Да, со временем с детьми все будет в порядке. А пока они с Агнес, сбросив свои домотканые сарафаны, пряли мечты и строили планы. Агнес получит аттестат зрелости, а Бет отправится в кругосветное путешествие на самолете, остановится где-нибудь на пляже, чтобы проколоть себе пупок. Может быть, она даже уговорит Агнес сделать татуировку. Что-то в память о том дне, когда они нашли в себе мужество бежать. Дне, когда они стали Чужаками, отступниками, беженцами и мечтателями.
Дне, когда началась их новая жизнь.
Но это, конечно, был всего лишь сон.
— Бет? С тобой все в порядке? Бет?
Кори тряс ее за плечи.
Она потерла глаза, все еще прижимая телефон к уху и прислушиваясь к ровному гудку.
Она оставила голосовое сообщение, но это не имело значения. Даже если она оставит миллион сообщений, Агнес никогда не вернется домой. Зачем ей это, если она уже свободна?
— Бет, сядь, — с тревогой сказал Кори.
Она тяжело опустилась на край неубранной постели родителей, пытаясь взять себя в руки.
— Послушай меня, — настаивал Кори. — Агнес получит это сообщение и вернется домой.
— Нет, — холодно ответила Бет. — Она этого не сделает.
— Откуда ты знаешь? — потребовал он ответа.
— Моя сестра всегда думает о том, что лучше для Иезекииля, — отрезала Бет. — Как ты думаешь, ему лучше вернуться сюда? А?
Кори сжал ее холодные руки.
— Ты теряешь веру. Нам лучше помолиться.
Она отдернула руки.
— Для кого? К чему? Я же говорила тебе, что это место проклято.
Он коснулся своей ноги.
— Чудо…
— Насколько нам известно, это сделал Дьявол.
Лицо Кори исказилось от шока и ужаса, но Бет не взяла свои слова обратно. Лучше забыть все, что произошло в этой церкви — благословение Агнес и ни с чем не сравнимое чувство силы — и снова забиться в свою скорлупу эгоизма. Таким образом она прожила в Ред-Крике очень долго.
Ждать звонка Агнес было бесполезно. Пора было признать, что дети мертвы… или еще хуже. Ред-Крик был мертв… и действительно, побег был единственным разумным решением.
Она встала.
— Пойду приму душ и соберу вещи. Я предлагаю тебе захватить кое-что из одежды отца, если ты идешь со мной.
У него отвисла челюсть.
— Агнес перезвонит тебе по этому телефону. Если мы уйдем, она не сможет с тобой связаться. Мы не можем уйти.
— Спорим?
По пути в ванную она уже снимала отвратительное свадебное платье. Сбрасывая его, как зудящую чешуйчатую кожу.
— 49-
АГНЕС
Люди всегда нуждались в напоминании о том, что Бог не такой, как мы;
что его мысли совершенно чужды нашим.
Один взгляд на человеческое Гнездо говорит нам, что это так.
— АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ
На третий день Иезекииль отказался вставать и идти.
— У меня все болит, — прошептал он. — Я не могу.
Уровень глюкозы в крови — 33 ммоль/л.
— Это диабетический кетоацидоз, — сказала Матильда, побледнев. — Послушай, мы почти на месте. Если бы мы только могли…
Макс выхватил зубочистку изо рта.
— Хочешь прокатиться на лошадке, малыш?
— Ты уверен, что тебе хватит сил? — спросила Агнес. Макс сорвал спину, неся Зика днем раньше.
Он пожал плечами, поднимая ребенка.
— Думаю, хватит.
Агнес поразилась перемене в Максе. Неужели это тот самый мальчик-Чужак, которому было лень переносить колодезную воду в библиотеку?
В тот день Агнес, Зик и Чужаки провели время лучше, чем кто-либо мог себе представить, заставляя ноги двигаться, несмотря на усталость и безжалостную жару. Бесконечный мерцающий асфальт обжигал глаза Агнес, и она чувствовала, как на щеках появляются рубцы от солнечных ожогов. Но Зику понемногу становилось лучше. Он пил воду, даже снова начал разговаривать. И они не видели никаких красных существ, что было похоже на благословение: как будто Бог решил облегчить их путь теперь, когда они почти достигли его конца.
