Конных арбалетчиков вроде бы не существует, так говорят, но на всякий случай проплыл под водой как можно дольше, высунулся между волнами, снова хва–танул широко открытым ртом воздух, пока не успела накрыть волна, и снова нырнул, взяв точнее направле–ние к уплывающему кораблю.
Когда вынырнул в третий раз, рискнул оглянуться, но на причале заняты тем, что вытаскивают из воды сорвавшихся в погоне за мной самых отчаянных и без–рассудных.
Я вздохнул с облегчением и пошел быстрым брас–сом вслед за кораблем. Тот вскоре остановился, а я пе–решел на кроль и уже хвастливо поплыл к кораблю на полной скорости.
Мне сбросили веревочную лестницу, я не успел подняться, как ее схватили и потащили наверх со мной вместе.
Фицрой крикнул с гордостью:
— Меня тут чуть не убили, когда я обрубил канат!.. Свои!.. Не думал, что за тебя хоть кто–то вступится.
Грегор пробасил с неловкостью:
— Кто ж знал, что у вас договорено… Мы только увидели, что он бросает вас на берегу, а там целый отряд…
— Все в порядке, — сказал я успокаивающе. — Фицрой, мою винтовку тоже забрали?
Он ухмыльнулся.
— Да, конечно. Я хитрый. На всякий случай, как только вернулся на корабль, принял меры… Эй, Пон–соменер!
Понсоменер подбежал, взглянул на Фицроя, тот кивнул, и парняга без разбега прыгнул через борт.
Фицрой схватил свернутую веревочную лесенку и бросил конец следом.
— Сейчас увидишь…
Через минуту между волнами у борта вынырнула голова Понсоменера, Фицрой указал на лесенку в двух шагах левее, Понсоменер с трудом подплыл, ухватился и начал взбираться, держа в одной руке мой мешок с винтовкой.
Я упал на колени и поспешно разодрал в стороны липучку, выхватил винтовку, в водонепроницаемом мешке она в полной сохранности.
Фицрой сказал довольно:
— Понсоменер прыгнул с мешком и веревкой за борт, там привязал под днищем у самого киля. С кора–бля все унесли еще при нас, но под него заглянуть не догадались!
Грегор крикнул:
— Вон там корабли идут наперерез!
— Быстро они, — сказал Фицрой с тревогой. — Дис–циплинированный народ. Или здесь только армия…
— Тем хуже для них, — сказал я люто. — Эти сволочи ответят за все! Даже за то, что я в семь лет с самоката упал и ногу вывихнул.
Он жадно смотрел, как я опустил ствол на край бор–та, сосредотачиваюсь, давно не создавал зажигатель–ных пуль, вдруг да не получится… Тем более что просто зажигательных сейчас практически нет, разве что в музее, я разбирал и кое–как создавал бронебойно–зажигательные и зажигательно–разрывные…
С третьей попытки пуля все–таки появилась, я по–спешно нажал на скобу. Идущий наперерез нам ко–рабль прет, как и шел, я напрягся, создал еще и еще, но только с пятого выстрела нос судна расцвел пламенем.
Фицрой довольно вскрикнул, я выстрелил еще три–жды, уже точнее. В парус стрелять бесполезно, пуля проходит насквозь, не успевая воспламенить, но когда всадил в мачту, там сразу вспыхнул жаркий огонь, по–бежал вверх, а парус загорелся с величайшей готовно–стью.
За нашими спинами Грегор орет, торопя матросов, корабль заметно наклонило, избегая столкновения с загоревшимся, я перенес огонь на два, что прут за ним, и поджег оба после десятка выстрелов.
Фицрой крикнул победно:
— Все!.. Они горят!
— Это не все, — сказал я злобно. — Грегор, пройди на малом ходу мимо пристани. Да поближе!
Грегор крикнул:
— Есть, капитан!
Но в голосе звучала опаска, даже Фицрой посерь–езнел.
— Ты что задумал?
— Хамильгерн слишком уж ликовал, — ответил я. — Надеялся на щедрую награду от короля за нашу поимку! Вот теперь пусть расскажет, что я говорил на–счет как аукнется, так и откликнется.
Фицрой покачал головой.
— Ух ты ж и злобный.
— Я адекватный, — огрызнулся я. — Меня не тро–гай, и я никого не трону.
— Правда?
— В общем, — ответил я. — Исключения не в счет. По крайней мере, так справедливо, хотя кто теперь
знает, какая она, справедливость? Но зло должно быть наказано! Я Вельзевул… или как там у нас ангел мести?
Фицрой пробормотал:
— Впервые слышу.
Грегор уже развернул корабль и вел его к пристани. Там начала собираться толпа в блестящих в лунном свете доспехах, видно и без оптического прицела, суетятся и машут руками, но в жестикуляции больше растерянности, чем угроз, хотя есть и такие, вижу, что прямо вот рвут нас на части.
Не дожидаясь, когда подойдем ближе, я начал по–сылать пулю за пулей сперва в толпу, а когда там начали разбегаться, оставив несколько неподвижных тел, перенес огонь на застывшие у причала корабли.
С такого расстояния промахнуться невозможно, да еще в такие крупные цели, и несмотря на то, что наш корабль на ходу покачивается, я всаживал зажигатель- но–разрывные в борта и, едва там вспыхивало пламя, брал на прицел новые корабли, суда, склады, амбары, даже приготовленные для погрузки ящики и бревна отборного корабельного леса, очищенного от коры и уже тщательно высушенного.
Когда пламя начало разгораться в десятке мест и стало видно, что никакие силы не погасят общее по–жарище, я взял на прицел окна далекого дворца и вы–стрелил несколько раз.
Фицрой проговорил за спиной тихонько:
— Здорово… Такое в порту запомнят.
— В порту? — спросил Ваддингтон. — Такое запомнит и его величество король Ваннель Гиллеспай.
— А особенно Хамильгерн, — сказал Фицрой кро–вожадно. — Ишь, красивый захват совершил, обещал сгноить нас в тюрьме! Или в каменоломнях. Да и все
те сволочи, что самовольно приняли решение о захвате корабля…
За его спиной довольно всхрюкивали счастливые матросы, поднимали сжатые кулаки, орали и выкрики–вали оскорбления, хотя на берегу, понятно, не слышат.
Я выпрямился, опираясь на винтовку.
— Все видели?.. Мы в самом деле можем давать сдачи. Вы сделали верно, поклявшись мне в верности. Мы совершим великие дела! А кроме того, каждый из вас вернется домой богатым человеком.
Ваддингтон подошел, глаза горят восторгом, лихо отдал честь.
— Командир… я переговорил с теми, кто прибился к нам. На мой взгляд… впрочем, вам лучше взглянуть самому.
Он крикнул повелительно, из задних рядов вышли четверо мужчин. Поглядывают опасливо, все крепкие и мускулистые, лица растерянно–злые, на меня смотрят со страхом и восторгом.
Я поинтересовался медленно:
— Почему побежали с нами, а не со своими?
Они неотрывно смотрят на меня, словно не поняли, а один сказал гулким сильным голосом:
— Там нет наших.
— А кто?
