— Мы не собирались воевать, — сказал Мондави. — Мы здесь для того, чтобы обсудить наконец условия, на которых Водачче и мои земли войдут в состав Адранды.
Конечно же, граф де Кревкёр ничего не знал о переписке, которую вели Мондави и Кампо-Бассо, так что последнему пришлось разыграть небольшое представление.
— Герцогский титул для вас, Мондави, все ваши земли и Водачче, войдя в Адранду, останутся вашими. — Кампо-Бассо решил свести этот фарс к минимуму. — Ваши земли и титул, Кревкёр, также останутся при вас. Вы не участвовали в мятеже герцога Фиарийского, и его величество уверен в вашей верности.
Кревкёр в ответ скривился, будто недозрелый цитрус съел, однако от едких комментариев воздержался.
— Я уже знаю о смерти моего прежнего сюзерена, — вместо этого произнёс он, — но известна ли вам судьба графа д’Э и Луи де Лоррена? Они оба дороги мне.
— Наследник мятежного герцога успел вовремя покинуть Эпиналь, — ответил, конечно же, осведомлённый Кампо-Бассо, — и заперся в Тильоне. Воевать со всем герцогством его величество не желает и потому просит у вас, Кревкёр, помощи в этом щекотливом вопросе. Граф д’Э молод и горяч, он жаждет отомстить за отца всей Адранде, убедите его сложить оружие и покончить наконец со всходами ненависти, посеянными герцогом Рене.
Граф де Кревкёр понял, какова на самом деле цена, назначенная кардиналом Рильером (пускай Кампо-Бассо и твердит о его величестве, но Кревкёр отлично понимал, кто руководит всеми действиями короля) за земли и титул самого Кревкёра. Он должен погасить мятеж, скорее всего, вспыхнувший в герцогстве Фиарийском после предательского убийства Рене Льва.
— Мне бы в этом деле весьма помог Луи де Лоррен, — напомнил о судьбе герцогского брата Кревкёр. — Он не только самый близкий из оставшихся родичей Шарля д’Э, но и долгое время был архиепископом Тильонским. К нему прислушается не только Шарль, но и народ герцогства.
Луи де Лоррена народ любил ничуть не меньше его царственного брата, так что всё сказанное Кревкёром было чистой правдой.
— Увы, — покачал головой Кампо-Бассо, — лучше бы ему и оставаться архиепископом, а не соваться в Эпиналь, и после в Амбуазский замок. У нашего короля нашлись свои Реджинальд Фитц-Урс, Хьюго де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон.
Намёк Кампо-Бассо был прозрачнее бриллианта — будучи человеком образованным, граф де Кревкёр знал, кто убивал ненавистного королю Страндара кардинала Томаса Беккета, пускай это убийство и случилось в первые годы после падения Энеанской империи.
— Надеюсь, я могу дать моему сыну в Вере, — Кревкёр был одним из тех, кто присутствовал при таинстве наречения наследника герцога Фиарийского, — гарантии, что с ним ничего подобного не произойдёт.
— Шарль д’Э останется графом, если принесёт повторную присягу его величеству и отречётся от дел своего отца.
Цена отнюдь не непомерна, хотя, конечно же, герцогский титул юноше, метившему ещё недавно в принцы крови, уже никогда не достанется. Уж король и кардинал Рильер об этом позаботятся.
— Если по этим вопросам есть согласие, — продолжил Кампо-Бассо, переходя к наиболее тонкой части диалога. Сейчас он был очень рад, что Кревкёр, славящийся своим благородством, не взял с собой пистолеты, — осталось обсудить последний, самый деликатный вопрос. Армией, идущей в Водачче, командует маршал д’Эпернон, а он имеет определённые разногласия с находящимся в городе бароном д’Антрагэ, равно как и его величество. Д’Эпернон по его же выражению жаждет крови своего давнего недруга и хочет посчитаться с ним за Турнельский парк.
— Там его прогнали его же друзья, — усмехнулся де Кревкёр, — а вину он возложил на Антрагэ? Весьма ловко, не находите, Кампо-Бассо?
— Будь дело лишь в обиде д’Эпернона, — покачал головой бывший наёмник, — его ещё можно было уладить. Однако его величество жаждет крови Антрагэ ничуть не меньше. Хочет поквитаться и за Турнельский парк, и за гибель его миньона на той треклятой дуэли во дворце.
