только ножи. Солдаты Радигоста вооружены копьями только в боевом порядке и на посту. Мы не пройдём мимо них незамеченными.
— А чем вооружены телохранители Радигоста?
— Копьями. Но их всего двое.
Аристократ кивнул, назвал имена четырёх своих лучших воинов и приказал им следовать за ними. Геометр повёл диверсантов к лагерю верховного князя.
— А что мы скажем, если они спросят кто мы такие? — неожиданно задался вопросом один из воинов Аристократа.
— Они видели меня с княжной, скажете, что казнь отменили по её приказу, — посоветовал Геометр.
— Говорить буду я! — предупредил Аристократ.
Они подошли к первому посту. Солдаты с сомнением посмотрели на небольшой отряд, но когда Аристократ повторил слова Геометра, их пропустили. Обходя лагерь полукругом, Геометр неожиданно ускорил шаг и поднял руку.
— Он здесь! — закричал Геометр.
Аристократ не сразу поверил в то, что произошло. Ратники Радигоста схватили покоившиеся на оружейных станках копья и бросились на его маленький отряд, вооруженный лишь ножами. Трое бойцов были убиты сразу, Аристократ и ещё один отскочили, выхватили ножи, стали в боевую стойку.
— Стойте! — заорал Геометр. — Мне обещали, что его не тронут!
Оставшийся в живых боец Аристократа решил воспользоваться заминкой, которая возникла в рядах ратников верховного князя и бросился бежать, но ему в спину тут же метнули копьё, он рухнул навзничь и больше не подавал признаков жизни.
«Он предал меня!» — пронеслось в голове Аристократа. Теперь было неясно, во что вообще можно верить, ради чего стоит жить. На продолжавшего кричать Геометра набросили какие-то люди, пока Аристократа окружали. Крутясь волчком, Аристократ направлял нож то в одну, то в другую сторону, но что значил нож против копей?
Один противник совершил выпад, острие зацепило бедро, заставив Аристократа поморщиться. Он попытался ответить, но тут ощутил резкую боль в спине, рухнул на землю, что-то приземлилось ему на голову, в глазах потемнело. Сознание покинуло Аристократа.
…
Ратники Радигоста вцепились в избитого Геометра, отволокли его в небольшой шатёр, где привязали его к сбитым крест-накрест металлическим стержням, после чего оставили его одного. Спустя какое-то время внутрь вошёл сам Радигост.
— Вы обещали, что не тронете Храбра! — сходу заорал в его лживое мерзкое лицо Геометр.
— Мало ли что я обещал, — усмехнулся Радигост. — Своим дочерям, например, я обещал долгую и счастливую жизнь. Но потом я отнял её у них, потому что мне нужна была их молодость. К тому же, я пока не нарушил данное слово, не переживай. Твой друг жив. Пока.
— Твоим дочерям? Что ты такое говоришь? Зачем всё это? Я знаю, что Войтех говорил правду, но отец Градимир…
— О, отец Градимир не соврал. Он был гораздо осведомленнее большинства. Правда, находил мне грешному оправдания, — усмехнулся Радигост. — К счастью, ты его убил и теперь головной боли у меня меньше — правды никто не узнает. Хотя всей правды не знал и он. А иногда так хочется поговорить по душам, рассказать всё как есть. Например, о том, что на момент начала моего правления мне было не одиннадцать, а почти сорок. Помню, как мальчишку, игравшего мою роль, учили разговаривать по-княжески. Он ведь совсем неграмотным был. В семнадцать его убили, потом год говорили, что князь более, а после уже на престол взошёл я, предварительно убив тех, кто знал об этом перевоплощении.
Геометр не верил своим ушам. Совсем недавно ему казалось, что он разгадал заговор, установил, что за власть одновременно боролись Войтех и Милован с Творимиром. Но то, что рассказывал Радигост, казалось невозможным.
— Ты мне не веришь? — он хохотнул, перестав расхаживать и поставив стул напротив закованного в цепи пленника. — А знаешь, как мне удалось сохранить молодость. Почему никто не спросил, как же семнадцатилетний князь сделался сорокалетним мужчиной? А я выглядел тогда не семнадцать. И совсем скоро снова сделаюсь таким же. А смерть моего отца, Пересвета? Знал бы ты, каким он был садистом. Ещё в детстве я понял, что дозволять случаю выбор правителя непозволительно. Способный и справедливый человек должен править вечно. Знаешь, кто его убил? Отец Войтеха, после того, как выдал мне все свои секреты. Я ведь его пытал, но удовольствия от этого не испытывал. То была лишь вынужденная мера.
— Отец Войтеха тоже был красным священником. Он бы замучил тебя, если бы ты причинил ему боль.
— О, не все подвластны магии красных. Твой друг Богдан, например. Совершенно случайно выяснилось, что Войтех не может подчинить его себе. Он ведь планировал заставить его самостоятельно донести Градимиру о том, что Богдан видел в приюте. Но не вышло. Сколько не колдовал, ничего не добился. А первый человек, который не поддался его чарам, это я. Только тогда он был движим любопытством, а не одной лишь ненавистью да жаждой власти. Поэтому мы с ним даже подружились. Он помогал мне сохранять молодость, пуская кровь детям из приюта. Взамен я позволял ему исследовать себя. Но уязвимого места в моей броне отыскать не удалось. На меня, как и на твоего друга, чары красных не действуют. Поэтому я пытал отца Войтеха без малейших последствий для себя, пока он не выдал все секреты красных. Надо признать, его сын оказался способным чародеем. Он не просто научил меня омолаживаться, он выяснил, как можно перерождаться. Для этого, правда, придётся совершить ужасный поступок.
— Убийство детей? — догадался Геометр.
— Именно. Велемира оставалась последней. Милован был такой забавный. Думал, что станет верховным князем. Творимир осторожнее, но глупее. Помогал ему. Но перед лицом смерти оказался мужественнее. Не умолял о пощаде, а терпел, пока вконец не обезумел от боли. Оба думали, что я им доверяю, что они меня обманули. Меня, у которого шпионы есть в каждом углу Славославья? Представляешь. Сыграли мне на руку. Все стали шептаться, что дочка моя сделается верховной княжной в обход традиции, — Радигост хохотнул. — Какой традиции? Я второй верховный князь! И почти все старшие князья об этом знают. Но всё равно говорят о традиции. Тут и Войтех, наконец, решился выступить. Идеальный момент развязать войну, принести в жертву свою дочь и переродиться. Творимир со своей дружиной уже уничтожил княжескую библиотеку, отец Градимир мёртвы, архивы Церкви Первопламени разграблены, младшие князья разгромлены и покорены, страршие после казни Милована и Творимира боятся. В этот раз переписать историю будет даже проще. Но ты не подумай. Я не такое чудовище, как мой отец. Велемиру мне будет очень жалко. Но моя жизнь дороже. Ведь я живу не только ради себя, но и ради всего Славославья. Я хороший правитель, Тихон. Ты не представляешь, каков был
