Точно определить время суток мне не удалось, солнце пряталось от меня. Но, по всей видимости, на дворе был уже следующий день. Сырой, промозглый и зябкий. Как не прижимал я к себе свои колени, унять дрожь не получалось.
— Замерз, Касий? — голос раздался совсем рядом, и я сфокусировал свой взгляд на его обладателе. — Неудивительно, одет-то ты легко. Впрочем, когда вещи насквозь мокрые особой разницы в этом нет.
Всадником, сопровождавшим мою повозку, на этот раз оказался сир Дикон Айронхарт, один из двух рыцарей, которые приняли участие в этом походе еще с самого начала. Он-то и решил завязать со мной разговор, чего ранее вообще-то не случалось.
Мне сразу бросилось в глаза, что воин получил новую отметину. Его череп украшал очередной свежий порез, начинаясь у виска, пересекая ухо и обрываясь ближе к затылку. Порез был настолько ровным, что не каждый врач с твердой рукой и скальпелем в ней, смог бы его воспроизвести. А там, где он сталкивался с ухом, последнее понесло значительные потери. Часть уха у рыцаря было отсечено. Это маленькое увечье не добавляло красоты в, и так довольно потрепанный, образ Айронхарта.
Рыцарь с задумчивым видом потянулся к поясу и извлек из сумки тускло поблескивающую фляжку. Поддержал ее в руке несколько мгновений, словно решая что-то про себя, а затем протянул ее мне сквозь прутья.
— Держи. Сделай пару глотков — и согреешься.
— Что это? — брать сосуд я не спешил.
— Абсент. Чистый. Хорошее средство для согрева. И не только. — хмыкнул Дикон. Шрам, растягивающий губы рыцаря, немного искажал черты его лица, и было непонятно, то ли он улыбается, то ли скалится.
— Нет, спасибо, воздержусь. Я с алкоголем не в ладах. — отказался я, стуча зубами.
— Как знаешь. — Айронхарт нисколько не расстроился моему отказу. Фляжка снова исчезла в его поясной сумке.
Дальше какое-то время мы ехали молча. Между нами повисла какая-то натянутая тишина. И давила она на меня не слабее, чем серое небо. Между двумя людьми всегда возникает это напряженное безмолвие, когда им обоим есть что сказать друг другу, но оба они по какой-то причине не спешат начинать неприятный для себя разговор. Выиграл рыцарь, я сдался первым.
— Сколько прошло времени? — слегка запинаясь спросил я его.
Сир Дикон взглянул на меня с непонятным выражением.
— Два дня.
— Два дня как мы в пути? Это третий?
— Нет, два дня, как пошел дождь. В дороге мы уже четвертый день.
Бездна! Столько времени вычеркнуто из жизни. Опять.
— И как..? Как я себя вел? — сбивчиво и несколько смущенно поинтересовался я.
— Буянил. Сильно. — снова эта его ухмылка-оскал. — Сперва все пытался выбраться из клетки. То бросался на решетку всем телом, то старался протиснуться между прутьями. И как только еще себе увечье не нанес. Ты ж не нанес?
— Не знаю. Все тело болит, шевельнуться нельзя. — пожаловался я.
— Немудрено. Когда используешь свое тело, как таран, отделаться одними лишь синяками — большая удача. — заметил рыцарь и продолжил отвечать на мой вопрос. — После того как у тебя наконец кончились силы, ты заголосил. Ох и неприятный же у тебя крик, Касий. Как у загнанного животного. Прямо мороз по коже. Ты все выл и выл, выл и выл, а потом вдруг зарычал и опять бросился на прутья. И так по кругу. Даже на сон не прерывался.
Вот же скверна! Всегда неприятно выставлять себя в неприглядном свете, даже если от тебя в тот момент ничего не зависит. И как мне теперь без смущения этим людям в глаза смотреть? Меня ведь и раньше недолюбливали, считали каким-то выродком, а теперь вообще за человека перестанут держать. Впрочем, мне ли привыкать к подобному отношению?
— Кстати, о сне. — напомнил о себе всадник. — Я бы на твоем месте к парням какое-то время с разговорами не лез. Нагрубят. Злые они на тебя. По твоей милости уже вторую ночь никто нормально не спит. В темное время суток ты вопишь так, что все волки в округе затыкаются. И как только голос до сих пор не сорвал? Глотка у тебя луженая.
