Ниро взлетел по одной лестнице, по другой. Вадим перескакивал через одну-две ступени, но за псом всё равно не поспевал.
На выходе из перехода Ниро не оказалось. Вадим не успел испугаться, как пёс появился, глянул нетерпеливо: "Что ты как долго, хозяин?" И нетерпение пса передалось Вадиму. "Отдохнул в переходе — давай вперёд!"
Они обогнули небольшой привокзальный универмаг, по диагонали пересекли площадь перед ним и вышли на дорогу, сократить теперь которую уже невозможно: не считая чуть заметных поворотов, она вела прямёхонько к цели.
Пробежка по дороге от столба до столба — и Вадим невольно остановился. Открытая местность. Человеческая и собачья фигурки — такая мелочь в этой пустыне. Опять перейти на пешеходную дорожку? Там хоть какое-то подобие безопасности ощущается… Нет! Вадим поплотнее стиснул рукоять меча, подвигал мышцами спины, чтобы почувствовать ремни и тяжесть оружия. Пусть кто-то сочтёт его действия мальчишеством, но за кустами он прятаться не собирается. Он и так потерял много времени, а луна вот-вот достигнет высшей точки в небесах. Никаких пешеходных дорожек!..
Прохладный ветерок холодком обвеял шею. Вадим чуть повернул голову, подставляя потоку воздуха пылающее лицо. И удивился. Прохладный? Поднял глаза и мысленно посмеялся над собой: надо же, он даже не заметил, что дневная пелена, скрывавшая небо и солнце, исчезла; что коричневато-красная луна сияет на абсолютно чёрном полотне, похожем на плотную бумагу, в которую беспорядочно и долго тыкали иглой — звёзды мерцали бело и остро.
И, пробегая едва намеченный изгиб дороги от привокзальной площади дальше, в город, Вадим вновь смутно подумал, как быстро он всё-таки приспособился к новому миру, властно свалившемуся перед ним так, что ни проедешь, ни пройдёшь. В природе ли это человека — принимать любые условия существования, действие ли памяти прежнего Вадима или давление исподтишка загадочного существа, которое он и сам с лёгкой руки других называет Зверем?
Но праздные размышления мешали следить за дорогой. И следующий вывод, который сделал для себя Вадим, основывался именно на последнем соображении: если человек сосредоточен на достижении поставленной цели, он привыкает к любым обстоятельствам.
… Ветер безжалостно трепал ещё одну игрушку. Этот пакет оказался почти целым. Так, одна-единственная дырка на дне. Вообще сотни подобных пакетов каждодневно мотаются по городу, то шныряя по улицам и дворам, то трепыхаясь, как этот, попав в западню — на ветку куста. Но, видимо, чёрный пакет чем-то всё же отличался от множества близнецов, поскольку удостоился помощи: невидимая рука нагнула сухую ветку, и, когда ветер подул в очередной раз, объевшийся воздухом пакет легко слетел с цепкой лапки куста и перемахнул бордюр.
Обрадованный ветер погнал послушную игрушку по дороге, вслед человеку и собаке. Так и казалось, что пакет несётся по асфальту сам по себе, а то и по воле ветра, если бы не одна особенность: когда разыгравшийся ветер поддувал пакет слишком быстро и близко к путникам, тот прижимался к бордюрам или застревал на решётках дождевых стоков.
В общем, кажется, пакет не хотел быть замеченным и предпочитал наблюдение издалека.
39.
Шелестящий лиственный шёпот… Невольники деспотичного ветра, деревья просто вынуждены беспрестанно перешёптываться. Вадим чувствовал их тяжёлую июньскую листву, побеспокоенную движением, и жалел её: в начале первого летнего месяца — и такая жарынь! Тем деревьям, что растут по центральным трассам города, конечно, легче. Поливальные машины раздают благодатную влагу каждое утро. А остальные? Те, что у домов? Хорошо, если дворники…
К притихшему городу, прячущемуся за тёмными окнами, Вадим уже привык, как привык и к шелесту листьев, сопровождающему спешный шаг его и Ниро. Естественно, иногда он очень отчётливо ощущал и чужое присутствие: твари из мира Шептуна медленно, но упорно шли на прорыв. Вадим тем чутьём, каким изредка человек угадывает по телефонному звонку звонящего, угадывал разницу между живыми и пришельцами извне. Вскользь обозначив границу между людьми и тварями, Вадим так и не понял, почему столь уверенно дал определение лишь первым — "живые".
Но для отвлечённых раздумий ситуация складывалась неподходящая.
… Обрывки мыслей лопнули, а сердце сжалось от ужаса, когда тишину прорвал злобный вопль.
Ниро завертел башкой, ища его источник, и деловито потрусил к кустам. Пришедший в себя лишь благодаря его обычному поведению, Вадим тихо пошёл следом, досадливо чувствуя дрожащие, подламывающиеся в коленях ноги.
Вопль повторился, высокий, странно знакомый. Только злобы в нём не ощущалось. Видимо, мысль о злобе стала первым впечатлением от крика. Скорее, недовольство. Нет, слабовато — решил Вадим. Не недовольство. Что-то другое. Раздражение? Уже близко…
Ниро влез в кусты и залёг. Вадим встал рядом на колени.
Всматриваться, что именно происходит, пришлось долго, поскольку увиденное сначала здорово ошеломило.
Два дома соприкасались краями торцов, образуя угол, ярко освещённый луной.
То, что Вадим принял было за людей, людьми не являлось. Длинное, голое тело, чуть дыбом, как у борзой собаки, поддерживалось шестью мускулистыми конечностями — не то мутированными лапами, не то недоразвитыми руками. Горбатый позвоночник заканчивался хвостом-обрубком, с кончика которого свисали клочья шерсти. Голов Вадим не разглядел: все трое стояли к нему задом.
Нелюди забавлялись. Позиция классическая: двое следили, чтобы игрушка не сбежала, — третий играл. Жертва шестиногов не считала себя ни жертвой, ни игрушкой. Она знала себя воином, и неплохо это доказывала. Доказывал. Он. Огромный, и не только из-за лохматой шерсти, чёрный кот с жёлтыми глазами разъярённо рычал на шестинога, изредка издавая — не злобный, не недовольный, понимал теперь Вадим, — боевой клич.
Шестиног играл с котом почти в человеческую игру. Он быстро выкидывал вперёд конечность, стараясь шлёпнуть по пушистой лапе, и немедленно её отдёргивал. Кот, в свою очередь, пытался достать голую нахальную лапу, почему и стоял на трёх своих, держа наготове четвёртую. Пока лучше получалось у шестинога. На глазах у Вадима и Ниро он несколько раз хлёстко ударил по кошачьей лапе — видимо, небольно, но обидно. Кот шипел, глухо рычал и подпрыгивал, когда, пятясь, неожиданно для себя упирался задом в стену дома. А шестиноги, в том числе и игрок, приплясывали на месте и время от времени испускали странные звуки, похожие на жутковатую смесь из плача и хихиканья. Внезапно игрок-шестиног с тонким визгом шарахнулся назад, тряся "рукой". Кажется, кот всё-таки достал его. И достал основательно. Вадим представил себе кошачью лапу с распяленными крючковатыми когтями и поёжился. Хорошее оружие.
