— Шторм! — Галаэрону пришлось прошипеть эти слова сквозь стиснутые зубы, но он знал, что как одна из Избранных, она услышит.
— Мифал цел! Используйте серебряный…
Лидер фаэриммов махнул рукой в сторону Галаэрона, и даже его бормотание стихло. Лорд Дуирсар воспользовался открытой позицией, чтобы обрушить шквал магических стрел на торс шипастого и отбросить его в сторону, затем Шторм повернулась и выпустила поток серебряного огня в основание статуи Ханали. Хелбен и Лаэраль последовали ее примеру мгновением позже, и статуя начала светиться ярким серебряным светом. Свечение исчезло так же быстро, как и появилось. Лидер фаэриммов метнул в лорда Дуирсара черный луч смерти, который эльфийский лорд отправил рикошетом от заклинания зеркала. Следуя примеру своего лидера, другие фаэриммы возобновили свои атаки, и Галаэрон начал думать, что он снова подвел Эвереску, что его идея была катастрофически ошибочной, и даже чистая магия серебряного огня Избранных не могла обеспечить взрыв энергии, необходимый мифалу для защиты Эверески. Борясь с разочарованием и болью, он открыл себя Теневому Плетению и приготовился выпустить теневой взрыв. Он не мог контролировать свое собственное движение, но, если мимо проходил фаэримм – дождь золотых метеоров, потрескивая, шипя и оставляя за собой длинный след черного дыма, обрушился с неба. Первый из них ударил вожака фаэриммов, превратив существо в брызги сверкающей пустоты и отправив лорда Дуирсара на землю рядом с ним. Следующие трое приземлились полукругом вокруг Хелбена и Лаэраль, оставив двух Избранных лежать спина к спине, их глаза были круглыми, как монеты, а челюсти отвисли. Еще двое рухнули позади Шторм, которая слегка вздрогнула и огляделась, чтобы посмотреть, осталось ли что-нибудь, что нужно убить.
Потребовалось всего четыре удара за вдвое меньшее количество секунд, прежде чем не осталось ничего, что можно было бы убить. Остальные фаэриммы, те немногие, кто выжил, телепортировались, и метеоритный дождь начал распространяться от статуи, ища цели в других частях города. Галаэрон увидел, возможно, еще дюжину ударов, прежде чем дождь стал беспорядочным и уменьшился, оставив небо испещренным дымными следами. Нет, не дым. Дымовые следы становились кривыми и перистыми, рассеиваясь на ветру. Полосы оставались прямыми, узкими и темными.
— Это то, о чем я думаю? — Спросила Шторм.
Галаэрон посмотрел вниз и увидел внизу Шторм. У нее был моток эльфийской веревки, которую она сняла с пояса Кииньона, и она была занята завязыванием скользящего узла. Он бы спросил ее, что, по ее мнению, означают эти полосы, если бы не то, что он был парализован ядом лидера фаэриммов и заглушен его магией. Вероятно, это было и к лучшему. Он действительно не хотел быть тем, кто скажет, что полосы были тенями. Шторм закончила завязывать узел, затем ловко набросила петлю на ноги Галаэрона.
— Ну, Галаэрон, — сказала она, начиная тянуть его вниз, — когда ты спасаешь город, ты, безусловно, оставляешь свой след.
В третий раз за столько же часов Избранные излили свой серебряный огонь в основание статуи Ханали Селанил. Серебристый румянец окутал внушительную фигуру богини, а затем медленно исчез, когда голодный мифал втянул в себя сырую магию. Мгновение спустя с неба с треском обрушился рой золотых метеоров, каждый из которых устремился в отдаленную часть города, где какой-то враг Эверески скрывался от правосудия мифала. Галаэрон предположил, что большинство этих врагов все еще были фаэриммами, но в последний раз, когда падали метеориты, он видел, как они поражали бехолдеров и иллитидов, даже сбитого с толку багбера, который выглядел более заинтересованным в бегстве из города, чем в его завоевании. Когда-то мифал мог проявить милосердие к несчастному рабу разума, такой же жертве фаэриммов, как и граждане Эверески, но не теперь. Обновленный мифал интересовался только тем, кто был врагом города, а кто другом, и он уничтожал врагов и защищал друзей. Учитывая полосы тени, которые оставались позади каждый раз, когда падал метеорит, Галаэрон почти ожидал, что следующий золотой шар приземлится на него, но мифал закончил с внутренним двором, окружающим статую Ханали, и даже с холмом внизу. Со второй волны, когда смертоносный шквал сорвал контратаку на захваченные укрепления и отправил рабов фаэриммов в бегство в дальние уголки города, ни одна атака не проходила вблизи холма. С подкреплениями, десятками, поднимающимися на холм, победа была лишь вопросом ожидания и объединения сил, тщательного расширения областей контроля эльфов каждый раз, когда мифал наносил удар.
