его обратно в свою комнату, закрыла с легким щелчком дверь и села на кровать. Питер вернулся к спальному мешку на полу.
– У тебя есть выбор? – спросила она. В скудно освещенной комнате ее голос прозвучал очень громко.
– Нет… но это нельзя назвать бременем, – сказал он, опускаясь на мешок. Его руки лежали на груди, он смотрел в потолок. – Я не жду, что ты поймешь меня. На свете есть вещи, не поддающиеся стандартному объяснению. – Он помолчал, обдумывая свои слова. – Для этого я и существую. Я сделаю все возможное для того, чтобы остановить мою тень и спасти тех детей. И обеспечить безопасность другим детям.
Венди не знала, что на это сказать. Забота Питера о людях проявлялась по-разному – от общения с Алексом в больнице или Кассиди на улице до успокаивающих разговоров с ее матерью голосами Джона и Майкла, когда та спала. Он находил пропавших детей, забирал их страхи и давал им приют в Нетландии.
Питер перевернулся на бок и поправил подушку под головой.
Каково это – быть им? Ставить во главу угла счастье других, приносить людям радость, даже если это причиняет страдания ему самому?
Венди легла на бок и подобралась к краю матраса. Она не могла видеть Питера, но, опустив руку, почувствовала его плечо. Она водила по нему пальцами до тех пор, пока не коснулась его ладони. Ее пальцы переплелись с его пальцами, и она легонько сжала их.
Она лежала так какое-то время, задержав дыхание. А затем Питер сильнее сжал ее руку. Желудь у нее на шее запульсировал.
Когда она проснулась на следующее утро, ее рука была пуста.
Спальный мешок оказался туго скатан, но завязки были затянуты неправильно, и потому он весь перекосился. Это определенно была работа Питера, и Венди не стала беспокоиться о том, куда же он подевался. Скорее всего, он проснулся рано и – судя по тому, что родители не врывались к ней, выясняя, чем она занимается с парнем, разгуливающим по дому, – выскользнул наружу, не попавшись на глаза матери или отцу.
Спускаясь на кухню, она увидела, что дверь в комнату ее родителей закрыта. На кухне миссис Дарлинг жарила яичницу.
На стойке Венди увидела тосты, бутылку апельсинового сока и миску с фруктами. От удивления у нее отвисла челюсть.
– Ты готовишь завтрак? – Даже в свой день рождения готовкой занималась Венди. А завтракали они обычно кукурузными хлопьями или граноловыми батончиками.
Миссис Дарлинг оглянулась.
– Доброе утро, – с улыбкой сказала она. Настоящей улыбкой, а не фальшивой, какую она имела обыкновение выдавливать из себя. – Я проснулась и решила, что яйца и тосты – хорошая идея. Хотела сделать глазунью, – она, нахмурившись, посмотрела на сковороду, – но раздавила желтки. И потому пришлось… – она помешала в сковороде лопаточкой, – пришлось обратить ее в болтунью.
Венди пересекла кухню, открыто пялясь на свою мать. Ее волосы были распущены. Венди так давно не видела маму с распущенными волосами. У нее всегда на макушке был узел, даже сразу после душа. И вот тебе на – волосы распущены! Завитки русых маминых волос доходили до середины спины.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Венди с коротким смешком.
– Прекрасно, – ответила миссис Дарлинг. Помешивая яйца, она одарила Венди еще одной улыбкой. – Я действительно хорошо себя чувствую. Я хорошо выспалась. А то уж и забыла, что это такое.
Питер.
Венди взяла тост и откусила от него изрядный кусок. Широко зевнув, она плюхнулась на стул за обеденным столом и стала наблюдать за матерью. Как странно было видеть ее такой обычной и домашней. Это было непривычно, но скорее… удивительно, даже в каком-то смысле мило. У Венди было какое-то непонятное ощущение, и она не могла понять, что это такое – что-то вроде волнения и успокаивающего тепла.
Венди покачала головой и еще раз откусила от тоста. Ее мать, готовящая завтрак, не должна была вызывать у нее такие сентиментальные чувства, но ей приходилось отводить взгляд, чтобы не так сильно сжималось сердце.
К несчастью, самым доступным средством для того, чтобы отвлечься, был телевизор. По нему опять показывали новости. Те же самые фотографии Бенджамина Лейна, Эшли Форд, Алекса Форстэя, а теперь еще и Джоэла и Мэтью Дэвисов были помещены вверху экрана, под ними же шли кадры о волонтерах и полицейских, прочесывающих лес.
Венди попыталась проглотить кусок тоста, но он был сухим и застрял у нее в горле. Она смотрела на экран, и ее охватывало чувство вины. Ей было необходимо сделать что-нибудь. Необходимо вернуть их. На нее надеялись не только братья. Если Венди не справится, то окажутся разрушены десятки жизней. Не только пропавших детей, но и их друзей, и особенно – родственников. Не знать, что случилось с любимыми людьми, быть не в силах помочь им, вернуть их – Венди не пожелала бы таких невыносимых страданий и постепенного разрушения и худшему врагу.
Ей не хотелось, чтобы кто-то еще прошел через то, что пришлось пройти ее семье. Это по вине Венди семья распалась, ее родители потеряли сыновей и мучились последние несколько лет. Нельзя допустить, чтобы такие страдания и потери пришлось пережить кому-то еще. Она исправит случившееся. Найдет братьев и других пропавших детей и вернет их домой. Поражение – не для нее.
Экран телевизора потемнел. Ее мать положила пульт на стол и поставила перед Венди тарелку с подгоревшей яичницей. Она села за стол рядом с Венди, и у той защипало глаза. К матери вернулась обычная для нее печальная улыбка.
Венди с усилием проглотила тост, но горло по-прежнему сжималось.
– Мне хотелось бы помочь – хотелось бы вспомнить. – Она что-то такое говорила, не успевая обдумать свои слова.
Тонкие черты лица ее матери слегка исказились.
Венди снова с трудом сглотнула.
– Если бы я вспомнила, что тогда случилось, то могла бы помочь, мы могли бы найти Джона и Майкла… – Она не смогла закончить фразу из-за дрожи в голосе.
Мать Венди тихо вздохнула, ее голос зазвучал мелодично, словно она запела колыбельную.
– О, дорогая моя, – сказала она, ее брови приподнялись от беспокойства.
Венди закусила губу. До чего же странно она себя ведет. Испортила хорошее утро такими вот словами. Щеки запылали. Мать могла подумать, что она опять находится на грани нервного срыва. Несправедливо с ее стороны взваливать такое бремя на плечи матери, словно мало того, что происходит.
– Мозг – сложная штука, – сказала миссис Дарлинг, обдумывая слова дочери, – он часто контролирует наши действия помимо нашей воли. И я думаю, иногда… – Она
