— Никакая ива не сгибается так сильно. А ты сегодня хорошо поступила, облегчив ношу тех моряков.
— Жаль, что это их лишь встревожило, — сухо ответила Трис.
— Просто погодная магия и люди, способные на нечто большее, чем просто время от времени управлять ветром, очень редки, — объяснила Сэндри. — Если бы ты вызвала большую волну, которая понесла бы нас к берегу, то они, возможно, даже и не заметили бы.
— Но берег бы заметил, — сказала Трис. — К тому же Её Имперское Величество и её щеночки хотели ветер. Ты можешь себе представить, как бы отреагировал Его Светлость, твой дед, если бы каждый раз, когда он что-то просил, все вокруг начинали бы просить то же самое?
Сэндри вздрогнула. Дедушка Ведрис в прошлом весьма убедительно высказывал своё мнение о подобном льстивом поведении.
— Они бы сделали так один раз, и больше бы так не поступали, — сказала она, пока Гудруни отвечала на стук в дверь.
Вошла Даджа, имевшая странным образом неуверенный вид. У её плеча стояла Ризу.
— Я… я сказала Ризу, что ей можно к нам присоединиться.
Сэндри лучезарно улыбнулась им обеим.
— Конечно можно, — сказала она Ризу, оглядываясь, чтобы убедиться, что ни Браяр, ни Трис не собираются выставлять её лгуньей. Браяр слегка сдвинул брови; у Трис было то же самое вежливо-заинтересованное выражение лица, которое она использовала тем днём при разговоре с Кэном и Ишабал, но ни Браяр, ни Трис ничего не сказали. Сэндри продолжила:
— Ты никогда не спрашивала разрешения, чтобы присоединиться к нам, когда мы жили в Замке Ландрэг — так зачем сейчас начинать? Гудруни?
Служанка уже переставляла стулья и блюда на столе для пятой персоны. Как только она закончила, все сели есть.
К облегчению Сэндри, как только началась трапеза, все расслабились. Они говорили о бале для Лайранского посла, который будет через две недели, и о прошедшем плавании. Теперь, когда они были знакомы с большим числом людей при дворе, Ризу могла рассказывать о них истории, понятные остальным. После того, как лакей убрал со стола, Ризу и Даджа задержались ненадолго, затем откланялись, и ушли.
Когда Гудруни удалилась в свою комнату, повисло долгое молчание. Браяр сосредоточился на своём ивовом шаккане. Он мягко уговаривал иву выпрямиться из её уродливой, позы, и вытянуть её до предела её ствола и его собственной магии, чтобы она стала более гибкой. Как только она выпрямилась настолько, насколько пока было возможно, Браяр сделал из толстой проволоки муфту, чтобы не дать иве снова согнуться. Трис гладила Чайм, в то время как драконица издавала своё певучее мурчание. Сэндри смотрела на свою вышивку и ждала, пока остальные заговорят.
Наконец Браяр выпрямился:
— То, что у неё теперь есть партнёрша, на делает её партнёршу одной из нас, — проворчал он. — Вы же не видели, чтобы я таскал повсюду с собой девушку.
Трис вперила в него свой взгляд:
— А тебе хоть одна нравилась настолько, чтобы тебе хотелось, чтобы мы её приняли? — спросила она.
Браяр отвёл взгляд:
— Ну, Эвви, — пробормотал он.
— Эвви — твоя ученица, — тихо ответила Трис. — Взгляни правде в глаза, Браяр, ты не настолько любишь своих мимолётных партнёрш, чтобы волноваться о том, чтобы знакомить их с нами.
— По крайней мере, я не делаю вид, что Кэйди следует войти в наш круг, — возразил Браяр.
Его слова были как укол иголкой. Сэндри подняла голову:
— Мы — не круг, — едко сказала она. — Мы с Даджей заново раскрыли нашу связь. Вам двоим вообще плевать, так какая разница, пригласит Даджа Ризу, или нет?
У неё задрожали губы.
— Они любят друг друга. Вам следовало бы радоваться за них.
— Достаточно любят, чтобы Ризу не рассказала всё, что услышит, если её попросит об этом императрица? — пылко потребовал Браяр. — Я так не думаю. Сама Ризу — ничего, но я думаю, что она в первую очередь принадлежит Берэнин, а кому-то другому — уже во вторую.
Он опустил взгляд на свои руки. Все растения на обеих ладонях расцвели маленькими чёрными розами.
— Посмотри правде в глаза, Даж не вернётся с нами домой, — продолжил он. — Да, если уж на то пошло, вернётесь ли вы? Я видел, как этот Шан смотрит на тебя, когда Берэнин нет поблизости, Сэндри. И ты не можешь сказать, что они не предлагали тебе хорошие деньги, чтобы ты осталась, Трис.
Сэндри зыркнула на него:
— Императрица разве не предлагает тебе луну, чтобы ты остался?
