В день бала в честь посла Лайрана весь дворец пребывал в хаосе. Чтобы не сталкиваться с нагруженными доверху слугами, Сэндри и Гудруни бежали из дворца. В Доме Ландрэг обстановка была более мирной. Сэндри смогла пообедать с Амбросом, Элагой и их девочками, пока Гудруни навещала своих детей.
Прежде чем уйти, Сэндри пошла искать Жэгорза. Она нашла его сидящим на балконе в комнате Трис, лицом к текущему через стену бризу. На носу у него сидели его странные металлические очки, а в руке он держал одну из своих металлических ушных затычек.
— Обо мне не беспокойся, — с весёлой улыбкой сказал он. — Вимэйси Трис посещает меня каждый день, чтобы проводить мои уроки.
— Рада это слышать, — сказала ему Сэндри. — Уроки идут хорошо?
Он казался теперь более спокойным.
Жэгорз, сидевший на высоком табурете, встал на ноги. Он хмурился, поворачиваясь то туда, то сюда, ловя ветер лишённым затычки ухом.
— Я не знаю, — пробормотал он. — Зачем морякам готовиться к побегу в полночь?
Сэндри не могла не улыбнуться:
— Сколько моряков, столько и причин, я думаю, — ответила она. — Я бы не волновалась, Жэгорз. Если ты не знаешь название корабля или имя капитана, сделать ты ничего не сможешь.
Вернувшись во дворец, она подремала, затем съела лёгкий ужин. Ночью должен быть большой банкет, но Сэндри знала, что к тому времени упадёт в обморок, если что-то не съест. Потом она искупалась, позволила Гудруни одеть себя и сделать себе причёску. Потом она села читать. Берэнин сказала, что в Имперский Зал, где должен был состояться бал, её приведёт придворный.
Эскорт Сэндри объявил себя стуком в дверь. Гудруни открыла, явив стоявшего на пороге Фина, восхитительно статного в тёмно-синем бархате и серебре. Возможно, он выбрал одежду так, чтобы сочетаться с бледно-синей и серебряной одеждой Сэндри. Он широко улыбнулся Сэндри:
— Надеюсь, ты оценишь мольбы и ходатайства, с моей стороны, чтобы Её Имперское Величество согласилась сделать меня твоим проводником на бал, — сказал он. — Ты выглядишь великолепно, Леди Сэндри.
Она улыбнулась, и позволила ему поцеловать себе руку.
— Осторожно, — предупредила она.
Фин поднял брови. Он знал, что она имеет ввиду:
— Лесть?
Он посмотрел на Гудруни:
— Разве я льщу? Разве она не прекрасна?
Гудруни покраснела и сделала реверанс.
— Вы действительно выглядите очаровательно, Клэйхэйм.
Она снова сделала реверанс, и открыла перед ними дверь.
Фин взял её под локоть, и повёл по коридору.
Они свернули в вестибюль, соединявший три крыла дворца, и шли по нему, пока Фин не провёл её через дверь в один из задних коридоров.
— Но Имперский Зал в той стороне, — возразила Сэндри, остановившись.
Фин улыбнулся ей:
— Планы изменились. Её Имперское Величество попросила меня провести тебя через боковой ход, которым она пользуется — она хочет, чтобы ты была сбоку от неё, когда она поприветствует посла.
— Но разве это не место, где должен стоять её наследник? — спросила Сэндри, позволяя ему потянуть себя дальше.
Фин кивнул:
— Только Принцесса Мэ́йдриан живёт в восточной империи, — объяснил Фин. — Этим вечером ты её заменяешь.
Сэндри нахмурилась:
— Надеюсь, принцесса понимает, что я заменяю её только на время, — обеспокоенно сказала она.
— Обычное дело, — объяснил Фин. — Видишь ли, после двух попыток похищения, Её Имперское Величество отправила принцессу жить в секретном месте. Прежде и другие её заменяли, но никто не настолько глуп, чтобы поверить, будто кто-то кроме принцессы может на самом деле занимать это место. Сюда.
Фин повёл Сэндри за угол.
Сэндри повернула, и уткнулась прямо в намоченную чем-то тряпку. Что бы это ни было, оно затопило её сознание, и погрузило в чёрное беспамятство.
* * *Мир живых был где-то рядом.
«Я заснула… когда? Заснула сидя, поджав колени? Зачем, во имя Милы, мне так делать? И когда это успело стемнеть?»
«Голова так болит! Наверное, я ещё вижу сон, потому что я думаю, что мои глаза открыты, но вокруг сплошная тьма».
«У меня ноет всё, что выше подбородка».
Сэндри попыталась прижать ладони к глазам — те болели сильнее всего, — но обнаружила, что у неё очень мало свободного места, чтобы двигать руками. Когда она наконец коснулась своих глаз, по почувствовала, как двигаются её веки. То, что её ресницы скользнули по её пальцам, сказало ей, что её глаза были широко открыты… и вокруг по-прежнему было темно.
