Не до конца протрезвевшая женщина с надеждой обратилась к официанту, честно показав ему запись в смартфоне.
— Может, договоримся? — спросила с надеждой, сама не понимая как. Но настроение еще играло.
— Как ты себе это представляешь? — сразу на «ты» грубо обратился к ней Виталик, одетый в черные брюки и белую сорочку с бардовой бабочкой — фирменный стиль заведения. — Буди своего молодого человека, красавица, с ним разговаривать будем.
— Стой-стой-стой, не трогай мужа! Он, не разбираясь, тебе сразу в табло заедет, а потом что да как спросит. Мастер спорта по боксу, а не балерун какой-нибудь, это тебе не насрано. — Повысила Серегу с перворазрядника до мастера, не задумываясь. А какая разница? — Сейчас мы все решим, веришь? А верить надо! Вера — чудная вещь! Когда веришь…
— Ты зубы не заговаривай, красавица, а то охрану позову. Махом твоего мастера уложат и тебя…
— Ах, и меня… — жеманно перебила Лена, закатывая глазки.
— Ищи деньги, короче. Звони кому хочешь, рожай, если сможешь, но чтобы через тридцать минут расплатилась. — Произнес, на угрозы не размениваясь, но прозвучало требование грозно.
И только в этот момент Лена вспомнила о богатой, видимо, Надежде. Как всю неделю не задумывалась? Нет, вспоминала периодически, но вскользь. Скорее как развлечение воспринимала, а не серьезно. Угроза отхлынула, и ладно. По больному счету Лена была доброй женщиной. Особенно на нынешнем уровне опьянения. Но сладкое чувство безграничной власти в глубине души вновь всколыхнулось.
Спящая Надежда Александровна на первый же аккорд звонка подскочила, как ошпаренная. Выходной, намечала выспаться как следует и такая досада. Увидев на экране «Елена Сергеевна», выскочила с телефоном в руке от храпящего мужа на кухню, ничего толком не соображая, не задумываясь.
— Алло? — прошептала в трубку, задохнувшись от резкого передвижения. Спросонок, да с ее-то весом!
— Надежда… э-э-э Ал-лександровна? — услышала заплетающийся голос… хозяйки?
Тот день воспринимался как в тумане. Хотелось бы забыть его окончательно, но не забывалось. Причем дело было не в глубоком унижении ее, чиновницы неслабого ранга, твердохарактерной женщины, со стороны какой-то опустившейся алкашки, а в памяти о мощнейшем оргазме, никогда доселе в жизни не испытанном. Последние лет десять, когда у пьяницы — мужа перестал подниматься окончательно и она, тогда еще здоровая сорокалетняя женщина плюнула на себя, всецело посвятив себя работе, — это точно. Крайне редкая мастурбация в ванной — не в счет. За более чем семь дней успела успокоиться, уверив себя, что все в прошлом, что рабская зависимость — это лишь плод нездоровой фантазии, как вдруг, на-тебе.
— Я Вас слушаю, Елена Сергеевна, — с колотящимся молотом сердцем, как можно спокойнее ответила Надежда Александровна, от возродившегося из небытия страха позабыв попенять за ранний звонок.
— Мне бабки нужны. У Вас полста штук сейчас не найдется?
— А-а-а… — как ей хотелось сказать, что нет! Но ответила, — в чем дело собственно?
— Да, не поверите, в клуб пошла… — по-пьяному громким, возмущенным голосом начала повествовать Елена Сергеевна, как вдруг запнулась. — Э-э, стопэ… это так важно, что ли? — пролепетала скорее себе, чем собеседнице. — Надежда Александровна, скажите «гав». Ик!
— Не поняла…
— Как собака полайте, гав-гав-гав, хи-хи.
— Зачем это?
— А Вас не спрашивают зачем! Просто так! Чего неясного? Ну?
— Гхм, — сглотнула Надежда Александровна, — я все-таки не понимаю… — произнесла неуверенным тоном. В голове набатом звенело нехорошее предчувствие: «что сейчас будет, что будет!».
— Да, блин, погавкай! — наплевав на политесы, рявкнула Лена, обретая уверенность, сквозь пьяный туман вспоминая прежнюю убежденность в исполнении. — Я тебе приказываю, полай!
