Внук волхва мельком глянул на него, потёр лоб и направился от костра. Сотник крутнул в руках корявый сучёк, проследил глазами за удаляющимся мальчишкой. Алтын тоже бросил взгляд вслед пареньку и, запустив пальцы в курчавую шевелюру, задумчиво уставился в костёр. Извек кинул сучёк в огонь. Вскинувшиеся язычки пламени высветили напряжённую гримасу ополченца. Наблюдая как по лбу Микишки ползают морщины, Сотник усмехнулся.
— Чёт ты, братец, не весел. Иль думаешь о чём? Так поделись, вместе думать веселей, а ежели не придумаешь, то не так обидно.
Микишка покосился на Извека, оглянулся на кусты, за которыми скрылся мальчишка и, тяжело вздохнув, понизил голос.
— Никак не пойму, то ли мерещится, то ли меня по башке сильно стукнуло, только чудно мне. Малец наш какой—то не такой. Делает всё как—то не по—пацанячьи. А ещё… — Алтын замялся. — Мы… пока ехали… моя рука—то перед ним… ну в общем мне почудилось…
— Что за пазухой у нашего мальца многовато! — перебил Извек, улыбаясь. — И при его худобе под телогрейкой уж больно торчит. Так?
Микишка вытаращил глаза, а Сотник, прищурившись на огонь, продолжал:
— И коленки у этого заморыша круглые, и плечи, для такого шустрого, маленько узковаты. И сесть норовит, сдвинув ноги… Да девка это. Девка!
Извек хохотнул, глядя как Микишкина челюсть поползла на грудь. Ворон тоже настропалил уши и замер с видом мудреца. Сотник махнул рукой, бросил в огонь ещё пару веток, подмигнул ополченцу.
— Ладно тебе столбенеть. И пасть прикрой, не—то кишки простудишь. Сейчас вернётся, да поговорим. И нам, и ей легче будет.
Из кустов показался парнишка, губы Алтына с хлопком закрылись, но оторопелый взгляд застыл в одной точке. Извек наполнил плошки, флягу оставил себе. Поймав встревоженный взгляд паренька, негромко проговорил.
— Послушай, а ты не помнишь как у твоего деда внучку звали?
Пацан замер. В глазах отразились суматошные мысли, которые тут же сменились пониманием обстановки. Пальцы дрогнули, по краю плошки побежала струйка вина. Над костром прозвучал еле слышный голос:
— Дарья. Дед Дарькой звал. — Она вздохнула и опустила глаза.
— Ну и славно! — подытожил Извек. — Волос вот только жалко! Небось косища до пояса была?
— До колен, — голос дрогнул. — А с волосами, по нашим проплешинам, от рогатых не набегаешься.
Сотник погладил склонённую головку.
— Ничего. Не печалься, отрастут ещё. Ты и так красивая…
— Ага. — поддакнул Микишка.
Он искоса глянул на девчонку и снова уставился в костёр, укладывая в голове новый порядок дел.
Помолчали. Сотник глянул в звёздное небо.
— Ты бы легла. Завтра встанем рано.
Девчонка послушно кивнула. Сделав последний глоток, поднялась, отступила от костра и сбросив медвежью безрукавку, прилегла у Шайтанова седла. Дрёма мгновенно опустился в изголовье и, когда Дарьку укрыл плащ дружинника, она уже безмятежно спала…
…Микишка тронул за плечо. Внучка волхва вздрогнула, распахнула испуганные глаза, вцепилась в посох. Алтын отшатнулся, с виноватым лицом тихонько проговорил:
— Пора, Дарья. Надо бы выезжать.
Девчонка кивнула, легко поднялась, огляделась. Осёдланные кони дожидались рядом, Извек сидел у потухшего костра. Рядом с ним, на листах орешника дожидались несколько лепёшек и наполненная плошка. Набросив безрукавку, Дарька поспешила к ручью, вернувшись встретила улыбку Извека.
— Не торопись, девонька, ешь спокойно. Мы тут, пока суму увяжем, пока сами умоемся… Не спеши.
Небо быстро светлело. Издалека донеслось бульканье. Кони дрогнули ушами, но, не поймав больше ни звука, успокоились. Когда седоки оказались в сёдлах, Ворон топнул копытом, двинулся первым. Шайтан дёрнул обрубком хвоста и мелкой трусцой последовал за чёрным собратом. Осторожно переставляя копыта, выехали на дорогу, постояли без движения, ловя ноздрями воздух. Двинулись дальше, вглядываясь в редеющий лес. За толстыми осинами, по левую руку, проступила ровная как стол проплешина. Кое—где, по ярко—зелёной траве стелились корявенькие деревца неузнаваемой породы. Дальняя часть проплешины пряталась в тумане. Едва с той стороны подул лёгкий ветерок, ноздри обоих скакунов округлились. Прокачивая сквозь них воздух, оба жеребца стали как вкопанные. Глаза вперились в пустошь, уши застыли как караси в осеннем льду. Сотник покосился на Шайтана.
— Видать опять шелупонь с трезубцами пожаловала. Вон у рогатого глаза огнём наливаются.
— Похоже, — задумчиво согласился Микишка. — Ежели б другие, мы бы сами от вони морщились. А этих только кони чуют…
— А может не будем дожидаться! — воскликнула Дарька. — Мне ни тех ни других не надо!
— И то верно! — опомнился Извек. — Двигаем отсюда, пока ветер без сучков.
Кони уже расходились во весь опор, когда в тумане начали вырисовываться приземистые фигуры с длинными древками. Выходили широкой и, заметив всадников, бросались бегом, спотыкаясь по рыхлому дёрну. Однако, на двух копытах за четвероногими не угнаться и воющая стая скоро отстала.
Дорога впереди щепилась надвое.
— Правей! На болота! — заранее крикнул Микишка. — Слева короче, но могут опять засадить, да и овраги там, второпях не пройдём.
Дарька пыталась что—то крикнуть в ответ, но бешенная скачка сбивала дух и, кони послушно свернули направо. Сквозь стволы стали проглядывать просторные водные плеши. Под ними и простирались бездонные топи. Дорога широкой косой вдавалась в болота и деревья постепенно редели. Скоро проскакали мимо последнего чахлого деревца и выметнулись на узкую каменистую гряду, не шире семи саженей
— Придержи! — скомандовал Извек. — Вроде оторвались. Бегуны они никудышные, на своих копытцах и до развилки не скоро доберутся, к чему коней трудить.
Микишка оглянулся, прикинул сколько проскакали, заулыбался.
— Верно! Теперь можно и шагом! Скоро островок будет. От него до конца болот рукой подать. А там дорога на Рудож — городище вроде нашего. Ежели неё доберёмся, то считай прошли.
Едва перестало трясти, Дарька торопливо перевела дух, хотела что—то сказать, но так и замерла с открытым ртом. Глаза с ужасом остановились, рука медленно двинулась вверх, но Сотник с Микишкой уже сами остановили коней.
В прозрачной дымке болотных испарений, навстречу двигалась куча рогатых. Плотный строй не оставлял никакой надежды, что рогатые захотят выпустить людей с проплешин.
— Ну что, Сотник, — устало произнёс Микишка. — Тряхнём стариной?
— Тряхнём, если не отвалится. — мрачно отозвался Извек.
Спешились, встав между конями, ждали надвигающуюся толпу. Жеребцы заняли места по краям тропы. Внучка волхва прерывисто вздохнула и закусила губу.
