Джейм задумалась, а знал ли отец Грешана, как его старший сын тратит золото, заработанное кровью его воинов, и волновало ли это его вообще. Здесь жил золотой мальчик, Лордан, который просто не мог делать что-то неправильно. На другой стороне медали лежал игнорируемый младший сын, Гант Серлинг, который просто не мог делать что-то правильно.
Повсюду были разбросаны следы более недавнего обитания Серода: засохшие чашки с едой, несвежее бельё, пустые бутылки. Судя по грудам заплесневелой одежды, он частенько играл в переодевания перед большим зеркалом. Что касается неё, он мог заниматься этим сколько угодно, но вот принятие на себя чужой роли её обеспокоило. Где же сам Серод? Неужто, в своём невнимании и пренебрежении, она лишилась его окончательно?
— Спасай их, если сможешь, малавка. А между тем, 'а голоден. И я кормлюсь.
Шиповник вылавливала из свалки отдельные предметы.
— Я верну их их законным владельцам, — сказала она. — Вещи в казармах исчезают всю осень. Вот. Это твоё.
Она вручила Джейм рюкзак. Трое. Она его даже не хватилась. Внутри лежал контракт Киндри, похоже не потревоженный. Хвала Предкам, хотя бы за это.
Шиповник продолжила свои поиски пропавшего имущества кадетов, а Джейм принялась разыскивать Куртку Лордана. Кое-где груды одежды доходили ей до колен и, казалось, изо всех сил цеплялись за ноги, когда она с трудом пробиралась по них вброд. От них поднимался тошнотворный смрад, частью пот, а частью духи, настолько сконцентрировавшиеся в своих бутылочках за годы пренебрежения, что казались следами какого-то зверя, чьим логовом всё это было. По крайней мере Жур, похоже, считал именно так и усердно рылся в его поисках. Резкий бросок, визг крысы, хруст.
Некоторые ящики просто притащили в комнату и даже не распаковывали. Джейм открыла один из них и обнаружила внутри груду шёлкового нижнего белья, рассыпающегося от старости и покрытого пятнами. Другой, рядом с богато отделанным камином, заставил её поспешно отпрянуть, едва сдерживая восклицание.
Шиповник оглянулась на неё чёрез комнату. — Что такое, леди?
— Ничего. Только вонь.
И всё же, не просто какая-то вонь. Она обожгла ей глаза и взбаламутила память. Она стоит на кухне Ардетов, в тот беспокойный день, когда она прибыла в Тентир прошлым летом.
— Тиммон, герб твоей семьи полная луна, не так ли? Тогда почему на твоей каминной полке красуется змея? Ох.
Вслед за этим тёмный ползун, за которым они и охотились, потерял опору на рассыпающихся камнях и упал прямо на неё. Потом Тиммон ударил его лопатой и на него обрушилась каминная полка вместе с большей частью дымовой трубы. Они так никогда и не нашли его остатков. Сама она полагала, что они бесследно растворились в его собственных кислотных соках.
Она осторожно приподняла край рубашки и увидела под ней тусклый, металлический отблеск. Похоже, вирма по имени Красотка не только выжила, но и оплела себя новым коконом, чтобы залечить в нём свои раны и, возможно, трансформироваться в нечто новое, как это уже было во время долгой зимы в заброшенной постели брата. Её рука инстинктивно потянулась за ножом.
— Не надо, — сказала стена или, быть может, камин.
Джейм сдержалась, чтобы не позвать Шиповник.
— Почему нет? — спросила она, понизив голос.
— Оно мурлычет.
Она могла это чувствовать, создание вибрировало под её прикосновением, внутри своей оболочки. Возможно, один изгой нашёл утешение в другом. Кроме того, за исключением тех моментов, когда вирма находилась под прямым воздействием своего прежнего хозяина, одного из перевратов Мастера, она никогда не чувствовала в ней явной злобы. А могло ли бессловесное создание вообще быть злым? Можно ли считать таковым то, что лишено свободы выбора?
Я выбрала, подумала она. Вполне осознанно. Родившись под сводами теней, не обязательно им подчиняться.
Жур подошел и встал рядом с ней, положив передние лапы на край ящика, шея вытянута, уши стоят торчком. От него к ней тоже передавалось только чувство очарования, не страха.
— Ну ладно. — Она опустила крышку обратно, оставив её немного приоткрытой. Не сглупила ли она? Только предки ведали, какую форму могла принять вирма в будущем, преследуя свои животные нужды. Кроме того, она укусила её брата и, вероятно, была связана с ним кровью. Вполне возможно, она даже успела попробовать на вкус и её кровь, когда они сцепились на полу кухни. А если так, то не может ли одна связь заменить другую? В отсутствие Тори, не может ли такое случиться?
— Пррр… — урчал кокон, и, казалось, бился ей в ладонь.
— Где ты там? — спросила она голос в стене. — Выходи.
— Ну да, и с чего бы мне это делать? — Голос неуловимо изменился. Теперь он издевался над ней. — Тебе же не нужен этот жалкий коротышка полукровка, не так ли? Твоё пренебрежение это ясно показало.
Джейм сделала глубокий вздох. — Грешан. Дядя. Отпусти его.
— Зачем? Что за работу ты для него припасла?
— Серод, слушай: через двадцать дней я уезжаю в холмы на День Зимы и заеду в Гору Албан. Я хочу взять тебя туда, в Общину Летописцев, чтобы ты узнал всё, что сможешь, о Котифире, Южных Землях и, в особенности, об Уракарне.
— И зачем мне-ему этим заниматься?
— Если я получу назначение в Южное Воинство, я хочу знать, что мне там ожидать. Весной он-ты можешь отправиться на юг в качестве моего мастера-шпиона. Спасибо брату, у меня теперь есть деньги, чтобы тебя отправить. Ни мне, ни тебе не придётся опять наскребать гроши на еду и одежду.
Ей ответил мягкий, затухающий смех, который, возможно, закончился почти что рыданьем.
IIВ следующие несколько дней на казармы Норфов обрушился целый вал грубых шуток[52], некоторые казались забавными, другие же нет.
Среди первых, кто-то обрезал по колено все брюки Ванта и вывернул наизнанку всю одежду Руты — она обнаружила это только во время утреннего построения. Мята получила тщательно упакованный презент в виде свежего навоза, а Килли пожаловали мёртвую мышь в сапоге. Менее забавной была галька в каше, стоившая одному кадету зуба и проволока, натянутая сверху лестницы и чуть не приведшая к целой серии сломанных шей.
Каждый кадет знал, что за всем этим стоял слуга Южанин лордана. Джейм задумалась, не хочет ли Грешан окончательно опозорить Серода, как раз в тот момент, когда она нашла для него настоящую работу, быть может потому, что она должна была увести его подальше от Тентира. Возможно, у Грешана всё ещё оставались здесь дела. Это было не вполне логично, но таковыми и был её дядя, насколько она могла судить. Такая коварная, упрямая злоба, похоже, была его фирменной маркой, живого или мёртвого.
