— Кто из вас Ди? — спросил Тико.
— Я, мать твою. Умрешь ужасной смертью, понял?
Если принц Алонцо добьется своего, смерть Тико, несомненно, будет ужасной. Поскольку он быстро выздоравливал и медленно умирал, его смерть окажется намного ужаснее, чем предполагал регент. Однако мужчина с вывихнутым плечом хотел быть первым…
— А Голубой?
— Ты вообще о чем? — спросил мужчина, стоящий за Ди. Так или иначе, он ответил на вопрос Тико.
— Тогда ты, видимо, и есть Федерико?
Третий заключенный нахмурился. Он инстинктивно принял стойку уличного бойца. Моложе Ди и Голубого, мышцы крепче, кожа здоровее.
— Крутите колесо, ублюдки! — крикнул Ди.
Помпа снова заработала. Заключенные двигались шаг за шагом, их цепи звенели, а колесо крутилось, не позволяя воде затопить оставшийся клочок суши.
— Слышь, главный, дай я поправлю тебе плечо, — сказал Голубой. — А потом отдохнешь маленько. Нужно мышцы расслабить.
— Думаешь, — заявил Ди, — я на это клюну? Поспи немного, а я трахну его вместо тебя. Думаешь, я совсем дурак?
— Нет, главный, ты вовсе не дурак.
— Нет, — добавил Федерико, — мы так не думаем, — что-то в его голосе заставляло предположить: другие думают именно так.
— Ладно, замяли, — Ди с размаху стукнул ладонью по плечу и крякнул, когда плечо встало на место. — Вот так-то лучше. Теперь тащите его сюда. Я вам покажу, кто тут дурак.
Букинторо, церемониальное судно Марко, очистили, покрасили и заново позолотили. Днище очистили от ракушек, щели проконопатили смолой. Недавно свитые веревки поддерживали треугольный парус, а над ним развевался львиный флаг Серениссимы. На белом фоне флага высотой в человеческий рост красовался золотой крылатый лев Святого Марка.
Когда флаг не развевался над букинторо, он хранился в украшенном драгоценностями ящике за алтарем Сан-Марко. Флаг вынимали, только когда герцог справлял свою ежегодную свадьбу с морем или же вел войска в бой.
Герцог Марко IV сидел на черном троне семьи Миллиони, следил за чайками, преследующими барку, и тихонько напевал. Чайки рассчитывали на объедки и рыбьи внутренности, которые всегда остаются после такой флотилии.
Сегодня главную роль играл не регент.
Он не имел права жениться на море. Алекса, будучи женщиной, тоже не могла участвовать в ритуале. Марко IV заключал этот союз ради них, ради всего города и целой империи. Вряд ли он был способен понять: кольцо на его мизинце — подделка.
Разумеется, очень качественная.
Настоящая ляпис-лазурь, чистейшее золото. Точная копия. Мастер аккуратно воспроизвел даже царапины на старомодной оправе в византийском стиле. Кольцо — не столько подделка, сколько имитация. Алекса сожалела, что пришлось убить одного из лучших ювелиров Венеции, но за все приходится платить. Она беспокоилась только об одном: не откажется ли море от предложенной ему копии.
Люди с Запада тщательно исполняли свои ритуалы, но не задумывались об их смысле. Половина дворян считала этот день глупым суеверием. Другая половина полагала пышные торжества полезным инструментом, позволяющим держать горожан в благоговейном трепете и напоминать Арсеналотти об их месте. Никто из них не задумывался, что случится, если море откажется заключить союз… Яростные бури. Потерянные суда и рыбаки, возвращающиеся домой с пустыми сетями.
В устье лагуны флотилия замедлила движение, а потом и вовсе остановилась. Гребцы заняли свои места — они будут удерживать суда во время прилива. Только букинторо двинулся дальше.
— У тебя есть список заключенных? — спросил Алонцо.
— Да, мой господин, — голос Родриго был слышен на всей палубе. Традиция требовала от Марко в честь союза с морем освободить одного из заключенных. Огромные суммы переходили из рук в руки, семьи отчаянно пытались купить свободу для своих членов. Иногда деньги шли тем, кто действительно влиял на выбор. Чаще всего — нет, но это не имело значения.
— Тогда зачитай его.
Капитан поклонился. Быть фаворитом регента нелегко, иногда опасно даже взять перо в руку.
— Федерико, опытный фальшивомонетчик и убийца. Утверждает, что иногда оказывал услуги городу… — значит, преступник был шпионом. — Джованни Циско, торговец солью. Убил жену, ошибочно заподозрив ее в неверности. Господин Гандольфо, обвиненный врагами в лжесвидетельстве.
Капитан Родриго ставил на Гандольфо.
Не в буквальном смысле. Он очень близок к регенту, никто не примет его ставку. Даже старые друзья считали капитана слишком хорошо осведомленным.
— Названы все имена?
Традиция требовала три имени. Столько и было названо. Традиция предписывала даже этот вопрос.
— Да, мой господин, все.
— Тогда пусть наш герцог свершит правосудие.
Наверное, Алонцо нелегко признавать верховенство племянника. Интересно, подумал Родриго, сможет ли Марко повторить имя, которое герцогиня шепчет ему на ухо?
Напряженную тишину нарушило чье-то рыдание.
— Ты хочешь что-то сказать?
Все потрясенно уставились на герцога Марко. Спустя секунду взгляды обратились на рыдающую Десдайо. Каждый патриций знал, кто она такая. Никто не замечал ее, хотя у всех хватало сообразительности признать Атило. Он — один из Десяти. И, не исключено, любовник герцогини Алексы. Возможно, именно этим объяснялась заметная напряженность между ним и женщиной, стоявшей рядом.
— И что же?
— В список нужно включить Тико.
Принц Алонцо вскинул бровь:
— Кого?
— Мальчика, которого вы отправили…
— Отправили? Куда? — взгляд Алексы не отрывался от Атило. Старый воин чуть качнул головой.
— Я не знаю.
— Раб Атило обвинен в государственной измене, — твердо произнес Алонцо. — Наказание за измену — смерть. Его нельзя отменить.
— Раб не может совершить государственную измену.
В толпе кто-то ахнул. Формально Десдайо права. Раба можно обвинить в убийстве, изнасиловании и воровстве. Все это считалось изменой его хозяину. Но раб не может изменить государству. Такое понятие применялось только к свободному человеку.
— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — спросила Алекса.
Если измена доказана, то наказание — смерть. Но если раб Атило не несет ответственности, то виновным будет его хозяин.
— Да, — ответила Десдайо.
Когда Федерико и Голубой двинулись к Тико, он быстро оглянулся. К его лодыжке тянулся приземистый мужичок. Тико пнул его ногой, сломав нос, и услышал всплеск. Когда юноша рискнул еще раз оглянуться, недоросток пускал пузыри: двое парней удерживали его голову под водой.