Я кивнул, показывая тем самым, что слова рыцаря приняты к сведению. Не то чтобы я собирался вести светские разговоры со своим конвоем, да и с кем-либо другим тоже, если на то пошло. Но новость меня расстроила. Мои предположения, касательно отношения ко мне, уже начали сбываться.
Я умолк, раздумывая над полученной информацией, но новая пауза затянулась ненадолго.
— Знаешь, Касий, — прервал молчание Айронхарт. — Я ведь раньше недолюбливал вашего брата. Охотников. Понимаешь, я считал несправедливым, что некоторые получают все, а другие — ничего. Быть невосприимчивым к бичу наших земель — к магии, кто бы не захотел получить подобную способность? В детстве я, как и многие мальчишки, мечтал разить колдунов. И в моих фантазиях волшебство не могло мне навредить. Впрочем, мечты эти не только детские. Я бы соврал, если б сказал, что предложи мне сейчас кто-нибудь силу охотника на мага, то я бы отказался. Но сейчас, видя изнанку ваших способностей, я по крайней мере больше не завидую.
Сир Дикон заглянул мне прямо в глаза, чтобы убедиться, что я не считаю его слова проявлением слабости, и что не смеюсь над ним. Удовлетворившись, он продолжил:
— И дело не только в этих твоих странностях, которые мне довелось наблюдать. Как говорится, все имеет свою цену. И за неуязвимость чужой ворожбе цену ты, видимо, платишь сполна. Дело еще и в том, что недавно я впервые повстречался с магом. Не с какой-нибудь деревенской ведьмой, а с самым настоящим чародеем. Да и к тому же с таким сильным. И теперь я больше никогда не хотел бы сталкиваться с подобными людьми. Рядом с такой мощью чувствуешь себя мелким насекомым, которого можно раздавить одним движением. Мне не стыдно признаться, что я страшусь архимага. И если бы меня тогда не оглушило, я бы бежал от него со всех ног.
Айронхарт потрепал своего коня по шее, ободряя таким образом животное. Или же успокаивая самого себя.
— Сир Ричард Лайон был хорошим рыцарем. Без страха и упрека. Наверное, даже сверх меры. Он заступил дорогу колдуну, но со всем своим мастерством оказался для последнего всего лишь мелкой мошкой. Он даже не успел замахнуться оружием, как его запекли в своем же собственном панцире, точно черепаху на углях. При воспоминании об этом я до сих пор чую тот смрад. Колдун проделал это без какого-либо видимого усилия, одной только силой мысли. А тебе с этим чародеем предстоит сражаться. Как я уже говорил, я тебе не завидую.
— Это моя работа.
— Да уж, не самая легкая, как я теперь понимаю. — Всадник дернул плечом, словно от озноба, и его рука сама собой легла на пояс. — Точно не хочешь сделать пару глотков? Ну, как хочешь. А я, пожалуй, приложусь к пойлу, чтобы эта сырость не лезла под кожу. Проклятая осень…
Весь этот день я был в себе. Ни одного приступа не было, слава Высшему, как собственно и дождя. Впрочем, ни одного маломальского события тоже не произошло. С таким же успехом я мог целый день валяться без сознания и все равно ничего бы не пропустил.
Разговоров я больше не затевал. Сир Дикон быстро сменился на своем посту и до конца вечера находился в авангарде. А с абсолютно неизвестным мне сквайром беседовать не хотелось. Не из-за совета Айронхарта. Из-за того, что я всегда плохо сходился с новыми людьми, я очень редко первым заговаривал с незнакомцем, если только это напрямую не касалось расследования.
Остаток дня я бездумно смотрел на пробегающие мимо пасторали. В голове было пусто, как в кошельке хозяйки после посещения ярмарки. Мысли в нее не шли, ни умные, ни какие другие. Состояние мое было необычным. Ничего не хотелось, разве что предаваться безделью, что мне вообще-то не свойственно. При том, что предыдущие несколько дней я только этим и занимался. Хотя, если верить словам сира Дикона, то, что я творил в дождь, являлось бездельем в самую последнюю очередь. Может именно поэтому сейчас на меня навалилась такая апатия? Мое физическое состояние тоже не способствовало желанию развивать бурную деятельность.
