ее имя. Столики по обе стороны от него пришли в движение, словно кто-то налетел на них, чай выплеснулся из чашек, маффины полетели на пол.
– Какого черта? – спросил мужчина, глядя на свой столик. – Ты чувствуешь?
– Да, – ответила его спутница, молодая женщина с цвета розовой жвачки блеском на губах. – Потряхивает, верно? Почти как…
Столик снова подпрыгнул, когда Алан шагнул к Нэнси.
Пальцы Нэнси вцепились в ручку двери, так что побелели костяшки.
– Кто здесь? – спросила она, и все обернулись на звук ее голоса.
– Да, – пыхтел Алан. – Да. Здесь я. О боже, я здесь. Послушайте меня, вам нужно…
Уоллес действовал, не раздумывая.
Только что он был неподвижным чайным кустом. А в следующее мгновение опять стоял перед Аланом и зажимал ему рот ладонью, так что зубы последнего скребли его ладонь.
– Прекрати, – прошипел он.
Алан боролся с ним, старался отпихнуть. Но Уоллес был крупнее, и хотя был худ как щепка, крепко держал его. Глаза Алана яростно сверкали поверх руки Уоллеса.
– С вами все хорошо? – спросила у Нэнси какая-то женщина, поворачиваясь на стуле и глядя на нее.
Нэнси не удостоила ее взглядом. Она продолжала смотреть в направлении Уоллеса и Алана, но по ней не было понятно, видит она их или нет. Она открыла было рот, словно собиралась что-то сказать, но потом покачала головой, прошла в дверь, и та захлопнулась за ней.
Алан продолжал вопить в затыкающую ему рот ладонь, а потом что было сил оттолкнул Уоллеса. Уоллес попятился и задел стул. Ножки стула прошлись по полу, и сидящий на нем мужчина дико огляделся по сторонам.
– Она услышала меня, – прорычал Алан. – Она услышала меня. Она может… – Не закончив фразы, он поспешил к двери.
Хьюго сказал:
– Если вы выйдете за дверь, то потеряете себя. И я не смогу вернуть вас в прежнее состояние.
Алан остановился, его грудь вздымалась.
Тишина заполнила все уголки и закоулки «Переправы Харона». Все медленно обернулись и уставились на Хьюго. Нельсон застонал, спрятав лицо в ладонях, Аполлон рычал на Алана.
– Верно! – радостно сказала Мэй. – Потому что если ты не допьешь чай, то остаток дня проведешь, переживая из-за своей потери. И мы не знаем, как можно будет исправить это, потому что нет ничего хуже остывшего и подогретого чая. Правильно я говорю, Хьюго?
Хьюго не ответил. Он не мигая смотрел на Алана.
– Ради всего святого, услышь его, – раздраженно проговорил Нельсон. – Я понимаю, со здравым смыслом ты не в ладу, но не будь идиотом. Тебе объяснили, что с тобой станется, если ты уйдешь. Тебе оно надо? Прекрасно. Иди. Но не жди, что кто-нибудь из нас примчится тебе на помощь.
Плечи Алана были выпрямлены и напряжены. Горло двигалось, словно он усиленно сглатывал, глаза были влажными и потерянными.
– Она слышала меня, – прошептал он.
– Послушайте! – громко возвестила Мэй. – Я вспомнила вдруг, что сегодня Национальный день бесплатного чая и булочек. И нам нужно отпраздновать его. Если кто хочет чашку чая или булочку за просто так, пусть подойдет ко мне, и я это устрою.
Тут почти все двинулись к стойке, и стулья заскрипели по полу. Что лучше: продолжать таращиться на странного владельца «Переправы Харона» или получить что-то задаром? Выбор был очевиден.
Наконец Алан сдался, хотя Уоллес по-прежнему чувствовал его гнев и отчаяние. Он развернулся, пошел в дальний угол лавки и встал там, прижав лоб к стене и дрожа.
– Оставьте его, – тихо сказал Нельсон. – Думаю, он скоро поймет, что все это значит. Дайте ему время. Он придет в себя. Я просто знаю это.
Нельсон оказался не прав.
* * *
Остаток дня прошел словно в тумане.
Алан так и стоял в углу. Он молчал. Нельсон оставил его в покое.
Мэй стояла за кассой, ее руки были сложены на груди, она наблюдала за происходящим, не прекращая этого занятия, когда кто-то подходил к стойке и что-то заказывал. Она улыбалась, но ее улыбка была принужденной и слабой.
Нельсон сидел в своем кресле с тростью на коленях, закрыв глаза и запрокинув голову.
Хьюго исчез на кухне, Аполлон потрусил следом, тихонько поскуливая. Уоллесу хотелось пойти за ними, но он не смог стронуться с места, его мозг лихорадочно работал.
Она услышала меня. Она услышала меня. Так сказал Алан.
И он был прав. Уоллес мог убедиться в этом своими собственными глазами. Он не понимал, что ему делать с этим знанием, если вообще с ним надо было что-то делать.
Значило ли это что-нибудь?
Ему была ненавистна собственная зацикленность на этих вопросах и то, что это обстоятельство почти что вселяло в него надежду. Мэй говорила ему, что Нэнси в чем-то похожа на нее, хотя и не слишком. И он не знал, имеет ли это отношение к смерти ее дочери – ее горе могло вызвать к жизни экстраординарные способности, – или же она всегда была такой. А темная сторона его натуры гадала, можно ли как-то воспользоваться этим для того, чтобы его увидели, и услышали, и…
Он, ужаснувшись, оборвал свои мысли.
Нет.
Он не был… он никогда не сделает ничего подобного. Он не такой, как Алан. По крайней мере теперь.
Так ведь?
Он повернулся к кухне.
Мэй следила за каждым его движением, пробивая чек молодой паре: их лица сияли, парень улыбался своей девушке.
– Это наше второе свидание, – сказал он, и его голос был полон благоговения.
– Нет, третье, – возразила девушка, стукнув его по плечу. – Тот раз в продуктовом магазине тоже считается.
– О, – улыбнулся парень. – Тогда третье.
Уоллес прошел на пустую кухню.
Он хмурился. Куда они подевались? Он не слышал, чтобы заработал скутер, так что Хьюго вряд ли уехал. А даже если и уехал, Аполлон не мог побежать за ним. Они должны быть где-то здесь.
Уоллес заглянул на веранду. Весенний воздух еще был прохладным, хотя чайные кусты и лес за лавкой казались более яркими, чем когда-либо со времени прихода Уоллеса. Интересно, как выглядит это место в разгар лета? Оно должно быть зеленым, предположил он, таким зеленым, что его можно попробовать на вкус. До сего момента он не понимал, что ему отчаянно хочется увидеть это. Мир на пределами «Переправы Харона» жил своей жизнью.
А потом он увидел на веранде Хьюго: тот сидел, прислонившись спиной к перилам.
Аполлон пристроился у его ног. Уши пса стояли торчком, голова была поднята, он медленно моргал, глядя на Хьюго.
Хьюго казался мокрым от пота, его дыхание было прерывистым.
Уоллес, встревожившись, поспешил выйти на веранду.
Хьюго не открыл глаз,
