Войдя же в зал, она узрела идиллическую сцену: на ее месте напротив Ламьена в фривольной позе восседала официантка, а сам эльф, нежно держа ее за руку, что-то аккуратно вытирал салфеткой с ее запястья.
— Генерирование идей, значит, до вечера, а трактирные шлюхи в любое время суток? — оскорблено поинтересовалась воровка, подходя ближе. Нет, ей-то, в принципе, все равно, с кем он проводит свободное время, не жена же она ему, чтобы скандалить и ревновать к каждой юбке… но хоть какую-то совесть иметь тоже нужно! Втянул ее в самый, что ни на есть, идиотский проект, потащил через полстраны в поисках непонятно чего, а как только дело дошло до того, чтобы придумать нечто актуальное в их положении, послал ее куда подальше и принялся обрабатывать трактирную официантку?!
— Ты не так поняла, это не шлюха… — растерянно ответил эльф.
— Вот буду я еще дискутировать на тему продажности девиц в придорожных кабаках! — фыркнула Луиза и, взяв девушку под локоток, настойчиво потянула ее вверх. — Иди-ка ты отсюда, милочка. Мне с этим жиголо нужно серьезно поговорить.
— Луиза… — простонал детектив, наблюдая как официантка, повинуясь движениям Чертовки, безжизненно сползла на пол. Ее запястье выскользнуло из его рук, и на обозрение воровки открылись две маленькие дырочки, из которых все еще сочилась кровь.
— Чеееерт… — лаконично протянула девушка, осознавая, что обгоревшем трупом в «Саду чудес» судьба решила не ограничиваться.
— Ну, кто ж виноват, что у нее такая неблагодарная профессия? — риторически спросил Ламьен, нервно теребя окровавленную салфетку. Ну, не удержался, бывает… Она сама к нему первая подсела! Вот только, что теперь делать с остальными посетителями трактира? Любопытных взглядов в сторону бессознательной официантки становилось все больше и больше, и ничего хорошего они не предвещали.
— Ты еще спрашиваешь, кто виноват? — убито переспросила Луиза, вообразив вдруг собственную мучительную смерть на костре, плечом к плечу с Ламьеном. — Бежим скорей, идиот!
И они побежали.
В который раз перед глазами мелькали и пестрели дома, улицы сменяли одна другую… знакомое еще по Лохбургу ощущение. Вот только этот городок, в отличие от Лохбурга, был маленьким и ни она, ни Ламьен совершенно его не знали. Когда же, случайно сделав круг, они снова оказались у трактира, им не оставалось ничего другого, кроме как с досадой сесть в полицейскую карету. Доблестные стражи закона, как раз прибывшие к месту происшествия, были весьма рады их видеть.
* * *
— Тебе опять не спится? — риторически поинтересовался Людвиг, ставя перед Шутом чашку мате. С тех пор, как уехала Сангрита и прокурор соблазнил его воодушевляющей перспективой вернуть себе имя, эти чаепития стали вещью столь частой, что вампир мало того, что привык к ним, но и полюбил. Шут, впрочем, тоже очень скоро проникся теплыми чувствами к этим полуночным посиделкам и порой даже забывал, что делает это исключительно ради выгоды. Но когда он вспоминал об этом, все равно предпочитал не думать. Как ни крути, но господин Вэрбе был интересным собеседником и грозил стать прекрасным другом. Да-да, оказывается, вопреки его убеждениям, дружба все-таки может существовать. Но в данном случае позволить ей возникнуть он никак не мог. Настоящих друзей предавать очень сложно, а он здесь именно для этого.
И все же он приходил в магазин на площади Правосудия почти каждую ночь, и постепенно главной причиной стал вовсе не Джастис, а мучительное чувство одиночества, не оставляющее его даже в многотысячной толпе. Впрочем, ему всегда, даже в самые счастливые минуты, было свойственно некоторое обособление от окружающих и четкая дистанция в общении. Исключениями в его жизни оказались лишь Мелисса и их дети.
Хотя нет, была еще Сангрита. Но она стала для него слишком тяжелым испытанием. Ему вдруг настолько захотелось кому-то доверять, быть откровенным во всем, что он сам этого испугался и сделал все в точности наоборот. А в итоге получил по носу все теми же граблями.
Как это ему опостылело: просыпаться среди ночи в холодном поту, осознавая, что во сне она опять оставила тебя, красочно описав, что за скотина ты на самом деле. И будет бросать вот так еще много-много раз. А ты, с одной стороны, будешь с нетерпением ждать своих новых кошмаров, ведь это единственный способ увидеть ее снова, но и не перестанешь нервно курить сигару за сигарой, просыпаясь и осознавая, что она действительно уехала, попрощавшись смахивающим на пощечину «я тебя ненавижу». И вот, через какие-то две недели ноги уже сами несут тебя на площадь Правосудия, в книжный магазин, где Людвиг снова сочувственно хмыкнет, глядя на твои красные от недосыпа глаза, и снова нальет тебе чашку успокаивающего и придающего сил чая мате. Он уже и не помнил, как вообще так получилось, что он взял и вывалил этому вампиру историю своего знакомства с Сангритой и всех тех чувств, что его обуревали. Впрочем, теперь это уже не было удивительным. Слишком много событий, слишком много знакомств, слишком много всего и сразу. И нет ни одной причины, чтобы с кем-либо этим делиться. Равно как нет и заинтересованного в этом лица.
Конечно, в его жизни был еще и Леттер. В последнее время он мелькал в ней даже слишком часто. Вот уж кто с наивным вниманием будет выслушивать все, чем он ни начнет засорять его уши! Но желания поговорить с композитором на личные темы, все же, не возникало. Филипп, классический пример мечтательного романтика, совершенно не разбирающегося в жизни, не поймет его образ мыслей и только лишь утвердится во мнении, что маэстро Демолиру такое понятие как мораль не знакомо даже теоретически. И хотя творец действительно его в этом отношении обделил, в данном случае афишировать сей факт не хотелось. Пусть лучше этот несуразный Филипп пребывает в святом убеждении, что все люди хорошие, добрые и вовсе не подставляют друг друга при первой возможности. Таких людей как он нельзя лишать розовых очков, иначе ненароком можно лишить еще и желания жить в этом несправедливом мире. А маэстро Леттер и так пребывал в последнее время в весьма унылом расположении духа. Ему явно не хватало заразительной энергии Сангриты, что была для него одновременно музой и персональным психологом. Он определенно скучал по Столице, что, в отличие от Лохбурга, еще не успела поиздеваться над его нравственными суждениями. Ну и, конечно же, бедняга все никак не мог отойти от пропажи старшей сестры. Женщину эту Шут представлял себе смутно, но, анализируя то, что про нее порой рассказывали прокурор и Людвиг, эльф все больше и больше склонялся к мысли, что Чертовка Луиза жива, здорова, но чрезвычайно желает, чтобы ее поскорее все забыли. Но Филиппу это, к сожалению, было не объяснить. Особенно если учесть, что с тех пор, как он совершенно невероятным образом познакомился с Джастисом, расчетливый лорд немедля начал качественно и целенаправленно промывать ему мозги. Войти в доверие к Леттеру вообще не было сложно. Стоит ли говорить, что совсем скоро прокурор стал вертеть несчастным композитором, как заблагорассудится, легко выуживая из него любую информацию? Собственно говоря, именно из-за этого их с Сангритой так неожиданно и арестовали. Впрочем, заявились-то полицейские по душу господина Вэрбе, но он, проявив чудеса предусмотрительности, не стал гостить у Леттера слишком долго и испарился еще до того, как неприятности напали на его след.
