Наверное, лишь два человека во всём Эпинале сейчас не задавались вопросом, что будет дальше со страной. Они шагали по улицам в сторону порта. Пока ещё вдвоём, ибо у каждого осталась пара вопросов к другому, на которые нужно было получить однозначный ответ немедленно.
— Деньги не верну, — первым начал Джаред, — даже не думай об этом, Квайр.
— И не думал, — пожал плечами капитан, отлично понимавший, что получить обратно уже выплаченное убийце более чем щедрое вознаграждение не получится. — В конце концов, король ведь умер, значит — дело сделано. Что до обстоятельств смерти, кого они интересуют? Всем важен лишь результат.
— Как-то ты очень уж легко расстался с деньгами.
Джаред нахмурился, что при его внешности выглядело более чем угрожающе.
— Как будто они — мои, — легко солгал Квайр, которому на самом деле пришлось платить своими деньгами убийце — Роджер IV не выделил ему ни медяка из казны на расходы. — Казённые деньги тратить легко и где-то даже приятно.
— Вот почему ты не торговался даже, — кивнул бритой головой Джаред, — а я уж думал, что ты решил избавиться от меня после дела.
Квайр, хотя они с убийцей и шагали по мостовой, словно наяву услышал треск льда под ногами. Очень тонкого льда.
— Для начала я не знаю, куда ты припрятал денежки, — пожал плечами Квайр, стараясь выглядеть всё таким же спокойным. — Вряд ли ты таскаешь их с собой.
— Что верно, то верно, — согласился Джаред, но продолжать не стал, давая капитану возможность говорить дальше.
Однако и Квайр не спешил продолжать опасный разговор, который мог — да проклятье! — он просто должен был закончиться кровопролитьем.
— Я не нравлюсь тебе, Квайр, — скривил губы в очень неприятной усмешке Джаред, — потому что мы слишком похожи друг на друга. Ты готов попробовать прикончить меня кинжалом или пистолетом, которые прячешь под плащом. Я знаю об этом и готов не дать тебя сделать это. Прольётся кровь, потому что оба мы умеем убивать и знаем, как не дать убить себя.
Он говорил спокойно и размеренно, как будто речь шла не о крови, которая должна вот-вот пролиться. И в исходе схватки с могучим Джаредом капитан Квайр не был уверен. Он был сносным бойцом, но не более того — не прикончи он Джареда в первые мгновения, сам станет покойником. А раз убийца готов отразить атаку, то шансы Квайра не слишком велики, хотя в запасе у капитана куда больше, нежели припрятанные под плащом кинжал и пистолет. Ему было чем удивить Джареда, но хватит ли этого, чтобы убить его — в этом Квайр вовсе не был уверен.
— И что дальше? — предпочёл слово делу капитан. — Начнём убивать друг друга?
— Я бы предложил разойтись мирно, — удивил Квайра убийца. — Я получил свои деньги, а ты — смерть короля. Уверен, ты присвоишь чужую заслугу себе, — уж это-то Квайру было делать не впервой, — и оправдаешь все из казённых денег, а может, и оставишь кое-что сверху себе. Все довольны и живы. Я даже дам тебе скидку, если обратишься снова к моим услугам, вдруг всё снова обернётся так…
Джаред не закончил фразу, прищёлкнув пальцами.
Квайр думал несколько шагов, но не нашёл подвоха в словах убийцы. Он остановился — замер рядом с ним и Джаред — и протянул ему руку, скрепляя их договор. Рукопожатие было крепким, хотя отнюдь не дружеским. Расцепив руки, шпион и убийца пошли каждый своей дорогой и вскоре скрылись в лабиринте припортовых улиц Эпиналя.
Эпилог
В конце лета Альдекка столь же прекрасна, как и поздней весной. Летняя жара, когда солнце обрушивается на город с такой яростью, что за час до полудня уже невозможно выйти из дому, не опасаясь перегреться или схлопотать апоплексию, сменилась приятным теплом, царящим с рассвета и далеко после заката. До проливных осенних дождей ещё далеко, и люди старались ловить погожие деньки, проводя как можно больше времени на улице.
