Потом они выпили свою бутылку, а я стал пить свою и пил до тех пор, пока ощущение сухости в горле не прошло. И пил я не только потому, что во рту у меня пересохло, но еще и потому, что мне предстояло говорить с теми, к кому люди обычно не обращаются; понятно, что мне нужна была поддержка. Да и какому человеку, собравшемуся обратиться с просьбой к одному из них, такая поддержка не понадобилась бы? Есть, есть в них нечто такое, чего нет ни в ком из нас, и поэтому беседовать с ними — все равно что обращаться к горе, к морю или к северному ветру, если вы понимаете, что я хочу сказать. То есть, в обычных обстоятельствах мы им вовсе не ровня, но тогда во мне плескалась целая бутылка виски, и я готов был идти и говорить хоть с самим королем, хоть со старейшей из ведьм. Истинная правда, что бутылка доброго виски позволяет человеку почти сравняться с ними, но, увы — очень ненадолго, и к тому же потом об этом приходится жалеть. С другой стороны, разве можно сожалеть о том, что ты — пусть и на короткое время — сравнялся с королем или обрел способность беседовать с могущественными духами? После такого опыта жизнь становится интереснее и лучше, и одному Богу известно, что с нами было бы, если бы не виски.
И когда я утолил свою жажду и напитался мужеством настолько, что моя разгоревшаяся храбрость готова была без трепета приветствовать вечные существа, я попрощался с Майком и его друзьями и отправился в путь, пообещав сделать все, что только будет в моих силах. И из дома я отправился прямиком к старому монастырю, который находится недалеко отсюда — к ужасному месту, где полным-полно всяких древностей и даже не знаю, чего еще, и когда я шагал по темным проходам меж монастырских зданий, сами стены будто смотрели на меня и говорили «Тс-с-с!», и что-то лепетали листья переливавшегося через их кромки плюща.
Это полное сквозняков древнее и странное место, по всей видимости, служило обиталищем и многочисленным духам старых монахов, которые, наверное, сидели там в каждом углу, и неупокоенным душам, завывавшим в трещинах каменной кладки, но я не видел никого из них, кроме баньши. Она был длинной и тонкой, как свитый жгутом саван — только серой и неясно различимой, и своим тонким концом она едва касалась щебня и травы, которые покрывают теперь пол монастыря, зато другой ее конец приходился почти вровень с верхушками стен. И, увидев меня, баньши наклонила голову и спросила, что мне нужно. А я ответил, что мне нужно как следует напугать лорда Монагана.
«А чего ты захочешь, когда я это сделаю?» — спросила баньши, потому что напугать человека для нее все равно, что для нас — отмахнуться от назойливой мухи. И я ответил ему так:
«Дело в том, что Майк Кинеган задумал жениться, и ему очень нужно, чтобы местный совет построил коттедж для арендаторов на одном из лугов, принадлежащем лорду Монагану. Для лорда это сущий пустяк, ибо размер луга не превышает двух акров; он его даже не хватится. Но отдавать его лорд Монаган не хочет — вот почему я хотел узнать, не припугнешь ли ты его».
А баньши сказал:
«Негоже тревожить бессмертное существо ради таких пустяков».
«Но почему бы тебе не отправиться как-нибудь в замок лорда и не повыть на него хорошенько?» — спросил я.
«А потому, — ответила баньши, — что я, как известно, кричу и вою только когда кому-то из рода Монаганов суждено умереть; так было на протяжении многих поколений. И если я стану предвещать смерть одному из лордов задолго до того, как придет его срок, разве не скажут люди, что я утратила остроту зрения и могу провидеть будущее не лучше, чем старая, слепая лошадь? Скажут, конечно!»
«Я отлично тебя понимаю, — сказал я баньши, — и в твоих словах содержится немалая доля истины. Люди именно так и скажут, и никто не может судить, что тебе делать, лучше чем ты сама. Но быть может, ты согласишься как-нибудь вечерком пролететь над этим лугом? Это низменный, заболоченный луг, где после заката поднимается густой туман, который составит тебе компанию».
«Нет, против этого я не возражаю», — ответила баньши.
«И тебе не составит труда несколько раз крикнуть, пока ты будешь пролетать над лугом?» — продолжил я.
«В полете я всегда кричу и ухаю по-совиному, — сказала баньши, — чтобы Силы, которые ты и вообразить-то не можешь, знали о моем присутствии».
«Вот и хорошо, — сказал тогда я. — И, кстати, самый короткий путь отсюда до луга лежит мимо фасада замка лорда Монагана».
«Наверное, ты прав», — согласилась баньши.
«Если ты сделаешь это, — сказал я, — и если, как обещал, прокричишь разок, когда будешь лететь, я больше ничего у тебя не попрошу, ибо мне известно — негоже нам приставать к бессмертным существам с разговорами о такой безделице, как заболоченный луг площадью всего в два акра, о котором, строго говоря, не стоило бы беспокоиться и простым смертным, пребывающим в этом мире слишком недолго, не говоря уже о духах, которые беседуют со звездами и способны запрячь в одну колесницу все четыре великих ветра. Поэтому я с твоего позволения не стану больше отнимать твое драгоценное время и поспешу вернуться к бренным вещам и занятиям, но в сердце своем я буду хранить глубокую благодарность за твою доброту».
А баньши сказала:
«Не трудись благодарить меня. Разве не сделала бы я то же самое для любого другого человека?»
И с этим я покинул монастырь и пошел по дороге назад, радуясь, что ничто не следует за мной. Не прошло и двух дней, как баньши, направлявшаяся к заболоченной луговине, с воем и визгом пронеслась в сумерках прямо перед окнами лорда Монагана. И как раз в то же самое время Майк Кинеган подбросил лорду анонимное послание, в котором описывал, что с ним будет, если он не откажется от своего луга. Не знаю точно, в чем было дело — в крике ли баньши или в этом письме, ибо от обеих этих вещей кровь буквально стыла в жилах, и каждая способна была заставить человека крепко задуматься. Как бы там ни было, лорд Монаган все же изменил свое решение, и Майк Кинеган в конце концов построил дом на лугу и женился; там он и живет до сих пор. Несколько раз Майк порывался вспахать луг, но там постоянно стоит глубокая вода, и по правде сказать, его это вполне устраивает, ибо, как он сам часто говорит, это избавляет его от тяжелой работы.
Поблагодарив Пэдди О’Хоуна за рассказ, я покинул его, чтобы тотчас попытаться найти подтверждение услышанному. Сначала я отправился к Майку Кинегану и застал его в небольшом садике, где он сидел с трубкой в зубах и любовался сочными травами и цветами, растущими на заболоченном лугу. Я спросил, не он ли будет мистер Кинеган; мы разговорились, и я постарался исподволь направить беседу к тем временам, когда он получил в свое распоряжение этот луг и дом. И Майк Кинеган рассказал мне то же самое, что Пэдди О’Хоун, и даже некоторые фразы в точности совпадали с тем, что я услышал от Пэдди, так что история эта получила самое полное подтверждение, какого только можно желать.
