— Еда-еда, центральская еда, — бурчал под нос Сорро, наблюдая за своей кошкой.
Ню же, выдрессированная на поднятие и сворачивание парусов, помогла наемникам собирать канаты.
— Да-да, нас ждет еда, — странник решил помочь команде справиться с парусами, будто это каким-то образом могло приблизить момент прибытия на остров.
— Не боишься, что отравлена еда? — хихикнула Рэтти, проходя мимо.
— Думаю, если меня хотели убить, центральцы сделали бы это лет семь назад! — отмахнулся Сорро.
С конвоирующих кораблей за нами наблюдали охранники в одинаковых голубых рубашках и брюках. На спинах у этих людей красовались синие номера от одного и чуть ли не до ста тридцати. Какого-либо смысла или закономерности в числах я не нашла, равно как и не поняла, почему охранники похожи один на другого, словно вылеплены мастером по одной модели.
— Мы к вам с миром! — крикнула я высокому брюнету, что не сводил глаз с наемников и окинэко, убирающих паруса.
— Не важно, так положено по уставу острова Серк, госпожа, — бархатным басом произнес этот человек, потупив взгляд.
А он еще и смущается. Хорошее у него зрение, коли смог разглядеть эмоции на моем лице с расстояния десяти размахов.
— Расскажите подробнее.
— Мы проводим вас до таможни, а там вам выпишут визу на остров и презентуют свод законов. Три дня в вашем распоряжении. Можете хоть через час уплыть.
Три дня… прямо как на Джомджоме. Только когда угрюмый остров Черепа выглядел тихим и безлюдным, тут вовсю кипела жизнь. На золотистых пляжах Серка отдыхала не одна сотня человек, одетых вовсе не как путешественники. Рассекая волны, носились на ярких досках отдыхающие. По небу летало несколько маленьких крылолетов, ко дну которых привязали канат, за него держался человек, и, дико крича, парил над морем. Да, лишенные магии, готовы отдать все, чтобы подменить отсутствие дара сомнительными развлечениями.
— А я бы так полетал, — мечтательно сказал Сунна, пристально наблюдая за крикуном на канате. — Поднимаешься высоко над землей и смотришь вниз…
— Какой воробей не хочет стать орлом, — фыркнула в ответ Рэтти, — дрянь это, а не развлечение.
Зря она это сказала. Забыла, наверное, наша штурман, как шамсмаденский вор не любит сравнения его персоны с кем-нибудь очень маленьким. Хорошо еще, у парнишки не оказалось под рукой легендарного меча: Сорро предпочитал носить артефакты при себе, — не то бы Рэтти досталось на всю оставшуюся жизнь.
— Ты назвала меня ничтожной инфузорией, жалкая крыса? — взвыл мальчишка, и даже наши провожатые, удивленно переглянувшись, перегнулись через борта своих маленьких суденышек, чтобы посмотреть, кто у нас орет.
— И… извини, — отмахнулась Рэтти, — просто я боюсь летать без магии.
— Давно пора признаться, что трусиха! — задрав нос и надвинув на глаза кепку, изрек Сунна, отправляясь на ют.
Но он не дошел, потому что его чуткие уши уловили обрывок разговора с одного из судов-конвоиров: «Маленький, а шума как от великана с Пятры!»
Как и следовало ожидать, обиженный и униженный Сунна начал умолять Сорро отдать ему легендарное оружие, чтобы разрубить судно, с которого оскорбили Его высочество. Однако разбойник оказался более рассудительным, нежели малолетний наследник, и не стал вооружать разгневанного подростка. И правильно он поступил, только битвы с мирными служащими нам не хватало. Мы — «Белая Акула», а они нас не обидели.
— Понимаешь, Сунна, — разбойник крепко схватил трясущегося от гнева паренька, — научись держать себя в руках. Я не знаю, почему ты ростом не удался, возможно…
— Я удался! — завопил южанин, пытаясь вырваться, но от Сорро так просто не уйти.
— А если удался, то почему кричишь, когда тебя называют маленьким?
— Вот потому и возмущаюсь, — надулся парнишка, — что никто не замечает, что я высокий, почти полтора размаха.
Мы всей женской компанией рассмеялись, за что удостоились колкого взгляда нашего южного товарища.
— Если ты, став малеком, так же болезненно будешь относиться ко всему, сказанному в твой адрес, народ тебя любить не будет, — ласково заметил Сорро.
Парнишка потупился и отвернулся. Да, разбойник был прав, но принять этого наследник южного престола просто так не мог, гордость не позволяла.
— Пойми, Сунна, не важно, сколько в твоем росте размахов, сколько силы в мускулах, главное, что душа твоя добра, что ты любишь людей, какими бы они ни были, и что ты можешь мириться с собственной гордыней и спокойно относиться к собственной исключительности. Когда ты перестанешь кидаться на людей, что не заметили пары вершков в твоем росте… только тогда я смогу полностью доверить тебе Даномхерев.
— Все. Я научился ентому! — подпрыгнул на месте Сунна, чтобы казаться несколько выше.
— Неправда, — улыбнулся разбойник, — малышок…
Коротышка прикусил губу, а его руки затряслись. Горящим янтарным взглядом он впился в рукоять легендарного оружия, висевшего на поясе у разбойника, но Сорро вовремя схватил воришку за запястья, поэтому ятаган, исчезнув из ножен, просто-напросто упал на палубу.
— Уже лучше, ты молчишь, но нужно научиться подавлять желание расправы над обидчиком, — пряча ятаган в ножны, холодно бросил Сорро, — мелкие обиды ничтожны. Если ты будешь бить каждого, кто назовет тебя не так, как тебе хочется, ты в скором времени лишишься друзей и союзников и никогда не станешь любимым правителем своей страны.
Мы с восхищением слушали и наблюдали за этой сценой. В первую очередь я не понимала, откуда у разбойника могло появиться столько красноречия.
Наше судно уже приближалось к бело-голубым воротам таможни, и Сорро попросил всех собраться на палубе, готовым спуститься на земли Централи.
Чего я не ожидала, так это такого скорого прибытия в горячо нелюбимую мной страну.
В отличие от других портов, места швартовки на Серке были пронумерованы. Оно и понятно — легко запутаться в десятке одинаковых кораблей. Мы шли по причалу, и все время спрашивали друг друга, как не скучно центральцам. Пожалуй, номера на пристани и были единственным, по чему люди могли отличить свое судно от чужого. Из порта нас проводили в крошечный домик, огороженный колючей сеткой. На входе нам пришлось пройти через такие же ворота с красными мигалками, что я видела при королевском дворе Хигаши, а после мы очутись в комнатушке, очень напоминающей рабочий кабинет деда Соджо.
За таким же дубовым столом сидел начальник таможни, молодой плечистый парень с голым торсом. На его глаза была надвинута черная пластина, как и у нашей Кани, а его покрашенные во все цвета радуги волосы ничего, кроме смеха у меня не вызывали. Да-да, весьма интересный человек. Такого я, скорее, назвала бы лицедеем, нежели уважающим себя таможенником. В ушах по пять серебряных сережек, на каждом пальце по кольцу с гравюрой, а на шее — золотая цепь, — интересный облик, такого во всех посещенных мной землях не встречала.
