце раскаленного города. Время его основания было окутано легендами и мифами. Ни один пришелец с запада до сих пор не проник в его твердыню. Прежде, как говорили местные сказания, под его крышей возжигались огни многим богам. С веками, однако, младшие боги и богини ушли в небытие. Удалились Хрушиики и Нуумани, и с ними непобедимый Арратах, справедливый Абхиадеш и прочие. Остался только Аон-отец, Исток и Предел, единственная Истина. ДжиПайндру теперь принадлежал только ему.
— Нынешний КриНаид — самый невыносимый на нашей памяти, — заметил во Трунир.
Определить, когда сменялся КриНаид, представлялось невозможным. Само имя, символизирующее теснейшую связь с Аоном-отцом, пришло из глубины веков. Никто не помнил, откуда оно взялось.
Теоретически первый КриНаид был в буквальном смысле сыном Аона-отца, воплощением его силы в материальном мире, предводителем ВайПрадхов и абсолютным властителем всех правоверных. Считалось, что существует всего один КриНаид-сын, живущий, не ведая человеческой старости. Естественно было предположить, что на самом деле титул непрерывно переходил к сменяющим друг друга жрецам. Как именно происходила замена, оставалось неизвестным, однако результат был налицо: имя «КриНаид» давно превратилось в титул — символ сопротивления иностранным властям.
— Пока так и не удались доказать преемственность имени КриНаид. Несомненно, такая таинственность предназначена питать миф о бессмертном вожде, — сказал Ренилл. — Нынешний Первый Жрец всего лишь продолжает политику своих предшественников. Резкое возрастание антивонарской активности связано, конечно, с запретом на их ритуалы. Кажется, ВайПрадхи не слишком рады вмешательству иноземцев в их дела.
— Полагаете, нам не следовало лезть в это дело? — вмешался Шивокс. — Живи и давай жить другим — ваш девиз, а, Чаумелль?
— Я полагаю, что действуя с большей осторожностью, мы могли бы избежать того неприятного и опасного положения, в котором теперь оказались.
— Опасного! — Шивокс разразился лающим хохотом. — Вы никогда не скрывали своего расположения к этим дикарям, но я прежде не замечал, чтобы вы их боялись. Вот это великолепно!
— Население превосходит численность оккупационной армии в сотни тысяч раз. Такое превосходство следовало бы принять во внимание даже столь неустрашимой личности, как уважаемый второй секретарь, — заметил Ренилл.