— Его величеству надо бросить кость, — произнёс Мондави, — небольшую, но сладкую. И лучше барона Антрагэ для этого не придумать. Тем более лучше самим выдать предполагаемое доверенное лицо герцога Фиарийского, не то герцог д’Эпернон примется искать крамолу сам.
— И не приведи Господь, найдёт её без нашего чуткого руководства.
Граф де Кревкёр пошутил очень мрачно — ему совсем не хотелось принимать участия в этом фарсе и предательстве. Он уважал Антрагэ, дравшегося на соборной площади и прикончившего не одного демона. Кревкёр сам, раздобыв лошадь, пытался прорваться туда, чтобы выручить Антрагэ, однако когда он вернулся на площадь, всё уже завершилось. Антрагэ спасли два неизвестно как оказавшихся там валендийца, которые после помогли Рамиро да Косте и единственному оставшемуся в живых рыцарю Веры покинуть площадь. Вроде бы вместе с реликвией Водачче, но это мало интересовало графа де Кревкёра.
Он чувствовал себя законченным мерзавцем, но понимал, что от его решения сейчас зависит не только его будущее. Его сюзерен проиграл, а значит, чтобы не лишиться титула, земель, а то и головы, приходится идти на такие договорённости, при которых совесть лучше заставить молчать. Граф ещё покается в этих грехах, сделает щедрое пожертвование Церкви, но сейчас он принял решение перейти на сторону короля и отступать от него не намерен. Он поедет в Тильон, постарается уговорить юного и пылкого д’Э прекратить сопротивление и присягнуть убийце отца. Он, конечно же, не станет возражать, когда солдаты новоявленного герцога д’Эпернона схватят Антрагэ. Рене Лев — прошлое, и, увы, Антрагэ навсегда останется в том же прошлом вместе с погибшим от рук предателей сюзереном.
Так в Водачче свершилось очередное маленькое предательство.
Несмотря на показное пристрастие к дорогим ресторациям, Антрагэ больше любил полуподвальные кабачки. Такими изобиловали улицы Эпиналя на границе между районами знати и теми, что считались достаточно приличными для зажиточных дворян, но не слишком подходящими для титулованных аристократов. Такие же кабачки, конечно же, имелись в Водачче, и обжившийся за прошедшие месяцы в городе Антрагэ был в них частым гостем. Здесь он попрощался со своими спасителями — валендийцем Пинто-Кастельяносом и салентинцем Галиаццо Маро. Они покидали Водачче на галеоне рыцарей Веры, приплывшим специально за приором, который вряд ли в скором времени настолько оправился бы от ран, полученных в сражении на соборной площади, что выдержал бы путешествие верхом. В одном из таких кабачков барона и нашли люди д’Эпернона.
Антрагэ и не думал прятаться, когда в город вошли адрандские войска. Он знал о гибели сюзерена, но не о предательстве Мондави и де Кревкёра, и, будучи предоставлен самому себе, проводил время, как привык. Он принимал приглашения на приёмы, но те были ещё достаточно редки, ещё реже давали балы. Да и местное, в основном купеческое общество было откровенно скучным, его отчасти разбавляли офицеры чёрных рейтар и ландскнехты из благородных. Когда же большая часть рейтар отправилась в земли Мондави пресекать репрессалии на границе, Антрагэ едва не увязался за ними. Всё интереснее, чем киснуть в Водачче.
В Адранду возвращаться Антрагэ не спешил, отлично понимая, что, лишившись высокого покровителя, каким был его сюзерен, он остался беззащитен перед королём. А тот вполне мог натравить на него тех же новых миньонов, кто убивали герцога Фиарийского. Такие ни перед чем не остановятся, лишь бы сохранить милость благодетеля.
Антрагэ был очень удивлён, когда в подвальный кабачок, где он коротал очередной скучный вечер за вином и закусками, ворвались солдаты во главе с д’Эперноном. Антрагэ даже не знал, что давний недруг так сильно вознёсся после смерти герцога Фиарийского и именно он командует войсками, вошедшими в Водачче.
— Вот и ты, Антрагэ, — в голосе д’Эпернона, казалось, не было ничего, кроме ликования, — рад нашей встрече.
— Не скажу, что разделяю вашу радость, господин д’Эпернон, — ответил Антрагэ, поднимаясь на ноги и вынимая из перевязи ножны со шпагой. Солдаты за спиной д’Эпернона красноречивее его самого говорили о цели визита. — Я вижу толпу лакеев за вашей спиной. — Он быстрым движением выдернул клинок, отбросив ножны в сторону. — Вы — трус, сударь!
