Мы поднялись по широким ступеням и вошли в дом. Как и во дворе, прислуга в холле глазела на нас с любопытством, опаской и благоговейным трепетом. Для них мы были боги — или почти боги. В массе своей, простые смертные, даже те, кто общается с Властелинами ежедневно, с трудом воспринимают нас как людей, и либо поклоняются нам как посланцам Небес, либо ненавидят нас лютой ненавистью, почитая за исчадий ада. А ведь по существу своему мы такие же люди, разве что дольше живем, умеем управлять глубинными силами мироздания и вдобавок все поголовно страдаем различными нервными и психическими расстройствами. С точки зрения неодаренного психиатра лишь одного из каждых двадцати Властелинов можно (да и то с большой натяжкой) назвать нормальным, девяносто процентов он отнес бы к разряду хронических неврастеников, а оставшиеся пять подпали бы под определение законченных психопатов, причем далеко не всегда безобидных. И эти люди (то есть мы) правят миром! Увы, тут уж ничего не попишешь. Мы правим миром, потому как мы обладаем огромным могуществом, и именно это могущество у многих из нас вызывает сдвиг по фазе. Ну, а что касается Бога, то Он, очевидно, предпочитает играть роль английской королевы и лишь изредка, забавы ради, вмешивается в дела мирские — чтобы сотворить какое-нибудь плоское чудо, вроде языков пламени в день Пятидесятницы, или подсунуть кому-нибудь большущую свинью. Мы с Брендоном познали "Божью благодать" на собственной шкуре.
Детская спальня находилась на втором этаже и была защищена стандартными звукоизолирующими чарами, чтобы никто не нарушал покой младенца. Эти чары не были фиксированными, они допускали возможность динамического изменения поглощающей способности вплоть до полной их «прозрачности». И это правильно — бодрствуя, ребенок должен познавать мир во всем многообразии его проявлений, в том числе и звуковых. Но сейчас девочка спала, и изоляция была задействована на максимальном уровне.
Возле самой двери Дана остановилась.
— Только пожалуйста, — сказала она. — Постарайтесь не шуметь. Не разбудите ее.
Морган ухмыльнулся.
— В первую очередь это относится ко мне, — прокомментировал он. — Всякий раз, когда большой и неуклюжий дядюшка Фергюсон берет маленькую Дэйру на руки, душа Даны уходит в пятки.
— Вовсе нет, — возразила Дана. — Я полностью доверяю тебе. Ты умеешь обращаться с детьми.
— И тем не менее ты постоянно предупреждаешь меня…
— И буду предупреждать, — оборвала его Дана и взялась за ручку двери. — Теперь тихо!
Мы гуськом вошли в уютную затемненную комнату, посреди которой стояла маленькая детская кроватка с деревянными решетками по бокам. У изголовья кровати в небольшом кресле сидела молоденькая девушка, одетая как служанка или няня. При нашем появлении она встала, бережно поправила постельку и тихой поступью направилась к Дане. Шепотом они обменялись несколькими фразами (я так и не разобрала, на каком языке они говорили), после чего Дана утвердительно кивнула. Девушка поклонилась нам всем и вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Это кормилица? — еле слышно поинтересовалась Дэйра. — Уж больно молода.
— Нет, она просто присматривает за девочкой, — ответила Дана. — Кормлю я сама.
Дэйра смерила ее восхищенным и чуть завистливым взглядом:
— Просто невероятно! Роды и кормление совсем не повлияли на твою фигуру. И как ты…
Дана прижала палец к губам:
— Тс-с!
Мы впятером подошли к детской кроватке — Дана и Дэйра справа, я и Пенни слева, Морган держался позади нас.
— Боже, какая прелесть! — умиленно прошептала Пенелопа, глядя на свою маленькую сестричку сияющими от восторга глазами. — Она просто ангелочек.
По мне девочка была как девочка, милый крохотный человечек пяти месяцев отроду. В таком возрасте все дети похожи на ангелочков… Только вы не подумайте, что я такая черствая и циничная, что меня ничуть не тронул вид безмятежно спящей малышки с ангельски-невинным личиком и прелестными светло-каштановыми волосами. Но моя сентиментальность не мешает мне здраво мыслить и трезво оценивать ситуацию. Одного взгляда на Пенелопу мне было достаточно, чтобы понять, что маленькая Дэйра мгновенно покорила ее сердце, и теперь она целиком на стороне Даны.
Поняла это и взрослая Дэйра. Я почти физически почувствовала ее боль. Ее страдания эхом отозвались во мне, на какое-то мгновение мной овладели ее тоска и безысходность. Что это — влияние Источника, или у нас просто родственные души?
— А какие у нее глаза? — спросила Дэйра, с трудом сдерживая слезы.
— Карие, — ответила Дана. — Как… — Она потупилась и виновато добавила: — Как у Артура.
Сделав над собой усилие, Дэйра обняла Дану и мягко сказала:
— Ты победила, сестричка. Теперь о н твой, о н полностью твой. И о н должен знать в с е.
— Мне очень жаль, — в смятении произнесла Дана. — Поверь, мне жаль, что так получилось.
— Я не сержусь на тебя. Просто… Просто мне больно… Мне т а к больно!..
Не в силах сдерживаться дальше, Дэйра выбежала из комнаты, но дверью не хлопнула и не потревожила сон девочки. Дана сделала было шаг, чтобы последовать за ней, но я взглядом остановила ее и покачала головой:
— Нет, лучше я.
Дана тяжело вздохнула:
— Ладно. Тогда я схожу посмотрю, готов ли обед.
— А я останусь здесь, — отозвалась Пенелопа. — Побуду с сестренкой.
Она посмотрела на меня и счастливо улыбнулась. В уголках ее глаз блестели слезы.
— Хорошо, — сказала я. — На том и порешим.
Когда мы втроем вышли из спальни и Дана отправилась на кухню, Морган недоуменно спросил у меня:
— Что с Пенелопой?
— А разве не понятно? Она так счастлива, что чуть не ревет. Пенни росла круглой сиротой, без отца и матери, у нее не было настоящей семьи, а были только родственники, вроде нас с Брендоном. А теперь у нее есть отец, есть маленькая сестренка, одним словом, с е м ь я, ее с о б с т в е н н а я семья.
— Ясненько, — сказал Морган. — Да, кстати. Что случилось с матерью Пенелопы?
— Она погибла, — сдержанно ответила я. — Ну, ладно, Морган. Давай поищем Дэйру.
Мы нашли ее на том же этаже в библиотеке. Она сидела в кресле и задумчиво листала какую-то книгу — красочно оформленную, толстую, как энциклопедический словарь, с множеством цветных иллюстраций.
— Послушай, — шепнула я Моргану. — У нас намечается серьезный женский разговор, так что…
— Намек понят, — ответил Морган. — Пойду-ка я полюбуюсь тем, как Пенелопа любуется своей сестренкой.
На этом мы расстались. Я вошла в библиотеку и устроилась в кресле рядом с Дэйрой. Заметив меня, она захлопнула книгу и положила ее на стол. Как оказалось, это была иллюстрированная "Энциклопедия семейной жизни".
