глубокую грусть. Рад ли Ширам их встрече, или теперь бывшего саарсана радует лишь смерть врагов? Не умер ли прежний Ширам, оставив лишь мстящий дух ходить вместо себя по земле?
— Ты призвал меня, государь, я оставил войско и приехал, — сказал Ширам. — Что мне следует сделать?
«Помоги мне справиться со всем этим, старший брат!» — подумал Аюр.
— Желаешь, чтобы я навел порядок в столице?
— Нет. В этом нет смысла. Завтра-послезавтра не будет никакой столицы — только вода и торчащая из нее скала с Верхним городом. Я хочу, чтобы ты вернул гусли.
— Гусли, государь?
— Да, мой бьярский поющий кораблик. Ты же помнишь его?
Ширам кивнул.
— Он сейчас у колдуна Зарни. Надо отыскать его и вернуть кораблик. Это самое важное! Только знай — Зарни очень опасен! Он…
— Я уже знаю, что слепец сотворил с Полуночной стражей, — произнес Ширам, и впервые с начала беседы в его лице что-то дрогнуло. — Сегодня же ночью я пойду в лес и убью Зарни.
У Аюра стало холодно в животе.
«Не послал ли я его на верную смерть? И зачем мне кораблик? Я ведь по-прежнему толком не знаю, что с ним делать! А если Ширам погибнет?!»
Бывший саарсан внимательнее посмотрел на него и слегка улыбнулся.
— Не беспокойся, — проговорил он. — Принесу тебе гусли, брат.
— Иди, Ширам, — сдавленным голосом проговорил Аюр. — Да пребудет с тобой Господь Солнце!
Ширам развернулся и направился к дверям. Аюр проводил его взглядом, чувствуя, что глаза вот-вот обожгут слезы.
* * *
Три всадника на вороных конях ехали по ночной дороге среди полей и перелесков. Когда дорога взобралась на пологий холм, тот, что ехал впереди, сделал знак остановиться. Он вглядывался в даль, и безлунная ночь не была ему препятствием. Слева все так же тянулись бескрайние поля срединной Аратты, справа длинным мысом чернел лес.
— Костры, маханвир, — сказал другой всадник, указывая вдаль — туда, где среди темноты леса искрами вспыхивали еле заметные огоньки.
— Вижу, — отозвался Ширам. — Спустимся с холма, повернем направо, в распадок. Там будете ждать меня до рассвета. Хотя, думаю, я вернусь раньше.
— Дозволь спросить, маханвир, — почтительно спросил третий, — почему ты приказал нам остаться? Лес полон людей, у колдуна большая охрана, и мы не знаем, где он прячется. Разумнее идти вдвоем, а одного оставить с конями…
— Я пойду сам, — отрезал Ширам.
Накхи молча склонили головы.
— Если не вернусь к рассвету — возвращайтесь в Лазурный дворец с докладом.
Они спустились в овраг, который Ширам приметил еще с холма. Оставив там людей и коней, Ширам вернулся на дорогу и пешком направился дальше, в сторону леса.
Он вполне понимал скрытое недовольство своих воинов. У накхов было принято ходить на подобные дела по двое, страхуя друг друга, и, по их мнению, Ширам сейчас подвергал себя ненужной опасности. Однако Ширам уже не раз слышал о том, как Зарни отводил людям глаза, понуждая соратников биться между собой. И ему вовсе не хотелось повторения того, что случилось в Лазурном дворце… А кроме того, Ширам просто хотел пойти один. В последнее время все люди, даже родичи, раздражали его. И только одиночество неизменно несло покой.
Темная стена леса приближалась. Этот лес, подобный лапе хищного зверя, вытянутой в сторону Аратты, был хорошо знаком маханвиру. Некогда Ширам проехал его насквозь. Там он сражался с бьярским оборотнем-росомахой, там его едва не убила сестра. Бедная Янди…
Хоть лес находился недалеко от столицы — всего лишь в дне пути, — местные жители никогда не заходили дальше опушки. Лес внушал страх, он считался про́клятым. Поговаривали, в прежние времена там находилась кереметь Матери Зверей — Тарэн и до сих пор воля Исвархи не проникла сюда. Кленовое и березовое редколесье быстро переходило в непролазную еловую чащобу.
Где-то в глубине леса, как утверждали слухи, все еще скрывалось святилище. Может, заброшенное — а может, и нет. В сердце его якобы стоял огромный дуб, увешанный человеческими кожами. Ширам, вспомнив о дубе, усмехнулся. Видел он тот дуб, и никаких кож там не было. Но это прежде — пока в лесу не обосновался колдун Зарни…
Мысль о колдуне не слишком тревожила Ширама. От вредоносных чар маханвира защищали могучие силы — Исварха, земному воплощению которого он присягнул, и Предвечный Змей, его прямой предок. Тем более ему сказали, что слепец тяжко ранен. Аюр выстрелил в него из необычного золоченого лука, который Ширам отлично рассмотрел, хоть и увидел лишь мельком. Зная Аюра, его навык и силу, он понимал — выстрел в упор из такого мощного лука должен был пронзить Зарни насквозь. Так что, скорее всего, Зарни уже мертв — а если и жив, то разве милостью помогающих ему злых духов…
Куда больше заботило Ширама, как отыскать Зарни среди обширной и местами непроходимой чащи. Но и на этот счет у него имелись кое-какие мысли.
Когда огни костров стали заметно ярче, а в воздухе повеяло дымом и запахом еды, Ширам сошел с дороги и начал забирать вправо. Стоянка длинной полосой растянулась вдоль опушки — вглубь леса никто заходить не дерзал. Ширам выбрал место потемнее и скользнул под сень деревьев. Черной тенью он крался мимо костров, шалашей и палаток, слушая долетавшие до него обрывки разговоров. Тут расположились верные последователи Зарни, что пришли с ним из Бьярмы, и другие, что присоединились уже по пути. Хватало и тех, кто явился из столицы, спасаясь от наводнения. В их речах было много тревоги, жалоб, страха перед будущим, слепой надежды на Зарни — и очень мало полезных сведений. Единственное, что узнал Ширам, — раненого гусляра по его собственному приказу унесли вглубь леса, в священное место. Там он, видно, надеялся с помощью духов леса залечить свою рану.
Ширам так и предполагал. Обойдя лагерь беженцев, он углубился в чащу. Вскоре голоса смолкли, и его вновь окутала тишина ночного леса. Чутье и память вывели его на дорогу, ведущую сквозь березняк на запад. Это был тот самый старый тракт — заросшая, но широкая дорога, по которой возвращались остатки Великой Охоты. Прошлой осенью, а казалось — в прошлой жизни…
Впереди послышалось журчание воды, вокруг посветлело. Ширам вышел к броду через небольшую лесную речку. На другой стороне виднелась знакомая сторожевая вежа, окруженная частоколом. Из трубы валил дым, сквозь щели в ставнях пробивался свет. Во дворе заржала лошадь. А вот и люди Зарни!
Ширам быстро оглядел крепостицу, высматривая дозорных на стене, однако не увидел ни одного. Что за беспечность? Вскоре маханвир,
