— То есть вас не слишком беспокоит, что он может занять трон лорда Хаоса? — осведомился Океан.
— Беспокоит, — Николс вздохнул ещё тяжелей. — Особенно при том, что отец приказал уничтожить любимую игрушку Чака. Не хотел бы я быть тем, кто принесёт ему известие о гибели Фандоры. Соглядатаи говорят, что он очень привязан к жене и дочерям. Впрочем, вы сами видели, как он носится со своей смертной девчонкой. Представляете, что будет, когда этот безумный кронайн сядет на трон или того хуже в качестве моего подданного будет находиться при Сияющем дворе? Да он будет хуже, чем все внешние враги вместе взятые.
— Тогда что вы предлагаете?
— Для начала нужно помешать уничтожению Фандоры, а для этого нужно освободить её самого могущественного защитника.
— Ваше высочество! — встревожился Океан. — Вы понимаете, что очень рискуете?
— Кто знает, наставник! Кто знает! — Николс беспечно улыбнулся. — Может, именно этого отец и ждёт от меня? Связать Чака благодарностью — очень неплохой ход. В любом случае, Фандора мне нужна в качестве залога его хорошего поведения, поэтому буду чрезвычайно благодарен, если вы дадите знать Аресу, что я жду его в условленном месте.
***
Золотой император впервые попал в руки Ваатора, поэтому самонадеянно решил, что выдержит любые испытания. Конечно, он знал, что тот искусный палач и умеет так истязать своих подопечных, что даже самые ярые гордецы превращаются в кротких овечек, но был уверен, что с ним этот фокус не пройдёт.
Вот только вскоре выяснилось, что Зевс в искусстве пыток — сущий младенец.
«Физическая боль — ничто», — это была из первых истин, что постиг Золотой император после общения с сатаной Эквилибриума. Он выяснил, что куда страшней, когда терзают не тело, а душу.
Пользуясь возможностью проникать в его воспоминания, Ваатор один за другим нащупывал поворотные моменты, сформировавшие его мировоззрение, и постепенно расшатывал фундамент его характера, исподволь вызывая сомнения в правильности принятых решений и последующих поступков. Первым делом подверглись нападению чувство собственного достоинства и уверенность в себе, затем пришёл черёд гордости, чести, совести и даже любви.
Золотой император бешено сопротивлялся вторжению в святая святых своей души и тогда, чтобы ослабить его оборону, в ход шла физическая боль — сильная, на пределе терпимости, и при том изматывающе долгая. Стоило ему хоть на мгновение отключиться, и Ваатор тут взламывал его защиту и вновь делал своё чёрное дело. Когда появились Николс и Арес Ягуар, он был уже на пределе.
Поскольку охрана принца Хаоса вошла у него в привычку, бог-убийца первым делом исследовал окружающее пространство и, не найдя поблизости угрозы, лишь тогда зажёг магические светильники и посмотрел на громадного чёрного пса, который ответил ему затравленным взглядом.
— Ты уверен, что это наш брат, а не обычная адская псина? — вопросил он.
— Ваатор холит и лелеет своих адских псов, — ответил Николс.
Арес Ягуар скептически хмыкнул.
— Тогда, да. Не похоже, что этого пса холили и лелеяли.
— Зато сразу видно, что его много били и морили голодом.
Стараясь не делать резких движений — сейчас в Чаке было больше звериного, чем человеческого — Николс протянул руку к кронайну, намереваясь снять с него ошейник, но тот поджал хвост и с низким рычанием попятился от него.
— Чак, успокойся! Я пришёл освободить тебя.
Глаза кронайна полыхнули багровым пламенем, тем не менее он дал приблизиться к себе и без единого звука вытерпел болезненную процедуру снятия рабской привязки.
Освободившись, Золотой император принял человеческую форму и опёрся спиной о стену пещеры, что служила ему камерой. Выглядел он куда хуже, чем после пыток Зевса — телесные повреждения были не столь ужасны, но сразу чувствовалось, что пострадал его дух.
Николсу не понравился подавленный вид Чака, и он отругал себя за то, что из-за старой обиды затянул с его освобождением.