— Ну же, Макс! Мы почти на месте! — прокричал Дэнни.
Слабо, но игриво Зик хлопнул Макса по груди.
— Да, Макс! Вперед!
Чужак пустился галопом, притворно ржа. Его скромная мышиная футболка промокла от пота, но он ни разу не пожаловался.
Рядом с Агнес торжествующе ухмыльнулся Дэнни. Они собирались сделать это. Скоро они будут в безопасности. От плеч Матильды уже волнами исходило облегчение.
— Как ты думаешь, мы примем душ в больнице? — поинтересовался Дэнни. — Будет горячая вода?
— Не надейся на это, малыш. — Матильда задыхалась, когда холм стал круче. — Самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать — это кусок мыла и раковина.
— Принимаю это. Я грязный.
— Ты абсолютно прав, — отозвался Макс. — Иезекииль, разве Дэнни не воняет?
Ее брат бледно улыбнулся, и они поднялись на вершину холма.
Сердце Агнес встрепенулось и замерло.
Больницы не было.
Не было.
Там, где должно было стоять здание, не было ничего, кроме пылающих обломков, разбросанных по пустынному полю.
Агнес почувствовала себя так, словно ее ударили кувалдой по голове. Это, должно быть, галлюцинация от солнечного удара. То, что она увидела… это было невозможно.
Она закрыла глаза, потом снова открыла.
— О, Боже мой! — Дэнни потянулся к ее руке. — Она исчезла.
Это была не галлюцинация. Там не было ничего, кроме обломков, разрушений и разрухи. Маленькие огоньки все еще плясали в развалинах.
Мысли, как зыбучие пески, теснились в его голове.
«Думай».
Матильда не смогла дозвониться до больницы по телефону, но никто из них не ожидал ничего подобного. Даже отряд «Гори», который знал, что больница — их единственная надежда…
Отряд «Гори».
Мышцы Агнес напряглись.
— Они подожгли ее, — прошептал Дэнни. — Эти ублюдки, они…
— Нет, — твердо сказала Матильда. — Капитан этого не делал. Этот беспорядок был устроен кем-то гораздо более глупым. Только подумайте о растрате. Лекарства, машины…
— Это был кто-то с бомбой, — сказал Макс. — Никакой бензиновый пожар не смог бы причинить такого ущерба.
Агнес схватила Дэнни за руку. Вместе они смотрели на длинную полосу парковки, на тысячи фунтов бесполезных обломков там, где должна была быть земля обетованная, все еще дрожащая от пламени.
Бомба или нет, но огромное здание рухнуло. Только один угол держался, уходя в небо, как каменный хребет, вырванный из тела. Стекло покрывало землю под ним, как сверкающий снежный покров, а на остатках парковочного сооружения гигантские почерневшие от дыма буквы гласили «Милосердие».
Это было похоже на шутку — или проклятие — потому что, несомненно, это было самое большое, самое величественное здание, которое Агнес когда-либо видела.
«Извне нет убежища», — прошептал Пророк ей на ухо.
— Здесь, должно быть, свилось Гнездо, — сказала Матильда. — Какая-то банда идиотов-преступников, должно быть, решила, что самое лучшее — уничтожить все.
«Нет убежища, — раздался голос Пророка, холодный, как карканье ворона. — Извне нет убежища!»
— Я не понимаю, — простонала Агнес. — Что я сделала не так?
— О, милая, — сказала Матильда. — Это не твоя вина. Просто не повезло.
Рядом с ней появилась Джаз.
— Помнишь, что ты сказала? Бог все еще здесь. Бог все еще поет. Так ведь?
В воскресной школе Агнес узнала, что слово «апокалипсис» означает «раскрытие». Итак, она узнала, что когда Вознесение, наконец, придет, истинная природа мира будет раскрыта.
Она видела, что госпиталь Чужаков — это пустырь, земля которого засолена осколками разбитого стекла; и ее сердце тоже было пустырем, острым, с открытыми балками и столбами. Она изо всех сил пыталась понять, какую ошибку совершила, потому что в глубине души не верила в удачу.
