— Федор Юрьевич, — начал я, и он с интересом перевел глаза на меня, — посоветуйте, пожалуйста, как мне быстро научиться всему, что умеют остальные.
— Дождись проявления стихии, — без раздумий ответил он, — там быстро научишься.
“Дождись” — точно одно из моих самых нелюбимых слов, оно будто спутывает по рукам и ногам, как веревки.
— Но мне бы хоть чистой энергией поучиться управлять, — не отставал я.
— А по-твоему, — отозвался он, — чем мы тут будем заниматься?
— Но остальные уже умеют. Покровы ставят, а у меня она словно к ладони приклеилась.
— Так стряхни, — хмыкнул Рогозин и, развернувшись, направился в свой кабинет в другом конец зала.
Глава 27. Личный вопрос
— Если это все, — Нина оглядела присутствующих, — то собрание на сегодня закончено.
— Не все, — неожиданно подал голос Влад Голицын, — есть еще один момент…
Все члены студсовета мгновенно перевели глаза на него, что в этом кабинете было не так уж и сложно сделать. Парты для собрания предусмотрительно составили буквой “П”, чтобы всем было видно друг друга. Нина как председатель сидела по центру, окруженная с одной стороны секретарем, а с другой — казначеем совета, а мастера орденов и остальные члены расположились по бокам.
— Требую отменить итоги вчерашнего поединка, — продолжил Влад.
На пару секунд в кабинете повисла тишина, будто сказанное требовало времени, чтобы уложиться в головах.
— Что, спортзалом делиться не хочется? — ухмыльнулся сидящий напротив него Тим Белозерский. — Так надо было сразу думать…
— Хороший поединок, в чем проблема? — бросил мощный парень с квадратным подбородком, сидящий за самым дальним концом стола.
Он был единственным, вокруг которого стояло два пустых стула — слева и справа. Рядом с Могильщиками тут предпочитали не садиться, считая их кем-то вроде прокаженных — вдруг заразят желанием пойти в КМБ.
— У девчонки был владыка стихий, — отчеканил Голицын, с досадой постукивая пальцем по столу.
— Лишь фрагмент для усиления ее стихии, — возразил Лёня, сидящий как секретарь рядом с председателем. — У твоих были такие же. Я еще молчу про их татуировки.
— И потом, — вмешалась девушка, откинувшаяся на стуле как королева на троне и чуть снисходительно смотревшая на остальных, — нет ни одного правила, которое запрещает владыку стихий на студенческих поединках.
— Ань, ты так говоришь, — хмурясь, Влад повернул голову к ней, — только потому что позвала девчонку к себе в Элементаль!
— А я слышал, — с иронией протянул Тим напротив него, — ты тоже менталисту дал приглашение. Да в общем-то вся столовая слышала…
— И что? — буркнул Голицын, раздраженно повернувшись к нему.
Небольшая лакированная палка сделала причудливое движение в воздухе, словно рисуя схему, которую ее хозяин сейчас будет объяснять.
— То есть, — невозмутимо продолжил Белозерский, — если бы он принял это приглашение, то и возражений по поводу поединка у тебя бы не было… А это, часом, — болотные глаза насмешливо прищурились, — не двойные стандарты?
— Ковену ли говорить, — процедил с другой стороны Голицын.
Загипсованная рука в конце одного из столов высоко, насколько могла, взлетала в воздух, пытаясь получить внимание.
— Если вас интересует мнение дисциплинарного комитета…
— Мнение дисциплинарного комитета тут никого не интересует, — отрезал Влад и вновь обежал глазами остальных. — Ну а гвозди!
— Правилами академии не запрещено, — качнула головой Нина, — использовать немагические предметы во время поединков.
— К тому же ты сам одобрил их перед поединком, — строго заметил Лёня.
— Но так можно что угодно на арену вынести! — возмутился Влад.
— Кто ж виноват, что ты не додумался раньше, — ухмыльнулся Тим напротив.
Сцепив руки на груди, Голицын уже сердито прошелся взглядом по остальным участникам собрания.
— Но это было нечестно!
— Я судил этот поединок, — произнес Марк Островский, спокойно слушавший всю перепалку, — все было честно. Нарушений не было.