— Подожди, сейчас я подлечу тебя…
— Не нужно, — глухо отозвался Золотой император и шагнул в направлении сталагмита в центре пещеры; его образовала вода, что миллиарды лет просачивалась сквозь микроскопическую трещину в потолке и падала оттуда с частотой одной капли за круг Перерождения.
По пути к своей цели он, несмотря на человеческий облик, по-звериному горбился и шатался как пьяный, тем не менее он ни разу не упал, хотя изрезанное трещинами дно пещеры было серьёзным препятствием даже для того, кто здоров телом.
Добравшись до окаменевшей воды, Золотой император вытянул принесённую ею магическую энергию и, облачённый в доспехи, так стремительно развернулся к своим визитёрам, что уже они отпрянули от него.
— Что тебе нужно? — прорычал он, направив кэм на Николса и тот, поняв, что от правильности и быстроты ответа зависит его будущее, не стал изворачиваться и лгать.
— Я хочу, чтобы именно ты стал следующим лордом Хаосом.
— Почему? — последовал вопрос, и принц Хаоса привёл все те же доводы, что ранее изложил в своей беседе с наставником.
Чистосердечное признание не смягчило Золотого императора.
— Твой расчёт не сработал: тебе не удастся связать меня благодарностью, — он швырнул Николсу сломанный ошейник и тот, гремя цепью, упал около его ног. — Твоя заслуга не велика. Со дня на день я бы освободился сам.
Николс подал знак Аресу, чтобы тот не вмешивался и, подняв ошейник, внимательно его изучил.
— Верно, — признал он правоту Золотого императора, — ещё пара дней и он бы не выдержал.
С брезгливой миной на лице принц Хаоса отбросил ошейник, испачканный запёкшейся кровью, рвотой и прочими дурно пахнущими выделениями страдающего от пыток тела, и кисти его холёных рук окружило голубоватое сияние — оно заменяло используемый в таких случаях носовой платок. Отчистившись, он отряхнул широкие рукава, возвращая их на прежнее место.
— Одна беда, у тебя нет в запасе этих двух дней. Конечно, если ты хочешь спасти свою Фандору.
— О чём ты? — прокаркал Золотой император каким-то не своим голосом.
— О том, что твоя Фандора в состоянии войны с Эквилибриумом. Если ты не поспешишь, скоро у тебя не будет ни твоей вселенной, ни твоей семьи. Не рычи! Уходи и побыстрей! — резко сказал Николс, видя, что он злобно оскалился. — Я пытался урезонить отца, но он не хочет меня слушать. На самом деле тебе очень повезло. Отец и Ваатор сейчас воюют с отлоками, заполонившими Акридановы полости; иначе я не рискнул бы освободить тебя, — принц Хаоса холодно улыбнулся. — Конечно, ты самонадеян, но ставлю на кон свой ритом [59], когда они вернутся, ты уже не сможешь выбраться отсюда.
Прежде чем шагнуть в пространственно-временной портал, Золотой император обернулся и посмотрел на сводных братьев.
— Мы ещё встретимся и поговорим! — сказал он и исчез в световом тоннеле.
— Как думаешь, что это было? Угроза или обещание диалога? — усмехнулся Николс.
Арес Ягуар пожал плечами.
— Нашёл кого спрашивать! Это ты у нас мастер по части интриг, — проворчал он.
— Да ладно тебе, кошак! Сколько можно злиться? — Николс попытался обнять брата за плечи, но тот оттолкнул его руку.
— Не лезь, а то получишь в морду, — предупредил бог-убийца, правда, без особой злости, а затем добавил: — Если думаешь, что я простил тебе подлянку с Землёй, то глубоко ошибаешься.
— Был неправ! Считаю своё поведение безобразной ошибкой. Раскаиваюсь. Прошу дать возможность загладить. Так сказать, искупить! — почти дословно процитировал Николс министра-администратора, который был его любимым персонажем в сказке Евгения Шварца.
С некоторых пор принц Хаоса увлёкся земной культурой, находя выдумки своих созданий довольно забавными.
— Как думаешь, у фандориан есть шанс выстоять в войне с нами? — поинтересовался он у бога-убийцы.
— Нет, — без промедления ответил Арес Ягуар. — Вечерняя Звезда слишком много о себе воображает, ему не выстоять против Гончих псов.