Как чиновница ни сопротивлялась, но из горла вырвалось: «Гав! Гав-гав-гав!». Не под чужим враждебным воздействием, переломившим волю, а сама, собственной сутью, воспринимая ее как бы со стороны, легко пролаяла. И ужаснулась этого. Тогда, неделю назад, когда кончала после услышанного разрешения, не до размышлений было, а сейчас дошло и окончательно утвердилась в серьезности положения. Положения рабыни. Зря нажала «да» на Соглашении, почти не читая, но какой был выход? Не было его. «Сука!», — успела подумать про Хозяйку, слыша ее заливистый пьяный смех, как получила четкий приказ.
— Хватай не меньше пятидесяти штук и дуй сюда, — назвала адрес известного в городе ночного клуба, — Пулей лети! Жду двадцать минут. Опоздаешь — не поздоровиться.
С такси в ранние выходные часы проблем не было, деньги на одной из карт в пределах названной суммы имелись и через восемнадцать минут Надежда Александровна, одетая в приличные брюки и блузу с темной кофточкой, не до конца причесанная и не накрашенная, с сумочкой на локте, стояла перед Леной, от волнения сбивая дыханием свалившуюся на глаз челку.
— Я вроде успела, Елена Сергеевна, — отчиталась она, глянув на часы.
— Эй, мальчик! — довольно крикнула Лена, проигнорировав сообщение Надежды Сергеевны. — Официант, что б тебя! Деньги пришли!
Надежда Александровна помогла затащить грязно ругающегося вусмерть пьяного мужа Хозяйки в такси, почти в одиночку завела его домой и бросила на диван, который сегодня был даже не застелен покрывалом, а бесстыдно сверкал постельным бельем. На выходе из квартиры услышала ленивый приказ Хозяйки.
— Сегодня, о-э-х, — открыто зевая, говорила Лена, — у меня и у мужа отсыпной. В понедельник я не знаю как работаю, а он в семь вечера идет в ночь. Так что жду у себя на всю ночь. Развлечемся. Когда отработаешь, позвони, напомни о себе, а то забыть могу. Это приказ, толстуха. Сколько тут на карте осталось?
— Двадцать с чем-то, — сглотнув от нехорошего предчувствия, ответила чиновница. — ПИН-код…
— Стоять! — прервала ее Лена. Зашла в пустую детскую комнату и принесла листок с ручкой. — Запиши лучше, а то забуду. Все, свободна, — сказала, зевая еще слаще, и захлопнула за новоиспеченной рабыней дверь.
Глава 5. Первый блин бывает не комом
В понедельник дети с радостью согласились ночевать у бабушки, мама тоже не возразила, скрыв довольство, а Лена освободилась уже к обеду и до вечера полировала глотку пивом, вызывая зависть у хмурого, не пьющего перед дежурством мужа. В семь вечера, будто подсмотрев, когда Серега хлопнет дверью, позвонила Надежда Александровна.
— Я закончила работать, Елена Сергеевна, Вы позвонить просили…
— Дуй домой, переодевайся во что-нибудь мене пафосное, чем твой костюм, бери полторашку… нет, двушку пива, светлого «Толстяка», роллы и сразу ко мне. Жду. Это приказ, — добавила, разобравшись с интуитивным управлением. Добавила так, на всякий случай. Главное — приказной тон обращения и четкое желание. Но и слово «приказ» лишним не будет.
Чиновница заявилась часа через два. Сама водрузила на узкой кузне баллон пива, коробку с роллами и пакет с соком и фруктами. Другой пакет виновато протянула в сторону Лены.
— Куда положить, Елена Сергеевна, это мой рабочий костюм на завтра.
— Ух, ты! Предусмотрительная. В детскую положи… как тебя называть, не подскажешь? — уже пьяненькая, иронично спросила Лена.
— Н-надя? — неуверенно, со страхом предложила Надежда Александровна.
— Ха-ха! Так и знала, что постесняешься! Буду звать тебя. как придется. Не возражаешь? — Чиновница согласно кивнула. А куда бы она делась? Это было первое издевательство, Лена только входила во вкус. — Что ж ты такая толстая? — спросила чисто риторически. — Ладно, хозяйничай, а я пошла в зал. Там на журнальный столик все накрывай. Красиво. Посуда вся здесь, в гарнитуре. Найдешь.
В полутораметровом телике на стене сменялись музыкальные клипы, столик был заставлен красивыми яствами в праздничных тарелках, скромная чиновница стоя наливала пиво в чистейшие бокала, а Лена в домашнем халате развалилась в кресле. Второе находилось на противоположном конце стола.
