поспешила следом.
Едва император был уложен на койку прямо поверх серого шерстяного одеяла, лечение началось. Целитель одной ладонью сжал могучее запястье, второй прикоснулся к едва бьющейся жилке на шее, Доминика положила руки на чуть сокращающуюся грудь
— Ему должно хватить сил, — угрюмо произнес Хасс, наблюдая за их усилиями.
Целитель промолчал, а Ника в ответ посмотрела очень пристально и непонятно.
— Хватит? — повторил с нажимом.
— У него нет своих сил. Он держится только на том, что ему дают.
— Кто дает?
— А ты разве не понял? — после этих слов Доминика сосредоточилась на бездыханном пациенте.
Вместе с целителем, она исправляла переломанные линии жизни. Вливала в них силу, насыщая подзавязку. Вдвоем они вытянули Маэса до такого состояния, когда ран не осталось, и в венах гуляло столько бодрящей энергии, что он уже должен был вскочить и носиться по замку раздавая шальные приказы.
А он не вскакивал.
Наоборот, стоило только ослабить воздействие, как его тут же откидывало обратно к самой грани.
— Не понимаю, — седовласый целитель сокрушенно качал головой.
Он был сильным магом, никогда не знавшем парности, поэтому не чувствовал и не видел того, что видела Ника.
— Где Мелена?
А вот до Хасса начало доходить в чем дело.
— Я оставил ее тем, — неопределенно махнул рукой, — мне нужно было доставить Маэса в замок, а туда я отправил других.
— Она нужна мне!
— Ника! — воскликнул целитель, когда та убрала руки от императора, а потом и вовсе бросилась прочь из палаты.
— Простите! — на ходу крикнула она и скрылась за поворотом.
Выскочив во двор, она запрокинула голову кверху, ожидая появления крылатых теней. И когда они один за другим вынырнули из-за крепостной стены, начала отчаянно махать руками и кричать:
— Сюда! Сюда!
Они стали спускаться.
У первого в когтях безвольно болталась Мелена — ее Ника узнала по темным, распущенным волосам, у второго на спине сжалась крошка Эсса, а вот третий тащил невнятно барахтающийся тюк. До его содержимого Нике не было никакого дела, об Эссе есть кому позаботиться, а вот Мелену надо было спасать.
Даже издалека в глаза бросалась ее мертвенная бледность. На щеках не осталось никаких красок, губы почти сливались с кожей, а ресницы даже не дрогнули, когда несущий ее кхассер резко сложил крылья и приземлился.
— Клади ее, — поторопила Ника и принялась развязывать завязки на плаще, — помоги!
Кхассер не задавал вопросов, просто разодрал плащ, а заодно сорвал и верхние пуговицы с кожаного тулупа.
Доминика тут же приложила руки и чуть не вскрикнула от изумления. Все линии внутри Мел были спутаны, сплетены так, будто чьи-то невидимые руки скручивали их, выжимая оставшиеся силы до последней капли.
А еще она видела ту самую связь между кхассером и его избранницей. Серебристой нитью она тянулась от Мел в сторону лазарета и терялась где-то вдалеке. И по ней медленно ползли сверкающие капли.
— Ну-ка, — Ника своими силами перекрыла канал, обрубая отток, — с него хватит.
Она ничуть не сомневалась, что главный целитель вытянет императора, а она должна была спасти Мел, перекрыть ту бездонную дыру, в которую стекали последние капли.
Восстановление шло медленно. Мел была уставшей, но достаточно здоровой физически — Ника не нашла у нее никаких серьезных повреждений, а вот на уровне души все было плохо.
Ей кое-как удалось распрямить линии жизни и напитать их силой. Они не стали яркими, как прежде, но хотя бы перестали походить на старые бельевые веревки. Ушибы, порезы, ссадины — все исчезло, и даже на щеках появились мазки неровного румянца.
Но в себя она так и не пришла. Ее рука безвольно падала, когда ее приподнимали. На лице не появлялось ни тени недовольства, когда Ника трясла за плечи, пытаясь добудиться.
— Несите ее в лазарет, — отрывисто произнесла она, вскакивая на ноги. — Ближе к Маэсу. Ин надо быть рядом!
Она не знала почему, но была уверена, что последний пункт — самый важный.
Чуть ли не бегом она неслась, едва поспевая за размашистым шагом андракийца, несущего Мел на руках. Когда они добрались до нужной палаты, Ника юркнула вперед, на ходу скидывая с пустой койки чьем-то барахло.
— Клади сюда.
Он опустил Мелену на кровать, коротко кивнул Хассу и, старательно избегая глядеть в сторону бледного бесчувственного императора, выскочил в коридор.
— Я исцелила ее, но она не приходит в себя, — сокрушенно сказала Ника.
— То же самое, — поддержал целитель, который уже по пятому разу проверял состояние Маэса.
Хасс хмуро переводил взгляд с одной койки на другую и, наконец, спросил:
— Он забрал у нее все силы?
— Он ничего не забирал, — произнесла Доминика, — она отдала ему все по собственной воле.
* * *
До вечера целители по очереди дежурили в палате у императора и Мелены. Оба были в норме, но не спешили открывать глаза и подниматься. Лица их были спокойными и умиротворенными, дыхание ровным. Казалось, что они просто спят. Только их сон был пугающе глубоким.
Известие о том, что император вернулся и находится в лазарете, моментально облетело всю крепость. Каждый, кто попадался Хассу навстречу, считал своим долгом узнать, как обстоят дела.
Хасс в основном отмалчивался, ограничиваясь скупым:
— Все в порядке. Отдыхает.
А самого распирало от одной мысли о том, что отдых этот может затянуться очень надолго.
Он приказал привести всех миротворцев, которые были в крепости. Каждого, кто имел хоть крупицу этого дара. И все они разводили руками и говорили, что надо просто ждать.
А как ждать, когда каждую секунду побрасывало от нетерпения?
Оставшись за главного, Хасс разрывался между защитой Асоллы от валленов и тревогой об императоре. Пусть они были из разных кланов, но между ними всегда была связь, как между настоящими братьями. И видеть, как не только правитель, но и друг не приходит в себя, потерявшись где-то на грани между их миром и призрачным, было невыносимо.
Под вечер Хасс снова оказался в лазарете. В этот раз там дежурила Доминика.
— Как они?
— Все так же. Но мне кажется, что Маэс ближе к нам, чем Мелена. Она действительно отдала все, что у нее было.
— Я не понимаю, — Хасс тяжело опустился на стул со сломанной спинкой и потер глаза, — она враг.
— Ты забыл? Ким тоже считала тебя врагом.
Не забыл.
Знакомство с зеленоглазом малышкой было жестким. Он поймал ее долине Изгнанников, и чувствовал ненависть в каждом взгляде. А потом все изменилось. Как-то незаметно, коварно пробив все защитные барьеры, она стала дороже всех на свете.
Может и у Маэса сложилось так же.
Будь
