Те уважительно кивали. — Воистину, наш мессия собирает вокруг себя прекрасных людей. Под стать себе.
Энрик с удивлением выяснил, что они лежат так всего один день. Он чувствовал себя так, будто прошло не меньше недели.
Когда варево в котелке было готово, он разлили его по тарелкам. Энрик вновь подошёл к рыцарям. Напряжённо вглядевшись в них, он увидел, как затвердевшие губы Хольки слегка задвигались. Взяв кружку с водой, он влил ей немного воды в рот и на лицо. Она поморщилась, открыла глаза и немного осмотрелась. — Где мы? Сколько времени мы лежали?
Получив ответ, она расслабилась и взял за руку Люциуса. От этого он тоже открыл глаза.
Женщина прижалась к нему. — Всё закончилось.
— Закончилось. — Его лицо напряглось. — Да. Всё закончилось.
Холька погладила его.
Они все поели. Холька попыталась накормить Люциуса, но тот отстранил её. — Не нужно. — Он обратился к культистам. — Оставьте нас.
Культисты, поклонившись, ушли.
Энрик хотел последовать их примеру, но печаль, которая была в голосе Люциуса, заставила его остаться. Осталась и Холька. Какое то время они лежали рядом. Холька обнимала его руку.
— Ты совершила ошибку.
— Быть может. Но ты мог бы предупредить, что так будет. Мы думали, что ты перенесёшься туда.
Некоторое время Люциус помолчал. — Я тоже так думал. Всё и вправду пошло не по плану. — Он повернулся к ней и тоже лёг на бок. Его глаза сощурились.
— Но это не давало тебе права вмешиваться. Если бы я уничтожил все вокруг ради этого — пусть будет так.
— А ты не думал, какой вред ты мог нанести миру? Вред нам?
Он внимательно смотрел на неё. — Пострадают только те, кто не достоин жить. А те, кто достоин, выживут. Но благодаря тебе этого не случиться.
— Благодаря нам. Мы все помогли тебе.
— Вы нарушили пророчество, лишили меня навсегда моего друга. Холька, я не оставлю этого так.
Глядя на её печальное лицо, он несколько смягчился. — Я знаю, что ты хотела, как лучше. Но этим нельзя оправдать ошибки.
— Это не ошибка.
— Это ты так считаешь. Но мир не ограничивается тобой.
Холька вздохнула и медленно провела рукой по его выжженной щеке. — Ты больше не слышишь его?
Он закрыла глаза и кивнул. — Я не слышу. Ничего не слышу. Будь бы проклята. Будьте прокляты вы все!
Он взяла его руками за лицо, повернула на себя. Он не сопротивлялся. — Ты станешь сильным, обещаю тебе. Но не такими опасными способами. Я помогу тебе.
— Я и так это сделаю. С тобой или без тебя.
Она обняла его. Он никак не реагировал.
Энрик, будучи уже сытым и более бодрым тихо вышел и отправился искать Кириана. Настоятель лежал в комнате, где до этого жили Люциус и Холька. Увидев Энрика, он поднялся на логте и прижал руку к ране. — Жив, герой! — Он улыбнулся. — Как там мессия и его подруга?
— Они очнулись и они живы. Но Люциус, похоже, несчастен.
Кириан тоже помрачнел. — Он стремился к этому моменту всю жизнь. В пророчестве было сказано, что он обретёт силу от демона и с её помощью истребит всех грешников. Но теперь он, похоже, лишился всей силы.
— То есть мы смогли предотвратить пророчество?
— Похоже, что так. Но в этом нет ни твоей, ни чьей либо ещё вины. Мы все действовали, как считали лучше. И возможно, именно благодаря тебе мессия всё ещё жив. Неужели тебе не было страшно в миг, когда ты бросился в огонь?
Энрик вспомнил этот момент и у его побежали мурашки по спине. Сейчас он уже не представлял, как мог решиться побежать прямо в пламя.
— Страшно.
— И всё-таки ты побежал. Воистину, ты достоин быть с мессией.
— А ты не злишься, что я помешал ему вознестись?
Кириан задумался. — Должен. Но думается мне, что ты хотел ему только блага. Признаться, я в тот момент думал так же, как ты. Только у меня не хватило смелости, а у тебя хватило.
