самое тяжелое время. Было логично сопроводить его сюда, хотя врага тут не было. Такого врага, от которого можно было защититься мечом.
Они столкнулись с тихой скорбью в руинах Захры.
— Ты знаешь, где мы, — сказал Элдакар. Они остановились среди земли и поваленных деревьев. Виднелись скелеты кустов.
— Сады, — сказал Мансур.
— Теперь дом койотов и шакалов, — сказал Элдакар. — Честно сказать, я всегда знал, что мы не протянем долго. Хотя не знаю, откуда.
— Это твоя меланхоличная натура, дорогой брат, — сказал Мансур. — Ты всегда думаешь, что не заслуживаешь счастья, — он явно думал об этом долгое время. — Нам мало дали в этой жизни, — сказал он. — И времени мало. Не нужно отвлекаться на печаль.
В свете факела Элдакар покачал головой.
— Наш отец построил замок на крови, — сказал он. — Тут ничто не протянет долго.
Он сел среди камней. Мансур и Намир опустились рядом. Хор квакающих лягушек тут был громче. Намир казалось, что звук утешал.
Элдакар отклонился и тихо запел:
Зима пришла в руины,
Твой свет погас,
Роскошь разбита.
Зимой я вернулся,
Чтобы обнять тебя
Снова.
Намир ощущала, что Мансуру было не по себе, что он не хотел иметь дела с таким горем. Она хорошо его знала. Но он любил брата, так что остался. Она знала и это. Они оставались с Элдакаром, а огонь факела угасал, звезды становились тусклыми на небе.
В последнюю ночь года Лин Амаристот оказалась в деревне на юге Тамриллина в зеленой долине в дне пути от границы. Таверна, полная гостей в честь Нового года, закрыла двери на ночь. От того, что ходило снаружи.
Лин сидела в тени в углу, подняв капюшон, и смотрела. Сим Олейр дремал на стуле рядом с ней, успокоившись. Ей нужно было смотреть и думать. Ее последний разговор с Алейрой Сюзен с помощью магии дал ей много пищи для размышлений. Запахи хорошей еды наполнили комнату. Люди ели куриные пироги и рагу с овощами и бобами. Зимний пир. Эта деревня была у главной дороги, и здесь бывали торговцы, которые могли заплатить. Они хотели поесть, выпить и лечь спать, потому что в сердцах знали, что просто закрытых дверей и ставен не хватит.
Лин слушала в каждом месте, где бывала. Люди понимали опасность. Хоть они и не понимали, что это было. Напитки сегодня были с бренди, и был молочный пунш в честь Нового года. Легкий, теплый и отгоняющий ужас.
Она поела, как и Сим — потому он и был спокоен. Он съел два пирога и нечто, похожее на тушеное мясо. Лин не следила, ей хватало того, что он оставил ее в покое.
До этого она лежала в кровати, руки были по бокам, пока она говорила с Алейрой. Маг рассказала ей, что видела: два врага столкнуться в назначенном месте, откуда было видно гору Харию. Через десять дней.
Хотя Лин видела только красноватую тьму под веками, она слушала и перед глазами была маг. Они не видели друг друга со дня, когда Лин и Захир Алкавар нашли логово Танцующих с огнем. Лин помнила напряжение во взгляде Алейры. Вспомнила, как впервые ее голос проник в ее мысли, сообщил о ее службе Элдакару. Тот хриплый голос с хитрой ноткой. С закрытыми глазами Лин могла притвориться, что они были в одной комнате.
— Итак, — тихо сказала Лин. — Десять дней. И ты думаешь, что я могу что-то сделать.
— Ты прошла огонь и отмечена им, — сказала Алейра. — Отогнать тень. Что еще это может быть?
Точно. Она сидела в зале таверны вечером и обдумывала это.
Она всегда возвращалась к вопросу своей цели. В Башне ветров она билась с ним, когда пыталась излить куплеты, застрявшие под ее кожей. Она будто искала свет, но сталкивалась с тьмой, куда бы ни шла. Все время были потери.
Вспышка шума. Лин пришла в себя. За одним из столов кричали. Двое мужчин вскочили, юные и вспыльчивые, начали кружить. Подняли кулаки. Третий появился откуда-то и бросился на них. Еще один прыгнул на стол и бросился в кучу-малу. Она слышала треск костей.
Она не успела подумать, как уже стояла на стуле. Лира была в ее руках. Она запела:
— Слушайте! Историю темных лесов
И героев, которые
Сияющими мечами и копьями
Отгоняют опасность и ночь.
Бой продолжался. Но некоторые стали слушать. В этом была хитрость такой песни. До возвращения чар было лишь фантомное притяжение в музыке. Но теперь метка Пророка многое значила… теперь можно было тянуть силы. И песня работала иначе. Слова и ноты стали ритмом, похожим на биение сердца. Заклинание.
Лин пела, ощущала, а не видела волну тишины, что медленно пошла от нее в стороны, пока крики дерущихся не пропали. Теперь слышно было только тихий стон раненого, а потом и это утихло, другой мужчина поднял его и тихо повел прочь.
Лин пела толпе великую историю, тишина сгущалась. Музыка заполняла тишину. История о герое, который бился с демонами ночи, доносилась до крыши, и слушатели сели на свои места, словно в потрясении. Она пела им, ритм был все быстрее, она вела их через трагедию, жертву, глубокие потери, чтобы, когда солнце взойдет утром, люди, как эти в таверне, могли вернуться и работать, любить и забыть о тени, что нависала над ними.
И, пока она плела ритм, чтобы очаровать людей в комнате, она знала, что не могла быть одной из них, что, хоть она могла создавать эту мелодию, быть светом для них, ее место было в тени.
«Не все могут получить ключи к смерти», — говорил Сим.
Она вспомнила, как пела над телом Марлена, чтобы оно не разлагалось. Она делала так много раз на поле боя в Кахиши.
Ключи к смерти.
Она горела, привязанная к шесту. Она должна была умереть.
Она спустилась, люди, мужчины и женщины, стар и млад, очнулись и попросили спеть еще.
Сим Олейр проснулся. Он смотрел на нее пылающими глазами. Она не знала, смотрел он или Ифрит.
Он сказал:
— Спой об Астериане в царстве мертвых.
Она огляделась. Хоть стало тихо, люди вряд ли слышали. Он говорил ей тихо.
— Никто не хочет историю о поражении, — тихо сказала она. — Не этой ночью.
Он сжал ее плечо. Лин вздрогнула от его жеста и посмотрела на него. В его глазах был странный свет, и она снова задумалась, хорошо это или плохо.
— Миф
