Антрагэ старался не зевать и не потягиваться, когда вышел из поместья. На ходу порадовался, что не пренебрёг плащом — утром воздух был уже совсем не по-летнему холодным. Мондави с де Фуа и парой егерей, державших на крепких сворках псов, уже ждали его. Вместе они прошли в небольшой дворик, где конюхи приготовили лошадей. Двух. Если у Антрагэ и были сомнения насчёт того, что сейчас произойдёт, то в этот момент они окончательно пропали.
— Вы ничего не забыли, герцог? — поинтересовался он, когда Мондави с де Фуа заскочили в сёдла. К ним подъехал ещё и егерь с взведённым арбалетом в руках, как будто невзначай поставивший своего коня между герцогским и скакуном де Фуа.
— Отнюдь, — тон Мондави, когда он заговорил сейчас, был более живым. — Вы не стали интересоваться прошлым вечером, какого зверя поднимут егеря, и мне не пришлось лгать вам.
— Одного моего знакомого, друга можно сказать, не раз звали кабаном и пытались затравить. Вот только всякий раз это дорого обходилось самим охотникам.
— Проверим, насколько хороши вы, — пожал плечами Мондави. — Я дам вам фору в час, а после мы пустим по вашему следу собак.
Только теперь он стал живым, или, по крайней мере, таким казался. В голосе появились нотки страстного предвкушения, так иные говорят о предстоящей пирушке или свидании, или дуэли. Этого события ждут и считают часы, если не удары сердца до них.
— Не советую задерживаться. Если останетесь стоять, когда закончу говорить, мой егерь всадит вам стрелу в колено из своего арбалета. Поверьте, он бьёт без промаха.
Задерживаться Антрагэ не собирался — ждать окончания речи Мондави или стрелы в колено тоже. Он не доставил герцогу удовольствия и не побежал. Он сделал то, чего от него не ожидал никто.
Антрагэ сорвался с места, не тронув и пальцем шпагу, оставшуюся в ножнах. Два шага, отделявшие его от де Фуа он буквально пролетел, казалось, ноги его не касаются земли. Вторым прыжком Антрагэ заскочил на спину коня де Фуа, присевшего на задние ноги, но выдержавшего. Скакун у предавшего барона телохранителя был отменный, как и все в конюшнях Мондави. Левой рукой Антрагэ выдернул кинжал из ножен на поясе опешившего настолько, что не успел и пальцем шевельнуть де Фуа, и вонзил клинок ему в грудь, а после в живот. Де Фуа скорчился от боли, и Антрагэ толчком выкинул его из седла, благо наездником фианец был хорошим и стремена под каблук не загнал.
Егерь с арбалетом оказался проворнее де Фуа, однако пока бывший телохранитель и Антрагэ сидели на коне вместе, стрелять не рискнул. Ни перезарядить оружие, ни выдернуть из ольстры пистолет он бы потом не успел. Это и решило его судьбу — когда де Фуа вывалился из седла, Антрагэ уже держал в руке кинжал, который перехватил за окровавленный клинок. Сталь мелькнула тусклой рыбкой и вонзилась в горло егеря — тот откинулся назад. Нажать на скобу арбалета он успел, но стрела ушла в небо.
Антрагэ выхватил из ольстры, которую де Фуа предусмотрительно держал расстёгнутой, пистолет. Быстро взвёл курок и направил оружие на Мондави. С последних слов Мондави до этого момента прошло не больше полудюжины ударов сердца.
Де Фуа скорчился у ног коня, содрогаясь в последних конвульсиях агонии, егерь вывалился из седла, собаки рычали, чуя кровь, и рвались со сворки, однако слуги держали их крепко.
— Сейчас мы с вами, герцог, медленно, шагом, поедем в лес, — спокойно и рассудительно, будто разговаривал с животным или малолетним ребёнком, произнёс Антрагэ, — найдём там подходящую поляну, чтобы решить все наши дела. Думаю, вы знаете о такой, но выберу я, когда мы достаточно удалимся от поместья.
Он обернулся к егерям, державшим нервничавших от запаха крови всё сильнее собак. Пистолет при этом всё так же смотрел на Мондави, а рука Антрагэ не дрогнула.
— Я уверен, что ваши псы отлично ходят по следу, но если мне хотя бы почудится собачий лай или привидится тень собаки, пулю получит ваш хозяин.