С участившимся дыханием, она начала искать свет. «Я не могу, не могу быть в темноте», — сказала она себе. «Все это знают. Гудруни, Браяр, Даджа — все знают, что мне нельзя оставаться в темноте, одной. Никогда. Просто дыши, Сэндри. Медленно. Это всё легко объяснить, если ты соберёшься с мыслями и не будешь паниковать».
Вот — блеклое мерцание: магически знаки, начертанные в считанных дюймах, над её головой, по обе стороны, и, насколько она могла видеть, под ней. Сэндри вытянула руки, и ощупала своё окружение. Под ней и в нескольких дюймах перед её коленями была твёрдая преграда. В неё же Сэндри упиралась спиной. Она была в дюймах по обе стороны, и над её головой. Серебряное мерцание исходило от заклинаний, покрывавших преграду. Приглядевшись к ним, заставив себя думать, чтобы рассмотреть заклинания, она начала их узнавать. Это были знаки распутывания и развязывания. Они были начертаны в таких комбинациях и такими веществами, чтобы ограничивать и ослаблять силу любой чарошвейки. Они не давали света. Они ничего не делали, чтобы рассеять темноту.
Темнота. Она была заперта в полной темноте, без света и без хрустальной лампы.
С полным пониманием ситуации пришла настоящая, неконтролируемая паника. Она задыхалась, хватала ртом воздух. Внезапно ей снова было десять лет, и она была заперта под дворцом, а в помещения у неё над головой были устланы мертвецами. Единственная душа, знавшая, где именно находилась Сэндри, поскольку сама заперла её в подвале, была убита совсем рядом.
Теперь Сэндри снова была одна, и у неё не было света.
Сэндри завопила. Она вытолкнула всю свою магию из своего тела, стараясь призвать свет в саму ткань её одежды, но её сила лишь растворялась. Она снова закричала, моля кого-нибудь выпустить её, зажечь лампу, найти её. Визжа до хрипоты, она билась кулаками и ногами о деревянную западню, изорвав свои тонкие бальные туфли, разбив ладони, и ударившись затылком о неумолимые доски. Снова и снова, игнорируя пробегавшую по её мышцам и венам боль, она тянула свою силу, пытаясь выдавить её через поры своей кожи. Шёлк, раньше шёлк работал, раньше он удерживал для неё свет, она носила самые разные шелка, но магия не приходила. Наконец она перестала кричать, и заплакала, содрогаясь от ужаса.
Так продолжалось недолго, потому что снаружи послышался голос:
— Моя будущая невеста проснулась.
«Я знаю этот голос», — медленно подумала она. «Я знаю его… Фин». Его имя зажгло в её груди угли ярости. «Финлак фэр Хьюрик. Мой проводник. Тот «особый вход», к которому он меня привёл».
— Ну же, Леди Сэндри, — сказал он, его голос звучал очень близко к её узилищу. — Совсем недавно ты вела себя весьма живо.
Он слышал, как она плакала — вопила, как ребёнок в темноте.
— Скажи…
Она остановилась. Её голос сел до тихого хрипа. Она прочистила своё осипшее горло, и попробовала снова:
— Моя кузина знает об этом?
— Зачем мне беспокоить её подробностями? — спросил он. — Твоя имперская кузина ценит дела, а не обещания. Как только ты подпишешь брачный контракт — со всеми ограничениями, которых требует жена-маг, конечно же, чтобы ты никогда не смогла обернуть свою силу против меня, — я приму поздравления Её Имперского Величества, а также её хвалу моей дерзости.
Его самодовольный ответ разъярил не испуганного ребёнка, но любимую племянницу Ведриса Эмеланского.
— Червивый, гнойный, дерьмоногий, проклятый, трусливый пава́о! — прорычала она, снова собирая свою силу, и ощущая, как та утекает прочь. — Изгаженный летучими мышами дерьмосос, незаконнорожденный, низкий, трусливый как! Нализ! Амдэйн!
— Такие ласковые прозвища, — ответил он. — Ты придумаешь другие, получше, когда мы поженимся. Как только ты поставишь на контракт свою подпись, а также свой поцелуй, для верности отмеченный кровью, я даже позволю моему дяде вернуть тебе власть над твоей магией. Но только потом, конечно. Только после того, как ты поймёшь, что если хоть раз мне начнёшь перечить, я обращу тебя брачные заклинания, пока ты не станешь ползком молить о моём прощении. Наморнцы знают, как обращаться с жёнами-магами.
— Если ты думаешь, что моя кузина тебя поздравит за моё похищение в её собственном дворце, значит ты её не знаешь, — парировала Сэндри. — Она освободит меня от твоего драгоценного контракта, и от твоего драгоценного дяди!