На несколько секунд слова будто завязли в окутавшей кабинет тишине.
— Ты так говоришь, — проворчал Влад, — потому что позвал его в Королевство…
— То есть, — Островский медленно повернулся к нему, — ты обвиняешь меня в предвзятости?
— Вы еще подеритесь из-за этого мальчишки, — усмехнулась сидящая аккурат между ними глава Элементаля. — Манеры как из деревни, знаний — ноль, стихия не проявилась. Кроме редкого дара, в нем ничего нет…
— По-моему, мы отошли от темы, — нахмурился Лёня.
— Да обычный пацан, — бросил мастер Могильщиков с дальнего конца стола. — Заканчивайте уже свое собрание!
Снова кабинет ненадолго погрузился в тишину — не самую добрую и не самую дружественную. Большинство присутствующих друг друга откровенно недолюбливали, что сейчас легко читалось на лицах.
— Если доводов больше нет, — первой заговорила Нина, обведя глазами остальных, — то давайте голосовать за поднятый вопрос.
— Я за отмену итогов поединка! — мигом заявил Голицын.
— Против, — небрежно махнул своей лакированной палкой Тим.
Все взгляды машинально убежали в другой конец стола, где сидел мастер Могильщиков.
— Против, — сказал парень с квадратным подбородком. — Хороший был поединок.
— Против, — следом произнесла Анна.
— И я против, — подытожил Марк таким голосом, будто поставил под резолюцией печать.
— Четверо против одного, — обобщила Нина. — Итоги поединка признаются действительными.
— И требуют, — ехидно прищурился Тим, — обязательного исполнения. Уж будь уверен, — болотные глаза царапнули сидящего напротив Голицына, — я как член студсовета за этим прослежу…
— Да это заговор какой-то! — тот гневно треснул рукой по столу. — Я к Звягинцеву пойду!
— Ты, конечно, можешь апеллировать к директору, — невозмутимо заметил Марк, — но на твоем месте я бы не стал позориться…
Стул резко скрипнул. Вскочив, ни на кого не глядя, Голицын быстрым шагом покинул кабинет, яростно хлопнув дверью напоследок.
После занятий и обеда я оставил друзей делать задание по теории магии, а сам направился к ее преподавателю. Правда, найти его кабинет оказалось не так уж легко. Почти все попавшиеся на пути студенты, слыша вопрос, смотрели на меня так, будто я просил указать дорогу до пасти льва, куда в здравом уме никто не ходит. Немного поблуждав по главному корпусу, я наконец нашел его пристанище и постучал в негостеприимно закрытую дверь.
— Входите, — без особо энтузиазма отозвался с той стороны Ковалевский.
Открыв дверь, я перешагнул порог небольшого кабинета, заставленного полками с книгами погуще, чем библиотека. За крепким столом в другом конце сидел в бархатистом кресле хозяин этого места, сливавшийся из-за серости костюма со стеной. Я сделал шаг, и Ковалевский нехотя оторвался от бумаг, которые читал.
— Григорий Николаевич, я к вам по личному вопросу. Можно? — добавил я, вспомнив его слова про вежливость.
Его глаза чуть насмешливо прошлись по мне.
— Присаживайтесь, Александр, — он кивнул на стул с другой стороны стола, куда менее удобный, чем его кресло, видимо, чтобы посетители надолго не задерживались.
Я подошел и сел. Он отодвинул свои бумаги, сложил пальцы в замок и, подперев ими подбородок, внимательно уставился на меня, как бы предлагая начать.
— Я вижу чистую энергию, — сразу выдал я.
А дальше описал ее цвет, форму и то, что наблюдал на недавней практике магического боя — упустив лишь наши не совсем разрешенные тренировки с Генкой на полянке и в недостроенном спортзале. Слушая, мой куратор откинулся на мягкую спинку кресла. По его бесстрастному лицу не удавалось понять, верит он мне или нет. Когда я закончил, еще несколько мгновений в кабинете висела таинственная тишина.
— И как же вы ее видите? — наконец с легкой иронией протянул Ковалевский, все-таки не поверив.
