если с Авророй что-то случится, а я даже не попытаюсь ее спасти.
Я знала, это хуже смерти – жизнь с осознанием, что я могла прийти на помощь младшей сестре, но не сделала этого. Я поступала правильно, и моя человеческая магия, очевидно, была согласна – она буквально хлынула наружу, наполняя розу. Я ощутила, как зрение туманится, а меня начинает шатать. Брианна выхватила розу у меня из рук, разорвав связь, и я быстро схватилась за верстак, чтобы не упасть.
– Дай мне свой медальон, – велела фея, я послушно отдала украшение.
Роза как раз поместилась внутри, придавив два других локона.
– В любой момент, когда ты будешь рядом с малышкой наедине, возьми розу и приложи ее к ней, чтобы напитать амулет силой. Но, очень прошу, будь осторожна, не истощи себя. Иначе ты привлечешь к себе внимание, а король вряд ли одобрит твои действия. Не уверена, что он имел в виду нечто подобное, когда говорил о твоей ответственности перед Авророй.
Я надела медальон на шею и, пошатываясь, добрела до скамьи. Брианна сварила мне напиток с медом и шалфеем. На вкус оказалось лучше, чем я ожидала.
– Будешь приходить каждый день, – строго велела фея. – Король может ограничить твою свободу, но, по крайней мере, он разрешил тебе продолжать занятия. Этим мы и воспользуемся. И я переговорю с ним, дабы избавить тебя от этого бесполезного охранника. Я ценю свою безопасность и уединение, а он не способствует ни тому, ни другому.
Я кивнула. Настроение снова скакнуло вниз, когда мне напомнили, что за мной теперь постоянно следят, оценивают и судят.
После мы с феей приступили к уроку, и он продолжался до тех пор, пока я не устала так, будто сэр Делакар гонял меня до седьмого пота. Брианна отправила меня домой как раз к ужину, и на этот раз стражник без труда за мной угнался. Мне стало интересно, о чем он думает. Но выражение лица мужчины было непроницаемым.
Ужинать с придворными я не собиралась. Нет, если только мне не прикажут. Последнее, чего мне сейчас хотелось, заталкивать в себя еду под неодобрительными взглядами сотен глаз. Я двинулась прямиком на кухню, где ухватила хлебную тарелку и деревянную кружку. Затем прошлась, набирая еды, и вернулась в сад к уединенной каменной скамейке, которую мне показал волшебник Джеррольд.
Я съела совсем мало, а оставшийся хлеб раскрошила и разбросала для птиц. Потом посидела немного в сумерках.
Я оставляла статуэтку у подножья дуба, отправившись на кухню, и спустя некоторое время сходила за ней и принесла в свою укромную беседку. Поставила на скамью. Фигурка будто бы едва заметно светилась в темноте.
– Что бы ты сделала на моем месте? – спросила я каменное изображение. – Сэр Делакар будет продолжать меня тренировать, но со всей ли душой и от всего ли сердца? Он вполне может гонять нас по одному и тому же, но не научить ничему новому. И зачем остальным оставаться в Свите, если их так ограничили в правах?
– Затем, что мы твои друзья?
У меня чуть сердце не остановилось, когда из-за дуба показались Анна и Элль.
– Мы весь день тебя искали, – сказала Анна, подвигая статуэтку, чтобы они с Элль могли сесть рядом со мной. – Ты была у леди Брианны?
Я кивнула, потом спохватилась, что они могут не увидеть этого в темноте.
– Да, у нее.
– Хорошо. Значит, она теперь знает, как король с нами обошелся. – Анна сидела рядом и смотрела, как ее собственные пальцы складывают и перебирают ткань юбки. – И что она сказала?
– Что продолжит обучать меня магии, несмотря на слова короля, – отчаяние немного разжало когти. – Советовала носить меч с собой, хотя, как она считает, король не станет его отбирать.
Анна подняла на меня взгляд и, отпустив ткань, сцепила пальцы.
– О, слава небесам! Я боялась, что его уже забрали!
Элль кивнула.
– Если бы он забрал меч, я планировала найти способ и проникнуть туда, где его бы хранили. Почти уверена, что смогла бы пробраться в оружейную и выкрасть меч так, чтобы никто не заметил.
– Правда? – изумилась я.
– Мири, мы любим тебя, и мы любим Аврору. Король может говорить, что ему угодно, но его слова не способны разлучить Свиту, – твердо произнесла Элль. – Мы с Анной переговорили с ребятами. Они согласны.
Ребята! Я даже думать про них забыла.
– Где…
– Делакар назначил их всех своими оруженосцами, неоспоримо и официально, помнишь? – проговорила Анна. – Поэтому они все равно живут с остальными и тренируются у сэра Делакара.
– Не знаю, почему он не назначит оруженосцами и нас тоже, – мрачно процедила Элль. – По-моему, это крайне несправедливо.
– Может, потому что наши родители вряд ли одобрят. Мои точно против. Они не запретили мне тренироваться только потому, что быть в Свите почетно. Может, сэр Делакар не смог уговорить короля. Или ему просто нельзя взять Мири в оруженосцы, не получив королевского разрешения, а король ни за что его не даст, – рассудительно возразила Анна. – Это единственный способ, каким сэр Делакар мог удержать Свиту вместе.
– Но мы вместе! – воскликнула я, внутри разливалось тепло от осознания, что никто не собирался меня бросать. – И нет причин, почему мы не можем тренироваться все вместе у леди Брианны! Мне не запретили тренироваться с ней, а…
– А мы просто никому не скажем, что мы тоже идем к ней, если сэр Делакар не против.
Но Элль только рассмеялась.
– О, он точно одобрит. Он наверняка был очень зол, узнав про Серулана и рынок гоблинов, но сейчас уже остыл. И я знаю, что сэр Делакар не одобряет все ограничения, которые на нас наложил король… как и способ, которым он пытался вынудить наших родителей забрать нас из Свиты.
Я стиснула их обеих в объятиях.
– Вы просто прекрасны!
Они обняли меня в ответ. Анна захлюпала носом.
– Мы не позволим королю помешать нам поступать правильно, – яростно заявила Элль. – А правильно – помогать тебе защищать Аврору.
– Если король узнает, он может потребовать увезти вас из дворца.
– Тогда постараемся, чтобы он ничего не узнал, – хмыкнула Элль. – Продолжай хандрить, как сегодня. Отказывайся от еды. Избегай родителей. Король будет уверен, что ты ничего не замышляешь, потому что дуешься. Пустим его по ложному следу.
«Хандрить» и «дуться» звучало не очень лестно, однако Элль была права. Я уверена, что мама и папа именно так и трактовали мое поведение. Они взрослые, а когда взрослые на тебя сердятся, то каждое твое проявление плохого настроения – это, с их точки зрения, именно «дуться» и
