Богатырь осторожно провёл своего скакуна по мосту. Конь ступал неторопливо, но уверенно. Видно было, что он не впервые здесь проходит. Глядя на это, Адель преисполнилась спокойствия и решимости, смело ступила на мост, сделала два шага и остановилась. Ветки и сучья, казавшиеся такими надёжными со стороны, предательски подгибались и трещали под её ногами. Она прекрасно понимала, что никуда они не денутся, так как между брёвнами им не проскочить, но всё равно ей было страшно. Особый ужас ей внушала узость моста и отсутствие перил. Конечно, лежи эти брёвна на земле, она прошла бы по ним, не задумываясь. Она прошла бы даже по одному бревну, не потеряв равновесия. Но здесь, над пропастью у неё кружилась голова, а руки так и искали опоры.
— Вот тебе и раз! — удивился Рудольф, возвращаясь к ней. — А ведь как легко ты карабкалась по склону горы над морем!
— Там было за что уцепиться, — оправдывалась Адель. — А здесь так и хочется встать на четвереньки или ползти.
Приступ веселья одолел богатыря совсем не вовремя. Он отчаянно хохотал, стоя над пропастью и вытирая слёзы рукавом. На этот раз девушку не тянуло засмеяться в ответ. Когда Рудольф справился с собой, он дошёл до Адели и протянул ей руку, чтобы перевести на ту сторону. Почувствовав опору, она без помех прошла по мосту и даже удивилась, почему не справилась с переходом самостоятельно. Теперь ей казалось, что, доведись ей ещё раз переходить через пропасть, она сделала бы это без посторонней помощи.
Пора было прощаться. Рудольф помог девушке сесть в седло и привязал её полотнищами, сделанными из разрезанных мешков. Адель оказалась словно спеленатой ниже пояса. Теперь она не смогла бы упасть, даже если бы захотела.
— Ничего не бойся, Адель, — сказал богатырь. — Конь домчит тебя до безопасного места, а там ты развяжешь вот эти узлы и сможешь с него спуститься. Вихрь, прежде чем возвращаться, убедись, что никто девушке не угрожает. В случае чего проедете подальше за реку. Прощай, милая путешественница. Желаю тебе избежать всех опасностей и выручить своего жениха. Живите с ним в мире и согласии, как мы с женой.
— Прощайте, Рудольф, — откликнулась Адель, которой было очень грустно расставаться с добрым и верным человеком. — Пусть голова чудовища "из царей" достанется вам быстро и легко, и пусть минуют вас все опасности.
Сначала конь пошёл скорым шагом. Отойдя на порядочное расстояние от хозяина, он повернул голову к своей всаднице и приветливо сказал:
— Я видел, как ты боялась на мне ехать, но напрасно. Я зря никогда не лягаюсь и не кусаюсь. Вообще-то я неразговорчив, но для приличия надо ведь перекинуться хоть парой слов.
— Конечно, — согласилась Адель. — Мне очень приятно с тобой поговорить.
— Говорить можно только сейчас, — предупредил Вихрь. — Потом будет не до разговоров. Тебе хозяин рассказывал, на чём мы сюда добрались?
— На ковре-самолёте.
— Тебя это не удивляет? Ты когда-нибудь видела лошадь, которая летала по воздуху?
Адель вспомнила о крылатом коне Пегасе, но решила не огорчать Вихря подобным примером.
— Нет. Удивительно, как ты сумел удержаться на ковре-самолёте? У меня даже на мосту через пропасть голова закружилась.
Конь зафыркал, очень довольный.
— Устоять я не смог, потому что ковёр подо мной прогибался. Тогда хозяин велел мне лечь. Я лёг сначала на живот, но стал заваливаться, тогда я растянулся на боку. Вот тогда лететь стало спокойнее, но всё равно я чувствовал, что меня перетягивает куда-то, а то ковёр принимается ходить волнами, как на море.
— Неприятное ощущение, — посочувствовала девушка.
— Но зато, когда я вернусь, все кобылы в округе будут пялить на меня глаза, а все жеребцы станут завидовать. И я ещё посмотрю, стоит ли теперь первым заговаривать с этой гордячкой Луной. Пусть теперь помучается она, ведь я из-за её характера уже настрадался. Можно сказать, я и на ковёр-то согласился влезть только из-за неё. Но вот мы и дошли до леса. Теперь надо молчать и слушать. Если услышишь что-нибудь подозрительное первая, то скажи.
— Хорошо, — сказала Адель.
Конь пересёк поле и вошёл в лес. Постепенно шаг его стал всё более походить на бег, и вскоре он летел во весь опор, только деревья мелькали. Лес не был густым, и умное животное легко находило удобную тропу. Но по мере того, как лес становился чаще, Вихрь замедлял ход и скакал теперь не медленно, но и не слишком быстро.
Адель подумала, что пешком она бы только входила в лес, а верхом проделала уже довольно длинный путь, и ещё раз мысленно поблагодарила богатыря за удачную мысль дать ей в дорогу коня. Она с удовольствием вспоминала своего недавнего знакомого, так любящего устраивать из их трапез настоящие пиры. И до чего же приятное у него лицо: открытое, честное, умное, весёлое и доброе. Вдруг ей стало что-то припоминаться, что-то далёкое, но очень важное. "Открытое лицо." Ей говорили об открытом лице. Ах да! Мельник-колдун говорил о русоволосом парне с открытым честным лицом. У Рудольфа светлые, почти золотые волосы. А у того парня должны быть светло-русые волосы. Может, мельник имел в виду Рудольфа? Но тогда зыбкая надежда, что до встречи с парнем с ней ничего плохого не случится, уже не может её поддерживать. Встреча уже была, богатырь ей помог и теперь… Теперь она должна быть готова к любой неприятности, даже к смерти.
Девушке стало тревожно и неуютно. Прежде ей очень помогала уверенность, что до встречи с русоволосым парнем гибель ей не грозит. Она сама не подозревала, как это утешало её и подбадривало. Но надо продолжать путь, даже если будет очень трудно и страшно.
Вихрь то шёл шагом, то бежал лёгкой рысцой, а иногда летел как бешеный, если лес отступал и можно было двигаться по открытому месту. Адель не привыкла сидеть в седле, поэтому у неё стали затекать ноги. Наверное, Рудольф ожидал, что его конь весь путь промчится, не останавливаясь, и не учёл, что здесь будут встречаться очень густые участки леса. Сначала девушка терпела ноющую боль в мышцах спокойно, потом ей потребовалось подкрепляющее средство в виде самоубеждения. Она принялась убеждать саму себя в выгоде своего положения. Пробирайся она на своих ногах по этому лесу, она, может быть, тоже бы успела устать, или у неё подвернулась бы нога и она шла бы сейчас, хромая и превозмогая ужасную боль. А если бы она сломала ногу? Разве сравнится с такой бедой её временное неудобство? Да, у неё сейчас сводит ноги, и это мучительно, но люди терпели и не такое. Были герои, которые пробирались по лесу с раздробленными ногами. Как не стыдно ей думать о своих страданиях, когда другие переносили несравненно большие! Сейчас ей очень плохо, но зато потом, когда конь доставит её в безопасное место и она слезет с седла и разомнёт ноги, прогоняя боль, она через полчаса и не вспомнит о том, как мучилась в пути.
