Я двинулся первым, за мной потянулись остальные.
— Быстро соображаешь, картежник! — Каркум ухмыльнулся. — Так и быть, попрошу, чтобы тебя умертвили последним.
— Спасибо, — сердечно поблагодарил я его.
Мы миновали несколько пещер, в которых пылали костры и какие-то темные личности вполголоса обсуждали свежие новости из мира мертвых. Я уловил обрывки разговора, который велся на каббалистическом наречии восточных югров. Некто в углу глодал длинную белую кость, сильные челюсти издавали сухой хруст. Он бросил на нас тяжелый взгляд исподлобья. Потом, подгоняемые двумя красными демонами низшего пантеона, мы повернули в боковой проход и вышли в круглую залу с высокими потолками. Здесь горело несколько массивных черных свечей, каждая в обхвате как ствол гигантского есеня, и стояло темное кожаное кресло…
В нем сидел демон с жабьей головой и поигрывал черным кожаным кнутом. Вокруг него ползали обнаженные красотки человеческой породы. Одна из них обхватила его ноги, вторая лизала носок мягкого сапога, третья изящно выгибалась, демонстрируя нам великолепие своей фигуры. Перед лицом смертельной опасности, откровенно говоря, на эти прелести мне было совершенно наплевать.
— Кого ты притащил на этот раз, Каркум? — поинтересовался демон.
— Какая разница, кого, — нервно откликнулся Каркум, — все равно ты будешь превращать их в мух… и есть.
Я содрогнулся. Похоже, они уготовили нам самую незавидную участь.
— Можно вопрос, ик. — Один из пьянчужек сделал шаг вперед. — А где у вас тут можно отлить?
— Фи! — Жаба с явным неудовольствием поглядел на Каркума. — Бракованный товар, сплошные грубияны…
Он отпихнул лизавшую ему сапоги красотку, но она снова подползла к нему поближе и принялась проделывать то же, но с куда большим усердием.
— Познакомь, а? — попросил другой пьянчужка, с восторгом взирая на обнаженных девиц.
Он даже вытянул руки и двинулся в сторону кресла, но Жаба яростно щелкнул кнутом, и целый лоскут кожи отлетел от щеки несчастного. Хлынувшая кровь мгновенно пропитала ему всю рубашку на груди. Он жалко вскрикнул и упал на колени.
— Каркум, я дам тебе за них несколько медяков, не больше, погляди, в каком они виде… Они же все пьяные… А этот еще и с разорванной щекой.
Каркум с ненавистью взирал на демона, под кожей ходили желваки, а кулаки его сжимались и разжимались.
— Тебе не все ли равно? Будут мухи в винном соусе…
— Не сказал бы, что это очень вкусно, но все равно — спасибо. — Жаба приподнялся с кресла и, приблизившись, стал внимательно нас разглядывать…
Потом он отсчитал Каркуму несколько золотых и уселся обратно.
— Ты можешь быть свободен, — сказал Жаба, — и учти, что в следующий раз нетрезвых я не приму, пьют они, а шумит в голове потом у меня…
— Да понял я, понял… — невежливо пробормотал Каркум.
Он сложил руки на груди и совсем было собрался исчезнуть, когда я подал голос:
— Мне кажется, у меня есть для тебя кое-что интересное…
Кое-чем интересным был золотой амулет, который я выменял на Ундину в лагере разбойников. Все это время он без дела болтался на моей шее. Но сейчас мне в голову пришла мысль, что изображенный на амулете демон сильно напоминает того, кто сидит перед нами на высоком кресле.
Когда я извлек амулет из-за пазухи и вытянул его перед собой, демон на кресле высоко подпрыгнул — давно я не видел, чтобы кто-нибудь так ловко подпрыгивал на месте, — весь подобрался, как будто даже съежился и уставился на меня.
— Откуда он у тебя? — прошептал он таким тоном, что я мгновенно осознал, что этот амулет для него значит.
— От мамочки достался, по наследству…
— Амулет Батистуты! Он не мог достаться тебе от мамочки! — Демон привстал, потом снова упал в кресло. — Отдай его мне, человек, немедленно отдай его мне…
Каркум изумленно посмотрел на Жабу:
— Забрать у него амулет?
— Ни в коем случае, его владельца не стоит обижать. — Демон погрозил Каркуму кулаком. — Над этим амулетом довлеет страшное проклятие, каждый, кто обидит его обладателя, будет проклят, ему будет сопутствовать неудача на протяжении всей жизни, впрочем, жизнь его будет недолгой, а потом он попадет прямиком в нижние пределы ада…
«Интересно, как Оссиан отнесется к этому известию… Наверное, ему не следовало целиться в меня молнией?»
Каркум уже протянул ко мне дрожащую руку, но, услышав предостережение демона, стремительно ее отдернул.
— Тогда это сделают мои помощники. — Он щелкнул пальцами, но два рогатых монстра даже не шевельнулись.
— Мы не пойдем против амулета Батистуты, — гнусавым голосом протянул один из них.
— Ага, — подтвердил другой, — все, что угодно, повелитель, только не это…
Каркум гневно топнул ногой.
— Что за придурки, — сдавленным голосом сказал он и шевельнул пальцами, — если так, убирайтесь, откуда пришли.
Красные демоны мгновенно провалились под землю.
— Это наша фамильная драгоценность, — с умиротворением проговорил Жаба и указал на амулет, — она была утрачена, и я не хочу опять ее потерять.
Он вдруг вскочил с кресла, отпихнул голых дамочек, стараясь улыбнуться мне как можно благодушнее:
— Пожалуйста, садитесь, — он замялся, — простите, не знаю вашего имени, но не сомневаюсь в том, что оно замечательное.
Каркум взирал на поведение Жабы с нескрываемым презрением:
— Сейчас я призову адского воина, и он отберет у него амулет!
— Молчать, — прикрикнул на него Жаба, — я тут командую, я сам разберусь с этой ситуацией… А ты немедленно убирайся отсюда.
Каркум пожал плечами, сложил руки на груди и стал медленно таять, пока не исчез вовсе…
А я прошел к креслу и уселся в него, положив руки на подлокотники. Амулет Батистуты? Редкая удача.
— Вам удобно? — угодливо спросил Жаба. — Сейчас я распоряжусь, и вам принесут поесть. Чего бы вы хотели?
— Баранина с гарниром и эль меня вполне бы устроили, я не слишком прихотлив.
— Отлично. — Жаба кивнул. — Вы слышали, — с обнаженными девицами он разговаривал исключительно суровым голосом, — вперед, выполнять!!!
В страхе дамочки помчались добывать мне еду, а Жаба повернулся к пьянчужкам:
— Не возражаешь, если я превращу их в мух, тогда мы сможем потрапезничать вместе.
— Почему я должен возражать, пожалуйста, в некотором роде они и сейчас насекомые…
Жаба кивнул и стал творить заклятия, выкрикивая слова и пользуясь также жестами. Мне показалось, что превращения давались ему нелегко — слишком много времени, резких движений и лишних слов. Трансформации тоже были медленными и, наверное, мучительными, потому что пьянчужки громко вопили, пока превращались в насекомых с прозрачными крыльями и длинными хоботками. В конце концов все они сделались большими толстыми мухами, и Жаба, покрякивая, стал ходить вокруг них, осматривая их округлые бока.