Энрику стало неудобно от таких слов и пожелав Кириану выздоровления, он вернулся наверх.
Последующие несколько дней всем становилось лучше.
Люциус, едва встав на ноги, уходил за хутор, где сидел у деревьев в одиночестве. Он был глубоко задумчивым, мало его и пил. Холька ела больше, но постоянно следовала за ним, пыталась его утешать. Поначалу он не обращал на неё внимания, но вскоре начал класть ей голову на руки и позволять гладить себя.
— Как вы с этим живёте? — Спросил он. — С этой пустотой в голове?
— У нас есть свои мысли. — Ответила Холька. — Да, они только наши. Зато, их никто не заглушает.
Он кивнул. — Да, может он был не лучшим собеседником.
— Но временами единственным?
Люциус вновь кивнул. — Друг, который не оставит никогда.
— Он ведь был твоим узником. Разве это дружба?
Он улыбнулся. — Это сложно объяснить. Особенно тому, кто с этим не жил. Но да. Думая, это можно назвать дружбой. Было.
Она аккуратно взяла его за голову и с нежностью и властью не терпящей возражения матери прижала её груди.
— Ты не сможешь его заменить, Холя.
— Я и не пытаюсь. Я никогда не предлагала тебе то же, что и он.
— И я переживу без этого.
— И я буду с тобой. Я всегда буду с тобой, Люциус. Даже если ты станешь полнейшим ничтожеством. Даже если ты будешь беспомощным.
Люциус расслабился в её объятиях. В какой-то момент по его щеке потекла слеза. Он уткнулся лицом в неё и тихо заплакал.
При взгляде на них, Энрику одновременно становилось грустно и радостно.
Они оба выглядели истощёнными, даже жалкими, по сравнению с тем днём, когда Энрик впервые увидел их. Но вместе с тем они впервые за долгое время не испытывали никакой тревоги, будто в этом мире уже не было ничего, что могло бы им повредить. Впрочем, постепенно они приходили в себя. Холька помогала культистам по хозяйству и тренировалась с мечом. Энрик заметил, что её движения, после превращения в человека, стали менее точными и лёгкими. Ей явно стало сложнее обращаться с большим мечом, но тренировка всё равно играла свою роль и она быстро возвращала ударам былую грацию. Одежда её, по большей части, сгорела, как и одежда Люциуса. Культисты дали им серую простую одежду, в которую они переоделись из лохмотий.
Одежда Энрика пострадала меньше и он сам себе быстро её зашил, использовав для этого остатки одежды рыцарей. Теперь его кофта и штаны имели на себе множество заплаток разных цветов.
Люциус пытался несколько раз применить магию, но теперь у него ничего не получалось.
— Надо будет купить книгу.
— Вы можете взять у меня. — Напомнил Энрик.
Люциус покачал головой. — Она — твоя. Я найду себе новую.
Так прошло около недели. Недели, настолько спокойно, что Энрику стало даже скучно. Впрочем, она закончилась вовремя, так как рыцари тоже не собирались сидеть на месте.
На восьмой день Люциус объявил за всех, что завтра они уходят в сторону Кифалора, а Энрику поведал, что по дороге зайдут в его деревню.
XX
Энрик был уверен, что после его побега семью наверняка ждал позор. А значит, по возвращении его может ожидать что угодно. Но чтобы это не было, он был уверен, что ему придётся драться. Вспоминая недавнее происшествие, он каждый раз приходил к выводу, что после такого его вряд ли что-то может испугать. И теперь, ждал этого момента.
Утром после дождя он нашёл несколько обгоревших веток. Каждый раз, когда он произносил нужные слова, не только из ветки, но и по всей его руке прошла молния. Пару секунд он не мог пошевелить рукой, но молния, ударившая в дерево и прожёгшая его насквозь, была этому достойно заменой. Ещё несколько раз и он даже начал привыкать к этим ощущениям.
С этом молнией он сможет победить кого угодно. Стоит ему поразить ею кого угодно из банды и остальные тут же убегут.
Пару раз он заглядывал к Люциусу и Хольке. Эльф не обращал на него внимания и Энрик не хотел нервировать.
Однако, они оба пришли в себя очень быстрою. Кириан сходил в город, где купил на оставшиеся деньги заживляющую мазь. После нескольких дней применения начали исчезать даже следы ожогов.
