Надо же, со стороны так пьянь пьянью, однако вопросы с подковыркой задавать не забывает!
— Он отказался выполнить одно задание, что очерняло честь дворянина, — ответил за меня Агаи, а я лишь подтвердил его слова молчаливым кивком.
— Да, — задумчиво произнес Рис, — Честь в Наорге слишком дорогое удовольствие.
Потом мы еще долго сидели за столом. У меня создалось впечатление, что наш хозяин сам пережил большой ужас и муки того самого одиночества, о котором нам говорил. И теперь, устав страдать, пустил на порог первых попавшихся гостей, которые не несли на себе печать смерти.
Под конец, выпив еще три графина вина, Рис тихо уснул прямо на диване.
Заботливая служанка принесла плед и укрыла ноги своего господина.
Славная женщина, по всему видно, что очень любит хозяина. Я бы на его месте душу отводил не в разговорах с незнакомцами, а с ней в постели. Хотя кто его знает, может, он везде успевает.
Чтобы мы не томились от скуки, служанка проводила нас в библиотеку. Книг оказалось много и на любой вкус. Агаи сразу обложился целой стопкой. Я, немного покопавшись, нашел для себя подходящее занятие — стал запоминать обнаруженные карты здешних земель. Моррой занялась все та же служанка. Она нашла для девочки стопку исчерканных с одной стороны листков, толстый грифель и усадила рисовать.
На некоторое время я целиком ушел в изучение карт, поэтому, фраза, сказанная сирин, не сразу достигла моих ушей. Волшебник сидел за хозяйским столом, подперев рукой щеку, серьезный и печальный, как должник перед сборщиком налогов.
— Дюс, а тебе не кажется, что эта болезнь — знак из пророчества?
Опять он за свое! Да почти каждый кликуша вспоминающий о конце света начинал со случившегося поблизости мора. Благо они раз в пятьдесят лет точно бывали.
И вот вроде бы образованный парень, и не дурак, а постоянно несет куда то.
— Это из которого? — хмыкнул в ответ.
— Как — из которого? — не понял сирин, оскорбившись моим несерьезным отношением к святой.
— Шучу, — отмахнулся я, пытаясь вспомнить, что там говорилось о болезнях.
— Нет, не думаю. Там шла речь о кровавой немочи, а это — черная. Ты бы лучше, вместо того чтобы голову всякой ерундой забивать, поискал, как с заразой бороться.
Агаи смутился и оставшееся время провел, закопавшись в ученые труды, что тот крот. А ближе к вечеру прибежала испуганная служанка. Говорить на нашем языке она не умела, а потому просто схватила Агаи за рукав и повлекла за собой, плача и причитая.
Не знаю как сирин, а я о причинах женского горя догадался сразу — Рис не устоял перед черным мором. К сожалению, догадка оказалась верна: стоило только выйти в гостиную, как мы увидели бледного, словно смерть хозяина, закутанного в одеяло и все равно дрожащего от озноба.
— Не подходите! — хрипло выдавил он, — Я заболел. Сейчас я уйду к себе в комнату и больше не выйду, а Вы… Вам надо вывесить белую тряпку и уходить, если есть куда. Можете подняться на верхние этажи, я там редко бывал в последнее время.
А потом добавил:
— Зря вы не остались на своем корабле, господа.
Агаи коротко всплеснул руками, просвистев по-птичьи несколько слов: должно быть выругался. Я мысленно поддержал его.
Может они тут, в своем массовом сумасшествии, и забыли о словах «честь» и «долг», но мы то пока нет!
Риса уложили в его спальне, отказавшись заколачивать дверь, как он того требовал, и решили дежурить у постели больного по очереди. Агаи заверил, что нам ничего не грозит и его колдовства хватит поставить преграду заразе. И если бы он, Агаи, приехал немного раньше, то и Лаланн не подцепил бы болезнь. Теперь же Агаи придется выдирать недужного из цепких рук ангела смерти.
Времени на изготовление лекарства у волшебника оставалось немного — всего три-четыре дня, поэтому аптекарь почти сразу же убежал на кухню — готовить снадобья. Он пустил в ход почти все имеющиеся у него травы, выпотрошив заодно и хозяйскую кладовую. Служанка выделила сирин целую когорту всевозможных горшочков.
Через пару часов кухня и прилегающий к ней коридор провоняли шибающими в нос едкими запахами. Большую часть отваров сирин окутал едва видимым тепловым коконом и поставил «дозревать», но пару решил использовать сразу.
И с ходу возникла новая трудность — лекарь не мог объяснить служанке, в каком порядке, и какими дозами надо поить больного: сам Рис в этом помочь почти не мог, пока готовилось лекарство, он впал в беспамятство.
Но самое нехорошее в этой ситуации было то, что у мага не хватало ингредиентов.
Где их теперь искать в зараженном городе, да еще не зная языка?
Я мог бы пойти на поиск один, но толку-то, если в лекарственных травках не разбираюсь. Ни в сушеных, ни в свежесобранных.
Сирин одного отпускать тоже нельзя — трав не найдет, а сам, скорее всего, сгинет в ближайшей подворотне.
И вместе уйти не получится — кто-то должен поить больного отварами.
В конце концов, изобретательный маг нашел выход: сотворил над крынками песочные часы, отмеряющие время приема лекарства. И сам уселся рядом, заставив служанку следить за тем, сколько он наливает снадобья. Времени на обучение было вполне достаточно — целая ночь.
На счастье Риса, женщина оказалась сообразительной, она сразу поняла, что от нее требуется.
Немного побыв с Агаи, я пошел укладывать Морру. Девочка вела себя очень тихо. Она словно опасалась сделать лишнее движение с тех пор, как мы ступили на землю Сырта. Вот и на этот раз, вернувшись от больного, я нашел малышку точно на том же месте, где оставил. Стоило мне зайти в комнату, как девочка кинулась к мне, вцепившись в ногу с силой неожиданной для такой малышки.
Я поднял ее на руки и прижал к груди.
Это маленькое существо хотело тепла и защиты. Ну и, наверное, немного любви. Невезучая, ты Морра, как и твой защитник.
Я немного походил с малышкой, не спуская ее на пол, чтобы она успокоилась, а потом положил в кровать, усевшись рядом на пол. В первый раз, после гибели Таниты, девочка должны была уснуть отдельно от нас с сирин: ни в хижине рыбаков, ни в плетеной клетушке на корабле, у нее своей постели не было.
Мне показалась, что Морра боится одиночества и устроился так, чтобы ребенка заслоняли мои плечи.
Морра сразу протянула руку и ухватилась за отросшие волосы, словно они были якорем в штормящем море.
Когда девочка заснула, ее кулачок разжался, давая мне свободу, и я тоже завалился спать, не став тушить спрятанные в нишах светильники.
Дети не любят, когда в комнате темно.
Среди ночи меня разбудил быстрый топоток маленьких ножек. И почти сразу я почувствовал, как через меня переползает кто-то шустрый и мелкий.