Галаэрон, вероятно, должен был бы гордиться, но на самом деле он просто не находил себе места. После первого удара мифала Лаэраль Серебряная Рука занялась его раной в животе и, не обнаружив внутри яйца фаэримма, объявила, что он, скорее всего, выживет, но нуждается в отдыхе. Шторм влила ему в горло целебное зелье, затем привязала его к корню дерева, чтобы он подождал, пока парализующий яд фаэримма выветрится, и там он застрял, задаваясь вопросом, что стало с Валой и Арисом, с Кейей и ее друзьями-ваасанцами, и, самое главное, что произошло между Такари и Кулом и их мечом. Прошла еще четверть часа, прежде чем Галаэрон смог пошевелить пальцами, и еще четверть часа, прежде чем он достаточно овладел собой, чтобы развязать мучительные узлы Шторм. К тому времени, когда ему это удалось, лорд Дуирсар проводил встречу с Избранными, командирами уцелевших рот города, Арисом и всеми, кто мог сыграть важную роль в грядущих событиях. Галаэрон свернул веревку и повесил ее на пояс, затем поправил доспехи и направился через двор, чтобы присоединиться к остальным. Целебное зелье Шторм оказалось удивительно эффективным. Хотя он почувствовал, как глубоко вонзился хвост фаэримма, рана не причиняла ему особого дискомфорта, когда он шел, и когда он посмотрел вниз, то с удивлением обнаружил, что прокол уже закрылся. Когда Галаэрон приблизился, его сестра Кейя первой заметила это. Не извинившись за то, что встала на колени перед лордом Дуирсаром, и, по-видимому, не заботясь о том, что она приводит собрание в тупик, она вскочила на ноги и бросилась к нему с широко раскинутыми руками.
— Брат! — Кейя бросилась на Галаэрона с такой силой, что он отшатнулся и упал бы, если бы она не обняла его за плечи и не подхватила.
— Ты в порядке? — Спросила она.
— Достаточно хорошо, — рассмеялся Галаэрон. Он высвободился и держал ее на расстоянии вытянутой руки. — А ты?
— Ни царапины.
Кейя покружилась, чтобы продемонстрировать, хотя она была так покрыта коркой грязи и крови, что едва можно было сказать, что она женщина.
— Я поверю тебе на слово. А что с остальными?
— Мы потеряли Кула, — сказала Вала, подходя к ним. Она мрачно улыбнулась. — Все остальные в порядке.
— Я сожалею о потере Кула.
Галаэрон взял ее за руки, затем тихо сказал:
— И рад видеть тебя.
— Тогда как насчет того, чтобы показать насколько?
Вала поцеловала его глубоко и крепко, вызвав сердечный и несколько удивленный смех у остальных в толпе. Она задержала поцелуй достаточно долго, чтобы казаться скандальной, затем отпустила его и кивнула через плечо Такари.
— И показывать надо не только мне, — сказала Вала.
Не совсем уверенный, что делать с замечанием Валы или непривычной кротостью Такари, Галаэрон подошел к эльфийке. Он почти не удивился, обнаружив темный меч Кула в ее ножнах, но, когда он посмотрел ей в глаза, тень исчезла. Возможно, были печаль и чувство вины, но не темнота.
— Галаэрон, мне очень жаль, — сказала Такари, с трудом глядя ему в глаза. — Я не хотела покидать свой пост, но он уже исчез, когда я обошла дерево, поэтому, когда я услышал, как Холодная Рука пытается атаковать …
— Все в порядке.
— Я подумала, что должна пойти помочь, — продолжила она. — Возможно, это было просто проклятие…