— Весь дворец судачит о том, что только у тебя есть её разрешение входить в оранжереи в любое время, — добавила Трис. — Садовники говорят, что она никому другому не позволяет рекомендовать подрезать растения, но они получили приказы следовать в этом твоим указаниям. И я слышала, что она предложила тебе бездонный кошелёк и должность имперского садовника, если ты останешься.
— Ты слишком много слышишь, чёрт тебя дери, — выразил недовольство Браяр. — Откуда ты знаешь, если сама всё время прячешься?
Трис посмотрела на него из-под оправы своих очков, и постучала себе по уху.
— Ох, — поморщился Браяр.
— В этих коридорах и дымоходах есть сквозняки, дуралей, — твёрдо уведомила его Трис. — Оставь Даджу и Ризу в покое. Они будут делать то, что им нужно.
— Даджа тебя не поблагодарит, если будешь что-то говорить против Ризу, — напомнила ему Сэндри.
— Да я и не против, — возразил Браяр.
— Но так ли это воспримет Даджа? — поинтересовалась Сэндри.
Вдруг она почувствовала, как Трис коснулась её магии. «Успокойся», — сказала она. Сэндри ощутила, что Браяр тоже услышал Трис, хотя его собственная связь с Сэндри оставалась закрытой. «Мы четверо всегда будем едины, живём ли мы вместе в Эмелане, или нет», — сказала им Трис. «Вам нужно больше верить».
* * *Следующие две недели пронеслись ураганом для всех четырёх магов, не только для Сэндри. Императрица похоже твёрдо решила заманить их развлечениями и великолепием. Они оказались втянуты в мириады охот — на необычные цветы и упрятанные пикники, поскольку Леди Сэндрилин не нравилось охотиться на животных — и партий в карты, поездок и завтраков, и плаваний по Сиф. Сэндри заметила, что даже Трис не могла уклониться от всех мероприятий, хотя исчезать у неё получалось лучше, чем у остальных трёх. Даджа и Ризу не отрывались друг от друга. Им похоже было всё равно, чем они занимались, покуда они делали это вместе, на что неоднократно указывал Браяр. Иногда они присоединялись к Сэндри, Браяру и Трис на уединённый обед или ужин. Сэндри заметила, что Браяр, вопреки своим жалобам, в присутствии Даджи не возражал вслух против общества Ризу.
К облегчению Сэндри, Фин ничего не сказал о том, как она бросила его тем вечером на приветственном приёме. Зная его склонность к пылкости и волнению, Сэндри была уверена, что он поднимет бучу. Вместо этого она с удивлением обнаружила, что он, похоже, совсем об этом забыл. Он продолжал ухаживать за ней вместе с Джаком, но не старался особо уединиться с ней.
«Полагаю, это непоследовательно с моей стороны — обижаться на то, что ему всё равно», — печально думала она. «Правда, было бы очень неудобно, если бы он весь оскорбился, но он мог хотя бы пообижаться немного».
Она тщательно старалась совсем не думать о Першане фэр Росе. И дело не в том, что она мало видела Шана — отнюдь. Он всегда был рядом с Берэнин, или позади неё, принося ей яства, нося за ней её сокола, пока она не решала выпустить птицу охотиться, помогая ей спешиться. Сэндри пыталась не завидовать своей кузине, ощущавшей прикосновение больших ладоней Шана к своей талии, соскальзывая вниз из седла, или то, как он наклонялся к императрице, чтобы поднести к её губам вишню, но поднимавшуюся в ней желчь ревности было очень трудно игнорировать. Если Шан и помнил о том, как поцеловал Сэндри, то не показывал этого. Улыбка, которой он её одаривал, когда ловил на себе её взгляд, была вежливой, такими обмениваются друг с другом дворяне.
«И поделом мне», — сказала она себе как-то вечером, ударами кулака придавая подушкам более подходящую форму. Закрывая глаза, она всё время видела Шана и Берэнин, упражнявшихся в лайранских танцевальных фигурах, особенно в той, где Шан поднимал императрицу высоко в воздух. «Он меня целует», — удар, ещё удар, — «а я бегу как испуганный котёнок. Уверена, императрица-то не бежит!»
Сэндри зарычала, и заткнула себе рот одеялом. «Теперь придётся придумать хорошую ложь для Гудруни», — сказала она себе. «И она должна быть очень хорошей, потому что я думаю, что Гудруни и так уже слишком о многом подозревает. Она, конечно, ничего не скажет, просто поведает мне какой-нибудь перл женской мудрости о том, что некоторые мужчины остаются недоступными. Не хочу слышать женскую мудрость, да и вообще ни какую мудрость. Я просто хочу, чтобы Шан снова меня поцеловал, чтобы я смогла понять — у меня ослабели коленки из-за того, что я узнала о Дадже и Ризу, или он просто так хорошо целуется!»
