— Да, — ответила Десдайо.
Когда Федерико и Голубой двинулись к Тико, он быстро оглянулся. К его лодыжке тянулся приземистый мужичок. Тико пнул его ногой, сломав нос, и услышал всплеск. Когда юноша рискнул еще раз оглянуться, недоросток пускал пузыри: двое парней удерживали его голову под водой.
— Будешь драться, парень, — предупредил Ди, — будет больнее.
— Смотря как ты дерешься, — ответил Тико. Он выхватил кинжал из-за спины и единым движением полоснул Голубого по горлу, ткнул Федерико в живот и метнул кинжал в Ди. Когда Ди, опускаясь на колени, схватился рукой за лицо, Тико шагнул вперед и вытащил клинок. Решив поставить эффектную точку, он вытер кинжал о лицо Ди, хотя сомневался, что его жест кто-нибудь заметит: в яме слишком темно. Тико подцепил ногой труп Ди и свалил его в воду. Потом отшвырнул оставшиеся тела. Люди на мелководье явно сильнее или злее, чем те, кто сидит по шею в воде. Значит, они — основная угроза. Здравый смысл подсказывал: эти люди должны увидеть презрение Тико.
— Кто-нибудь еще хочет драться?
Злобное рычание, оскорбления, но никто не рискнул принять вызов.
— Ну?
Недоросток уже перестал вырываться. Старик, который пытался спасти его, отступил на глубину. Парни вышли вперед и заняли место утопленника.
— Подожди, пока не оголодаешь, — пробормотал кто-то.
Тико обернулся на голос.
— И тогда?
— Тогда посмотрим, какой ты крутой.
Говорил здоровенный мамлюк с седоватой бородой, животом, торчащим вперед, как нос корабля, и по грудь в воде, но только потому, что присел.
— У него есть нож.
— Рано или поздно ему придется поспать, — фыркнул мамлюк. — Если есть нож, любой будет крут.
— Поверь, он крут и без ножа, — раздался мальчишеский голос откуда-то со стороны глубокой воды. — Такого вы еще не видели. Быстрый как молния. И сразу убивает.
— Эй, ты, — приказал Тико. — Иди сюда.
— Он же еще ребенок, — прошипел чей-то голос.
— Парень, который завалил Ди и Голубого, не сильно старше, — отозвался другой.
Руки принялись подталкивать мальчика к островку. Он вышел из воды и встал: голый, все ребра торчат, руки сжаты в кулаки. Мальчишка во все глаза смотрел на Тико.
— Ты, — произнес Тико.
Пьетро кивнул.
— Мне жаль… — каждое слово давалось Тико с трудом. — Мне жаль твою сестру.
— Это не твоя вина, — отрезал Пьетро.
Тико был бы рад согласиться с ним.
— Иди сюда, — сказал он. — Подержи мой нож.
От неожиданности мальчик ахнул, но схватил кинжал за рукоять и шагнул назад. Один из мужчин потянулся к ножу, но Пьетро сделал быстрый выпад.
— Любой, кто попробует отнять у Пьетро нож, ответит мне.
Все головы во тьме ямы повернулись к Тико. Он указал на широкогрудого мамлюка, подзывая его к себе.
— Если он справится, остров — его.
Вызов произвел впечатление. Люди на колесе остановились, но крики заставили их вновь приняться за работу.
— Их пора сменять, — прошептал Пьетро. — Но Ди мертв. Может, ты им скажешь? — мальчик говорил осторожно, опасаясь рассердить Тико.
— Сменяйтесь! — приказал Тико.
Колесо приводило в движение насос, который не давал обитателям ямы утонуть. Пока люди работали, изо дня в день, час за часом, вода стояла низко. По крайней мере, она оставляла островок посередине и мелководье на его склонах. Большинство людей могли стоять, а кое-кто даже присесть.
— Ладно, — сказал Тико. — Хочешь попытать счастья?
— Я заберу у тебя нож, — предупредил Пьетро мамлюк. — И если у тебя есть хоть капля мозгов, ты сам его отдашь.
Тико врезал мужчине ногой по промежности.
Он ударил сильно. Дождался, пока мамлюк выберется на сушу, шагнул вперед и ударил. Оковы на лодыжке расплющили мошонку мамлюка. Цепь на кандалах туго натянулась, и обе лодыжки Тико обожгло болью. Его проклятия заглушили вопли мамлюка.
Тико одним движением сломал ему шею и отбросил тело на мелководье.
— Нож, — взмолился чей-то голос. — Одолжи мне нож.
— Зачем?
— Я быстро его разделаю. Пожалуйста. В такую жару он уже завтра протухнет. Поверь, я в этом разбираюсь. Я раньше был мясником.
— Сколько ты здесь? — спросил Тико.
— Месяцы, — ответил человек. — Годы, десятилетия. Как определить время в аду? Так ты одолжишь мне нож?
— Нет.
Мужчина вздохнул и принялся стаскивать тела на мелководье. Недоросток остался плавать.
— Тогда лучше съесть то, что удастся.
И люди принялись за еду.
На палубе букинторо воцарилась тишина. Только скрипели канаты да плескалась вода. Даже герцог Марко прекратил стучать каблуками, зачарованный странным выражением лица Атило.
Эти господа уже год не замечали Десдайо, их дамы смотрели сквозь нее. Но сейчас все как один открыто таращились на девушку. Она стояла прямо — наивное лицо, мягкая кожа, тяжелая грудь, нежная улыбка. Но в глазах Десдайо сверкала сталь.
Алекса оценила ее характер.
— Позволь мне разобраться, — усмешка регента напоминала повадку кота, который уже добрался до сливок и канарейки и тут обнаружил добавку. Всем известно, как Алонцо ненавидит Атило. — Ты обвиняешь своего любовника в измене?
— Он мне не любовник, — объявила Десдайо.
Атило уставился в пол.
— Правда?
— Мы поженимся. Когда-нибудь, — с горечью ответила Десдайо. Ее глаза наполнились слезами. Она гордо вскинула голову. — Но клянусь, до тех пор я останусь девственницей.
Герцогиня улыбнулась под вуалью.
— Если, — заметила она, — ты обвиняешь любимого в измене, вряд ли свадьба когда-либо состоится.
— Нет, госпожа моя.
— А мне показалось, речь как раз об этом.
— Я не обвиняю господина Атило. Я говорю о невиновности его раба. Тико способен на измену не более, чем господин мой Атило. Должно быть, тут какая-то ошибка. Что такого ужасного он совершил?
Дворяне принялись посматривать на своих жен.
Все знали, дворянки иногда затевают романы со слугами. Молодые жены стариков искали хоть какой-нибудь ласки. То же касалось и женщин, чьи мужья больше интересовались мальчиками. Иногда жены просто скучали, или же слабовольные мужья закрывали на все глаза. Немногих женщин травили, отсылали к отцам или запирали в комнатах. Чаще всего слуги отправлялись в плавание с перерезанным горлом.
Но сейчас Десдайо публично объявила себя девственницей.
— Ты же не веришь в его вину?
Якопо мялся, явно растерявшись от вопроса Десдайо, которая бросила его на растерзание львам. Он присутствовал на барке только как телохранитель Атило. Пусть сегодня Пасха, день мира и празднества, но дворяне предпочитали разумную предосторожность.
