— Двойственные, — ответил я. — В самом прямом смысле этого слова. Субъективно я воспринимаю свое прошлое как бы состоящее из двух отрезков — но не следующих один за другим, а идущих параллельно и сходящихся в точке, которую я называю обретением себя. И сейчас, вспоминая детство, я вспоминаю о б а свои детства как единое целое. Иногда мне кажется, что один день я был Кевином, а на следующий все забывал и становился Артуром, чтобы еще через день снова стать Кевином, — и так длилось многие годы. Рассуждая логически, я, конечно, отдаю себе отчет в действительной хронологии событий, но на уровне эмоций и ассоциативного мышления мое восприятие двух моих прошлых жизней несколько иное — не столь логичное, зато более цельное.
— А в тот момент обретения себя, я полагаю, ты испытал нечто похожее на приступ шизофрении?
— Не "нечто похожее", а н а с т о я щ и й приступ шизофрении. Причем очень острый. С точки зрения Артура это выглядело так: я пересек бесконечность, прошел сущий ад, но вышел из него живым, пора бы уже расслабиться и отдохнуть — как вдруг я обнаруживаю в себе еще одну личность, которая тоже является мною, но имеет свои собственные воспоминания и с самого раннего детства живет собственной жизнью.
— Вы боролись друг с другом?.. То есть, ты боролся сам с собой?
— И да, и нет. В первый момент каждая из моих личностей вознамерилась поглотить другую, но они были настолько совместимы, что почти моментально начался процесс их слияния.
— И все-таки в тебе доминирует твоя прежняя личность, — заметил Амадис. — Ты тот самый Артур, которого я знал много лет назад.
Я усмехнулся:
— А вот мой новый друг, Морган Фергюсон, говорит, что я все тот же Кевин МакШон, который немного повзрослел, набрался опыта и обзавелся родственниками.
— А ты сам? Кем ты себя больше чувствуешь?
— Я совсем не чувствую разницы и подчас даже путаюсь в воспоминаниях. Ведь, как я уже говорил, в моем собственном восприятии обе мои жизни не разделены временнПм интервалом, они как бы накладываются друг на друга. Порой мне кажется, что лишь полгода назад Диана проводила меня в путь… — Тут я умолк, мысленно скорчившись от невыносимой боли. Мучительно знать, что твоя любимая мертва, но еще мучительнее знать, в о ч т о она превратилась после смерти. Иногда я удивляюсь: почему я еще в здравом уме, как я не рехнулся после той встречи в глубинах Источника, чтo помогло мне устоять перед соблазном окунуться в манящую пучину безумия? Долг, дружба, привязанность, любовь?.. Быть может, любовь. Но не к Дэйре.
— Мне очень жаль, что она погибла, — сказал Амадис, прерывая тягостную паузу в нашем разговоре. — Я всегда симпатизировал Диане и… Извини меня, Артур. Я не должен был позволять моим сторонникам использовать Пенелопу в борьбе против отца. Это самое меньшее, к чему обязывала меня наша дружба, но и этого я не сделал. Из меня вышел никудышный брат.
— Ошибаешься, — сухо ответил я. — Как брат ты еще не совсем безнадежен. А у меня слишком мало братьев, чтобы походя браковать их. И кстати, о братьях. Тебе ничего не известно об Александре?
— Совсем ничего. В Царстве Света он не появлялся уже Бог весть сколько времени, и я, признаться, очень смутно помню его лицо.
— А не исключена возможность, что недавно он побывал здесь инкогнито?
Амадис повернул голову и, не сбавляя шаг, пристально посмотрел на меня:
— Ты подозреваешь Александра?
— Я н е и с к л ю ч а ю того, что он мог быть причастен к убийству Рахиль. Это вполне в его духе — насолить мне, тебе, а заодно всей нашей семье и всему Царству Света. К тому же он презирает израильтян за то, что они отвергли Иисуса.
— И как, по-твоему, он это провернул? Даже если предположить, что он инкогнито побывал в Царстве Света и сумел раздобыть необходимое количество урана, то остается еще целый ряд вопросов, на которые я не нахожу ответа. Во-первых, как он исхитрился подсунуть свою бомбу Рахили…
— Не обязательно Рахили, — заметил я. — Уран мог находиться при ком-либо из ее спутников. — Допустим. Но тогда как Александр узнал, кто будет сопровождать Рахиль, и вообще, откуда ему стало известно, что она собирается посетить отца? Ведь это решение она приняла импульсивно, после нашей ссоры, а менее чем через час уже вошла в Тоннель, где и погибла. Так что наш братец, прятавшийся в закоулках дворца, никак не мог провернуть свое темное дельце.
— Без сообщников, — уточнил я. — А вдруг он вступил в сговор с одним из друзей Харальда, занимающих довольно высокое положение при дворе? Я полагаю, что такие имеются.
— Таких хоть отбавляй, — согласился Амадис. — Харальд был весьма популярной личностью в Доме, а радикалов нынче как собак нерезаных.
— Вот тебе и ответ. Александру незачем было прятаться в закоулках дворца. Всю грязную работу сделал за него кто-то другой — тот, кто ненавидел Рахиль и желал избавиться от нее.
— Что ж, ладно. Предположим, что Александр действительно нашел себе сообщника или сообщников и устроил это покушение. Это вполне вероятно, хоть и притянуто за уши; но это еще цветочки. Главный вопрос состоит в том, как же так получилось, что ни Рахиль, ни ее спутники, ни охрана Зала Перехода, не обнаружили радиоактивного излучения. Кроме того, во время твоего отсутствия в Зале были установлены сверхчувствительные детекторы, которые передавали информацию на центральный терминал контрольного поста службы безопасности. Я проверил все записи — вплоть до момента взрыва не было зафиксировано ни малейшего отклонения от естественного фона. Чертовщина какая-то.
— Стало быть, ты не знаешь, как можно скрыть присутствие радиоактивных материалов?
— Почему же, знаю. Можно поместить уран в свинцовый контейнер, а можно создать специальные чары, поглощающие жесткие лучи. Однако в первом случае контейнер оказался бы слишком тяжелым и большим, чтобы просто положить его в карман. А во втором случае чары привлекли бы к себе внимание с еще большей вероятностью, чем радиация как таковая.
— А еще можно, — веско добавил я, — временно увеличить на несколько порядков сильное взаимодействие в ядрах урана и, таким образом, превратить их в устойчивые.
Устремленный на меня взгляд Амадиса выражал такое неподдельное изумление, что в его искренности сомневаться не приходилось. Он был просто потрясен.
— И т ы м о ж е ш ь э т о с д е л а т ь?!
— Могу. Правда, Тоннель мне провести не удастся. Он моментально расщепит эти ядра на нуклоны, причем взрыв получится гораздо сильнее — из-за высвобождения энергии чар, увеличивающих сильное взаимодействие. По моим прикидкам, злоумышленнику, если он использовал схожую методику, достаточно было лишь одного грамма урана, а еще меньше — плутония, чтобы обречь Рахиль и ее спутников на верную гибель.