Он снова повернулся к герцогу и тронул конские бока каблуками, пуская того шагом. Мондави, понимая, что сейчас его жизнь зависит от пальца Антрагэ, замершего на спусковом крючке пистолета, поехал следом. Проверять, выстрелит ли барон в него, не послушайся он, герцог не стал. Конечно, убей Антрагэ Мондави прямо сейчас, и его самого ждала бы смерть, вот только герцог не был уверен, что тот не готов к такому повороту событий. Он решил не проверять, насколько безумен Антрагэ.
Он проехали какое-то расстояние шагом, углубившись в лес. Затем Антрагэ повернул коня, направив того к неглубокой речке. По руслу её оба коня могли легко идти рядом. Пистолет барон держал на сгибе локтя левой руки — ствол оружия всё время угрожающе смотрел на Мондави.
— У вас потрясающая реакция, — устав от молчания, первым заговорил Мондави. — Вы невероятно быстро сориентировались…
— Бросьте, — усмехнулся Антрагэ, — я знал, для чего вы притащили меня сюда. Думаете, ваши охоты на людей могут остаться в тайне? Я ведь идеальная дичь в некотором роде, а вам, наверное, надоело загонять крестьян и провинившихся слуг.
— О да, — голос Мондави снова стал почти похож на голос живого человека, — такого зверя мне никогда не удавалось поднять. Однако откуда вам стало известно о моих охотах? Слуги идеально вышколены и отлично знают, что их ждёт, если они распустят язык, гостей я на охоту не брал никогда, ну и дичь, — он развёл руками, — я всегда настигал её.
— А после вы скармливали трупы псам, а кости отдавали на украшение и поделки вроде тех фигурок на каминной полке. Уверен, у вас всё же где-то есть комната с трофеями — черепами затравленных вами людей, а может, вы предпочитаете вырезать из костей флейты?
— Если так интересно, те фигурки на каминной полке — моя работа. Я вырезал их из позвонков убитых.
— Отвратительная сентиментальность, — едва удержался от того, чтобы сплюнуть под копыта коня Антрагэ. — Вы были мне неприятны, когда мы встречались при дворе в Эпинале, и после, уже в Аземейнше и Водачче. Однако теперь вы мне просто отвратительны.
— И чем же, позвольте поинтересоваться, я хуже вас или любого другого человека?
— Вы — убийца, я понял это, когда увидел-таки ваши глаза, тогда в ресторации. Вы никогда не смотрите собеседнику в глаза, потому что боитесь, что кто-то увидит в них правду, которую вы прячете за ровным тоном разговора и сдержано-холодными манерами.
— Можно подумать, вы лучше, — впервые за всё время, что Антрагэ видел герцога, тот скривил губы в ухмылке. Это получилось у него не лучшим образом, как будто лицо Мондави позабыло, что такое эмоции, навек застыв в презрительно-равнодушной гримасе. — Не герою ночи на святого Нафанаила и Турнельского парка называть меня убийцей.
— Конечно, и на моём счету немало отнятых жизней. В ночь на святого Нафанаила я лил кровь, чтобы защитить свою жизнь, жизни своих друзей и моего сюзерена. В Турнельском парке я дрался за честь дамы. Но я никогда не получал удовольствия от убийства. А вас лишь одна мысль о пролитии крови делает живым, и более ничего.
Мондави нечего было возразить. Герцог никогда не лгал самому себе и знал, что слова Антрагэ — правда. Лишь кровь приводила его в восторг с самого детства, всё остальное — дуэли, красотки или красавчики — оставляло равнодушным. Даже вино и порошок Мариани не могли пробудить в нём и малой толики той страсти, что разгоралась в душе герцога, когда он мчался вслед за беспомощной жертвой, а после настигал её.
Поплутав по лесу и достаточно, как решил для себя Антрагэ, отдалившись от поместья, они остановились на небольшой, но достаточно удобной для дуэли поляне. Мондави знал её, здесь он догнал одного из своих егерей, оказавшегося недостаточно расторопным во время предыдущей охоты. В тот раз ещё не адрандский герцог, а салентинский торговый князь взял копьё и сейчас заметил след на стволе дерева. Он остался после того, как Мондави насквозь пронзил визжавшего от боли и ужаса егеря, протащил по земле и буквально пришпилил к дереву, оставив истекать кровью. Да, это была отличная охота!