Как ни странно, за прошедшее время водаччинец до мозга костей, каким считал себя Джованни Вилланова, полюбил столицу Валендии. Он прожил здесь несколько не самых весёлых месяцев после первого бегства из Водачче, и о том времени у него сохранились не самые тёплые воспоминания. А вот сейчас, по возвращении в Альдекку, снова из Водачче, он искренне полюбил этот город. Конечно, жизнь его была теперь куда более суровой и аскетичной, нежели та, к которой он привык, ведь Вилланова отрёкся от всего мирского, вступив в ряды рыцарей Веры. Он больше не был опальным торговым князем, но уважаемым рыцарем, вытащившим приора с соборной площади. Малодушия Виллановы, предпочетшего сражаться на площади с демонами, но не с чудовищным Легионом, призвавшим их, и не с кошмарным чёрным воином в плаще из тьмы и искр, Рамиро да Коста не то не заметил, не то решил закрыть на него глаза. Ведь Вилланова сумел вместе с бывшим валендийским солдатом и носившим чёрный костюм салентинцем вытащить их всех из Водачче.
Через своих людей, которые у него ещё остались в городе, Вилланова отправил весть в Валендию, прямиком в капитул ордена рыцарей Веры. Несмотря на то что захвативший город торговый князь Мондави чествовал приора едва ли не как спасителя Водачче, выделил ему лучших врачей, чтобы осмотрели рану, нанесённую клинком кошмарной косы воина в чёрном, и решили, как её лечить. Погибших рыцарей Веры отпевали в соборе Водачче, причём отпевал лично епископ, который отказывался открывать глаза после случившегося и покидать стены собора. Он обошёл весь собор, опираясь на плечо служки-поводыря, и освятил его заново. Проводивший дни в посте и молитве епископ вызывал у людей уважение, и они снова потянулись в осквернённый, но заново освящённый собор. Приора же поселили в роскошном доме, который прежде занимал покойный ныне дож Водачче, и Вилланова от души смеялся над этой иронией судьбы.
Однако несмотря на всю показную заботу правителя Водачче о приоре, а также его спутниках, Вилланова не испытывал никаких иллюзий. Он понимал, что реликвия, остающаяся в руках Рамиро, всё ещё привлекает алчущих её, а новый правитель Водачче ради поддержки властями предержащими может пойти на многое. И потому, сославшись на слабость приора, Вилланова решительно отказался от услуг неожиданно решившего плыть в Валендию купца. Он рассыпался в благодарностях от имени Рамиро, но к раненому посетителя не пустил.
Ответом на весточку стал галеон «Мать Милосердия Розарии» — боевой корабль ордена рыцарей Веры, вошедший в гавань Водачче во всём своём сорокопушечном великолепии. Командор Сальватор Торрегроса, гроза халинских корсаров, лично привёл свой флагман, чтобы вывезти из Водачче своего приора. Спорить с галеоном и командором Торрегросой, сошедшим с борта «Матери Милосердии Розарии» в сопровождении десятка рыцарей Веры и роты мушкетёров, игравших роль его почётного эскорта, никто не решился. Так с помпой неистовый приор, безумный рисколом, бывший солдат, салентинский эспадачин и опальный торговый князь покинули Водачче.
Дорога была лёгкой, галеон рассекал волны, ветер неизменно наполнял паруса, и Торрегроса, уступивший свою каюту приходящему в себя после ранения приору, молил Господа, чтобы добрая погода и дальше сопутствовала его «Матери Милосердия Розарии». А сразу по прибытии в Аземейнш, недавно ставший валендийским вместе со всей Коиброй, Рамиро в сопровождении эскорта рыцарей Веры и, конечно же, своих спутников отправился прямиком в столицу.
Это путешествие также было простым несмотря на то, что ехать пришлось по дорогам недавно захваченной — что уж греха таить — страны. Омрачали его разве что Кастельянос с Маро, постоянно ходившие хмурыми с тех пор, как ступили на землю Коибры.
— Отчего вы так невеселы, сеньоры? — спросил у них Вилланова на третий или четвёртый день их путешествия. — Вы ведь едете домой, отчего же хмурите брови с утра до вечера?
— На это променяли жизни Чанто Тебара и других парней, — ответил Маро, оказавшийся более разговорчивым. Кастельянос предпочёл отмолчаться. — Отправили в Водачче на смерть, а вместо него захватили кусок пожирнее. Я не солдат, но, думаю, такое не редкость в Валендии.
