class="p1">И Майкл решает.
— Хорошо. Закроем вопрос раз и навсегда.
— Вы придурки! Как можно снова это поднимать?! — продолжает протестовать Итон.
— Да не орите вы так или подождите, пока я лавку закрою. Сейчас продавца отпущу, чтобы чего лишнего не услышал.
Фред выходит из комнаты, а Роджер говорит:
— Итон, ты в меньшинстве, поэтому не разоряйся. Очень внимательно слушаем тебя, Майкл.
Майкл все же удостаивает Диану взглядом:
— Откуда такой навязчивый интерес к Джонни? Какое тебе дело до него? Что вообще ты об этом слышала?
Первые два вопроса Диана благоразумно не замечает, отвечает лишь на третий:
— Слышала, что Джонни сам спрыгнул вниз из-за любви к Кэтрин, которая его игнорировала.
Кэтрин в растерянности задевает колючку, трясет уколотой рукой. Майкл удивленно поднимает брови.
— Кто рассказал тебе такую чушь?
— Линда.
— Понятно. Нет, это в самом деле был несчастный случай. Только при странных обстоятельствах.
Вслед за вернувшимся хозяином появляется кошка. Задрав пушистый хвост, подбирается к дивану, встает на задние лапы, а передние протягивает Майклу. Тот сначала отмахивается, потом все-таки позволяет запрыгнуть к себе на колени. Рассеянно проводит рукой по дымчатой шерсти. Кажется, постепенно успокаивается, во всяком случае, голос у него уже звучит бесстрастно.
— Все началось, когда я учился в выпускном классе. Стал видеть смутные сны, в которых появлялась женщина в старинном платье, явно из девятнадцатого века. Первое время она лишь неясно мелькала, дальше появлялась все чаще и надолго. Сперва она молчала. Даже складывалось впечатление, что не может раскрыть рот. Но со временем стала произносить отдельные слова, фразы. Уже можно было понять: она пытается что-то объяснить или попросить о чем-то. Из отдельных обрывков постепенно сложилась более-менее четкая картина. Эта женщина, ее звали Фейт, Фейт Ричардс — хотя имя я узнал позже — когда-то жила в Эдервиле. Ее чуть ли не насильно выдали за одного местного аристократа. Она с мужем жила в доме, где сейчас гостиница. До замужества у Фейт был любовник, который ее бросил и через какое-то время собрался жениться на другой. Муж со своими сексуальными причудами, при этом вокруг сплошное ханжество и лицемерие. Викторианская эпоха в разгаре. В целом, банальная история, каких много. Правда, закончилась не совсем банально. Фейт подсыпала мышьяк в вечерний грог мужа и скоропостижно овдовела. Ее заподозрили, началось следствие. В конечном итоге приговорили к смерти, но Фейт сама повесилась в камере накануне казни. Вот, собственно, весь сюжет. Свой первый роман я написал о Фейт. Она умоляла об этом, но мне и самому было интересно.
— То есть она тебе диктовала текст? — спрашивает Роджер.
— Нет, конечно. Отдельные сцены я видел во сне, знал, как выглядят действующие лица, как звучат их голоса. Фактический материал пришлось собирать самому. Это было не особенно трудно. В библиотеке нашлись подшивки старинных газет, там кое-какие сведения о Ричардсах всплывали. В одном номере вскользь упоминалось о процессе, но информации было мало. Думаю, из-за того, что Ричардсы принадлежали к самым влиятельным семьям в округе. Устроили так, чтобы их имя не полоскали в прессе. Зато в архиве хранилось много полезных документов. Я помог архивариусу занести опись фондов в компьютер, и за это получил разрешение рыться в архиве, сколько угодно. А в «Каменное сердце» часто заходил вместе с родителями, миссис Броуди была их приятельницей. Знал расположение комнат, всю планировку. Еще раньше, когда Броуди только купили здание и затеяли ремонт, видел прежние интерьеры. Со времен Фейт там мало что изменилось. Ричардсы ближе к двадцатому веку начали разоряться. Им было не до обновлений.
Фейт была довольна и счастлива, когда роман подошел к финалу. Во всяком случае, так казалось. Как только я поставил последнюю точку, Фейт исчезла из моих снов. Само собой, хотелось узнать мнение друзей. Я и распечатал один экземпляр. В общем, вся компания его прочитала.
— Мне очень понравилось, — говорит Роджер. — Я даже загордился слегка, что мой друг прямо такой настоящий писатель. Рассказы и сказки это одно, а целый роман — совсем другое. Но давай ближе к Изумрудному холму, а то Диана до сих пор не в курсе.
— В тот день мы выбрались на пикник. Сначала все шло, как обычно. А потом… Я-то сам не видел, как началось. Мы с Кэтрин тогда были в пещере, услышали крики, шум. Я выглянул наружу. Эти трое — Джонни, Итон и Роджер, стояли на краю площадки и громко спорили. Началась драка. Даже не драка — мгновенный обмен ударами, в следующую секунду Джонни уже не было на холме.
Фред продолжает:
— До меня не дошло, что дело серьезное, а они толкутся на самом краю. Как дурак, сидел в стороне и жарил на костре хлеб с сыром. Прохлопал этот момент. Там и расстояние было крошечное, но когда мы с Майклом подбежали, поздно было, конечно. Кто же мог подумать?! Ссорятся и ссорятся, в предыдущие несколько недель они постоянно грызлись по пустякам. Даже непонятно, с чего скандал начался. И кто кого первый ударил.
— Точно не я, клянусь! — восклицает притихший было Итон. — То есть стопроцентно не ручаюсь, но это просто не мог быть я. Скорее…
— Ну, разумеется, сейчас будем обвинять друг друга. На Джонни еще можно все свалить, он ведь оправдаться не может, — откликается Роджер. — Какая теперь разница. Это произошло одновременно, и виноваты все.
Диана больше не решается напоминать о своем присутствии. Разбирательство, которое она затеяла, вертится само собой. Майкл продолжает:
— Когда мы сбежали вниз, Джонни был уже мертвый. Потом нам сказали: смерть наступила мгновенно, из-за перелома шейных позвонков. Надеюсь, он даже не успел ничего почувствовать. Не буду пересказывать подробности. Диане это ни к чему, а остальные и так помнят…
— Вернемся к книжке, — предлагает Роджер.
— Итон сразу начал кричать, что все произошло из-за нее. Что Фейт являлась ему во сне и настраивала против друзей. Особенно против Джонни. Ты, Роджер, тогда смолчал.
— У меня было то же самое. Да, смолчал, не хотел усугублять. Думаю, с Джонни оказалась подобная картина. Он заметно изменился в предыдущие недели, Фред правильно сказал.
Наступает минутная тишина, и становится слышно громкое мурлыканье кошки, разлегшейся у Майкла на коленях. Прищуренные зеленые глаза снисходительно обозревают странных людей, которые суетятся, спорят и выходят из себя по непонятным для кошки причинам.
— Я попросту его не узнавал, — добавляет Итон. — Джонни всегда такой открытый был и доброжелательный. А тут пошли разговоры, что мы ему завидуем. Как сейчас помню, я долго бился над одной теоремой, пытался найти альтернативное доказательство. Ну, мне это было интересно…
