Щербатая покачала головой.
- Дурной сон, вот и все, — ответила она.
Щербатая выскользнула из лагеря до того, как отошли рассветные патрули. Бледный свет просачивался сквозь деревья, но тьма все еще лежала в густых зарослях. Капли росы цеплялись за каждую травинку или паутину. Распушив мех от холода, Щербатая подавила зевок. Позже погода станет теплее, то тут, то там она находила намеки на распускающиеся листья. Юные Листья были не за горами и она каждое утро уходила в лес пораньше на поиск трав, в которых племя так нуждалось после холодных Голых Деревьев. Она тщательно раскапывала сухие листья, чтобы найти мельчайшие побеги, очистить их от грязи и помочь им выбраться на солнечный свет.
Когда Щербатая вернулась в лагерь, её глаза совсем ослепли от солнца. Она нашла несколько драгоценных листьев окопника и пижмы, чтобы успокоить кашель Ночелапа, а также несколько перьев дрозда для гнезда Полынницы. Когда Щербатая приближалась к лагерю, первый охотничий патруль вышел из туннеля. Рваногрив шел впереди, вместе с Лисохвосткой. За ними бежали Чернохват, Оленехвостая и Ржавница, которая дружески махнула Щербатой хвостом, проходя мимо.
Рваногрив разговаривал с Лисохвосткой. Лисохвостка прервалась, чтобы одарить Щербатую презрительным взглядом. Рваногрив даже не посмотрел на неё.
Щербатая вздохнула и побрела к входу. Если они будут вести себя в том же духе, то лишь поспособствуют слухам, что Ломака сын Лисохвостки. Я бы выбрала ему в матери любую другую королеву в племени!
Войдя на поляну, Щербатая заметила Ящерницу, нежившуюся в теплом пятне солнечного света возле кучи добычи и беседовавшую с Пятнобрюшкой и Угольной. Котят нигде не было видно. Щербатая предположила, что они в детской, но когда она подошла к своей пещере, то услышала исходящий от детской пронзительный писк.
Вглядываясь через валуны, она нашла Олененка, Комочка и Попрыгушу, окружавших Ломаки, который смотрел на них, распушив полосатую шкурку.
- Мы не хотим играть с тобой, — пискнул Олененок, поморщив нос. – Ты пахнешь по-дурацки.
- Да, — добавила Комочек. – Все коты говорят, что ты домашний котик, как твой отец.
- Мой отец не домашний котик! – Взвыл Ломака, замахиваясь одной лапой.
Комочек отпрыгнула назад, чтобы избежать удара. Ломака сейчас был сильнее и больше, чем остальные котята в детской. Олененок и Попрыгуша отшатнулись от него тоже.
- Мой отец – глашатай племени! Он лучший кот Теней, — выплюнул Ломака.
- А мать твоя кто? – фыркнул Попрыгуша. – Даже ты сам этого не знаешь!
- Да. Она может быть кем угодно, — мяукал Олененок. – Бродягой, домашней кисонькой, барсуком! Барсуком-вонючкой!
Двое других котят подхватили.
- Барсук-вонючка!
Щербатая выплюнула травы и перья и выступила вперед.
- Ну хватит! – Воскликнула она, глядя на котят Ящерницы. – Олененок, Комочек, Попрыгуша, вам должно быть стыдно! Как вы смеете так обращаться со своими соплеменниками?
Попрыгуше хватило такта изобразить стыд, глядя на свои лапки и несчастно всхлипывая. Олененок и Комочек выглядели вызывающе, хотя не смели ничего ответить целительнице.
- Ломака, идем со мной, — мяукнула Щербатая. Она обвила свой хвост вокруг котенка.
Ломака топал рядом с ней.
- Теперь они будут думать, что я боюсь их! Я, возможно, смог бы их побить, если бы ты не появилась! Они такие слабенькие, что мне все равно что их трое на меня одного.
Щербатая чувствовала себя смущенной. Она ожидала, что её сын будет благодарен ей за спасение от хулиганов.
- Ну, дракой все вопросы не решишь, — сказала она ему. – Твоим товарищам нужно научиться себя вести. Я скажу Ящернице, пускай накажет их.
Ломака, бежавший перед ней, резко обернулся, широко раскрыв глаза.
- Ой нет-нет. Прошу тебя, не делай этого, — умолял он. – Ящерница во всем обвинит только меня! Она меня не любит и считает, что я ворую молоко у её котят!
- Конечно же она так не думает! – Воскликнула шокированная Щербатая.
- Думает! – Настаивал Ломака. – Я слышал, как она говорила это Желтолистой. Никто меня не любит.
Сердце Щербатой наполнилась нежностью и состраданием.
- Я люблю тебя, — мяукнула она. – И все соплеменники полюбят, когда узнаю тебе лучше. А сейчас, почему бы тебе не помочь мне собрать все эти травы и перья и отнести их в мою пещеру? Ты такой сильный, мне даже, наверное, не придется тебе помогать!
Ломака с гордостью выпятил грудь, собрав столько, сколько смог унести. Идя в пещеру целительницы, он раскидывал вокруг себя листья и перья.
Полынница свернулась в своем гнезде. Она подняла голову от удивления, когда в пещеру влетел котенок в сопровождении Щербатой.
- Разве он не должен играть с другими котятами? – спросила она Щербатую.
Щербатая понимала, что старая кошка делала ей предупреждение. Она ничего не ответила, просто показала Ломаке, куда положить его ношу.
- Другие котята глупые, — фыркнул Ломака. – Теперь мой друг – Щербатая.
Щербатая чувствовала, что взгляд Полынницы прожигает её шкуру, но отказывалась разделять озабоченность старой кошки или даже признавать её правоту. Что плохого в том, что я делаю?
- Ломака, ты не хотел бы помочь мне принести чистый мох?
Ломака кивнул, подпрыгивая на лапах.
- Я могу нести больше мха, чем любой кот, — похвастался он.
Щербатая знала, что не сможет забрать его из лагеря, но за пещерой старейшин были некоторые участки коры, под которыми было достаточно мха. Она провела его через поляну, чувствуя пораженные взгляды некоторых соплеменников.
- Теперь держи кору, — проинструктировала она Ломаки, — а я буду вытаскивать из-под неё мох.
- Вот так? – Ломака поднырнул под кору и сел, держа её кусок на своей голове, словно дополнительный комок шерсти.
Щербатая издала смешок.
- Не совсем, — мяукнула она. – Белка может подумать, что ты дерево и попытаться залезть на тебя.
Ломака взвизгнул.
- Я дерево! Я дерево! – он прыгал вверх-вниз, пока кусок коры не свалился с его головы.
Щербатая показала ему, как подержать коры одной лапкой, пока она собирала мох. Когда они собрали хорошую кучу, то сгребли все в одну охапку и Ломака помог ей донести все это назад в пещеру.
Любуясь крепким телом и блестящим мехом своего сына, Щербатая светилась от гордости. Почему я никогда не сомневалась в его праве на рождение? Он мог бы вырасти и стать моим учеником, подумала она, работать со мной рядом на протяжении всей моей жизни. Это осчастливило бы меня даже больше, чем возможность признать себя его матерью.
Светило яркое солнце Юных Листьев. Щербатая разложила на просушку огуречник и несколько ростков мать-и-мачехи. Ломака играл рядом, иногда цепляясь к её хвосту или подкидывая в воздух кусок мха.
