Джонни в пять минут набросал правильное решение. Однако с такой пренебрежительной ухмылкой… Я чувствовал себя бездарным ничтожеством. Не понимаю, зачем ему вдруг понадобилось самоутверждаться. Джонни и так был вне конкуренции. Человек эпохи Возрождения, только родившийся в наше время. Не было сферы, которая бы ему не давалась. А потом, ни с того, ни с сего…
— В открытых и доброжелательных порой таится нечто непредсказуемое на самом дне, — отвечает Роджер. — С замкнутыми или раздражительными даже проще иметь дело, как ни парадоксально. Я долго этот вопрос изучал. И выбор профессии переменил после того случая, кстати. Хотелось понять, как можно противостоять чужому влиянию.
— Может, ты еще понял, что за… сущность на нас влияла?
— Я же не парапсихолог. Если уж принять на веру, что это реальное происшествие… А мы-то знаем: все было на самом деле. Мне кажется, Фейт — это то, что можно назвать неприкаянной душой. Ей не было покоя, искала выход к миру людей. Хотя мир со времен ее гибели изменился, люди в основном остались прежними. Каким-то образом Фейт проникла в мысли и сны Майкла. В принципе, объяснимо. У него, как у творческой личности, повышенная чувствительность и восприятие другое. Фейт удалось использовать чужой талант. Текст написан так, что на события невольно смотришь глазами Фейт и становишься на ее сторону. Между прочим, Майкл, ты на вопросы анкеты не ответил. Просил ведь тебя много раз. Я же статью пишу по психологии творчества…
— Роджер, как ты можешь сейчас о чем-то постороннем думать?! Отвечу потом, обещаю.
— Ловлю на слове. Так вот, когда была создана книга, призрак получил способность воздействовать на людей. У кого было нечто темное на дне души, если выражаться образно. На меня в том числе. Мы тогда слишком юные были. Не справились с первым испытанием. Оно нас развело, отдалило друг от друга надолго.
— Даже хорошо, что школа заканчивалась, начиналась новая жизнь, — добавляет Итон. — Мне, например, стало сложно общаться, даже видеться лишний раз не хотелось. Несчастный Джонни встал между нами. Мы разлетелись в разные стороны, чтобы не вспоминать о прошлом.
— Вы смотрели на меня с упреком, будто гибель Джонни на моей совести. Даже ты, Кэти, — говорит Майкл.
— Неправда! — впервые за все это время подает голос Кэтрин.
— Может быть. Но мне тогда так казалось. К сожалению, это еще не все. История потом продолжилась, только уже в Лондоне…
— Может, хватит, Майкл? — неуверенно говорит Фред. — Что было, то миновало. Поговорили, вспомнили и снова забыли.
— Нет! Я и так достаточно долго скрывал. Все равно уже, кто что подумает, по правде говоря…
Когда переехал в Лондон, жизнь сразу переменилась. Огромный город, новые люди, колледж, в котором давно мечтал учиться… Потом всякие заботы по обустройству — мы с однокурсником снимали пополам маленькую квартиру в старом доме, недалеко от колледжа. Все здешнее как-то быстро отошло на второй план и потускнело. Да я и сам старался не вспоминать о прошлом. Даже на каникулы не приезжал. Родители не настаивали, понимали, почему не хочу пока наведываться домой.
В литературном мире пробиться очень трудно. А когда у тебя никакой поддержки, и ты всего лишь приехавший из провинции зеленый юнец — это почти безнадежное дело. Но мне повезло. Несколько рассказов сразу взяли в сборники и журналы, их заметили. Известный критик позитивно отозвался. Мне передали, что один издатель не прочь рискнуть и выпустить мой роман, если есть что-то подходящее. К двум книгам тогда лежали наброски, но над ними еще оставалось работать и работать. Готовый роман был только один. Тот самый. Рукопись я привез из Эдервиля, не решился ни уничтожить, ни оставить дома без присмотра. Что мне было делать? Упускать такой шанс? Уже прошло немало времени. Эдервиль был далеко. Произошедшее казалось какой-то галлюцинацией. Я… я подумал…
— Да все понятно, не оправдывайся, — откликается Фред.
— Сомневался, что история из позапрошлого века, о провинциальном городке кого-то заинтересует. Но издателю рукопись понравилась. Он даже согласился оставить текст без изменений, если не считать пары опечаток и лишних запятых.
Трудно передать то чувство, когда держишь в руках свою первую книгу, листаешь страницы… Обложка получилась простая, без лишних деталей и в то же время эстетская. Все как-то удачно сложилось — стильный шрифт, переливы глубокого синего цвета… Авторские экземпляры я быстро раздарил. Целых три недели был в какой-то эйфории. Еще и родители обещали приехать, так хотелось их повидать… А потом вдруг звонок из Эдервиля — родители попали в аварию…
Через десять дней вернулся в Лондон. Дверь в квартиру была не заперта. В прихожей — огромная лужа крови, везде кровавые отпечатки. Полицейские обыскивали комнату Брэндона, моего соседа. Оказалось, Брэндон зарезал кухонным ножом свою сестру. Соседка услышала крики, вызвала полицию. Тело только что увезли.
Сибилла часто заглядывала к брату — всегда жизнерадостная, веселая… Она была старше на три года, тоже училась в Лондоне, жила у какой-то их родственницы. Сибилла и Брэндон были очень дружны. Невозможно было поверить, что Брэндон поднял на нее руку, да еще и зверски добивал. Та соседка рассказывала потом, что все тело было изрезано. Она видела, как Сибилла лежала в прихожей, а Брэндон застыл с ножом в руке. Крови, правда, было ужасно много, я после ухода полицейских вытирал эту кровавую лужу в прихожей, и почти по всей квартире оставались следы. Сибилла не упала сразу, видимо, пыталась спастись, добраться до двери.
Я не мог принять, что это совершил Брэндон. Он был на редкость спокойным и уравновешенным. С ним даже поссориться было нереально. Мне представлялось, что в квартиру ворвался какой-то маньяк. А Брэндон впал в шок еще и из-за того, что не сумел защитить сестру. Оговорил себя, полиция не захотела дальше копаться, проверять. Что было делать? Соседи никаких посторонних людей не заметили.
Из Манчестера приехала мать Брэндона, забрала некоторые его вещи. Сказала, что его перевезли в психиатрическую клинику для экспертизы. Я думал, туда очень сложно проникнуть. Но все-таки удалось получить свидание. Он выглядел как обычно, приветливо поздоровался. Если бы не больничная одежда и не два охранника рядом, можно было подумать, что все в полном порядке. Стал рассказывать, что нового произошло в колледже, пока я был в отъезде, спросил, внес ли я плату за квартиру. Он производил впечатление абсолютно нормального человека. Я попытался осторожно перевести разговор на нужную тему, надеялся, что он опишет настоящего убийцу… Брэндон вдруг крикнул:
— Это все твоя проклятая книга! Из-за
