Наконец Браннок остановился, повернулся в седле, и с улыбкой указал Кедрину вперед. Почти в центре долины зияла котловина — огромный естественный амфитеатр, мало уступающий в размерах тем, что сотворены руками людей. Деревья стояли вокруг, как часовые, но по краю котловины виднелись только старые пни: когда-то лес здесь был вырублен, чтобы освободить место для шатров всем, кто прибывает на Сбор Дротта. Чудом уцелевшие пучки травы торчали из голой земли, почерневшей от бесчисленных костров, вытоптанной ногами тысяч людей, копытами их коней, колесами повозок. Из года в год протаптывались и тропинки, между которыми вскоре должны были вырасти шатры. Подобно спицам гигантского колеса, они сходились к центру котловины, где высился Курган Друла, чернея на фоне подсвеченного луной неба. Год за годом вокруг него разводили огонь, восстанавливая выжженное кольцо бесплодной почвы. Вершину кургана усеивали зола и угли великого жертвенного костра, который скоро загорится вновь. Казалось, некто или нечто запрещает путешественникам приблизиться к кургану. Кедрин почувствовал, как вдоль позвоночника бегут мурашки.
Не говоря ни слова, он погнал скакуна вперед, съехал по склону и поскакал через котловину. Вскоре тень холма накрыла его. Зола, скопившаяся за многие годы, превратилась к гладкую корку, твердую, как камень. На миг его охватил ужас. На что они надеялись, рассчитывая пробиться сквозь такую преграду? Отчаяние накатило ледяной волной. Почти не осознавая, что делает, Кедрин коснулся талисмана, и камень отозвался теплом и легким трепетом. Воодушевленный, юноша спешился и направился к вьючным лошадям, готовый немедленно взяться за лопату.
— Сперва поешь, — посоветовал Тепшен. Он также слез с коня. — Работа предстоит нелегкая.
Кедрин неохотно кивнул, и они занялись устройством лагеря.
Лошадей расседлали и освободили от вьюков. Животных привязали под деревьями недалеко от ручейка, чтобы они могли пастись, не страдая от голода и жажды. Над костерком уже шипела, брызгая жиром, сохраненная про запас оленина. Браннок наполнил фляги, и друзья жадно принялись за еду. Когда же луна была почти в зените, они взяли кирки и лопаты, которыми их снабдил Рикол, и пошли осматривать курган.
— Его насыпали давным-давно, — сообщил Браннок. — Друл пал, штурмуя Высокую Крепость. Говорят, Дротт потратил на сооружение гробницы целый год. Камень добывали на севере и перевозили сюда уже обработанным. Подозреваю, что они возвели купол, а потом засыпали его землей. Значит, вход надо искать или у подножья, или на вершине.
Они обошли курган кругом, но никакой зацепки не обнаружили.
— Гробницу могли построить наподобие жилища, — предположил Кедрин. — Тогда наверху должно быть что-то вроде дымового отверстия.
— В самом деле, — кивнул Браннок.
Они вскарабкались по склону. Всю вершину кургана покрывали остатки огромного кострища.
— Здесь, — заявил Кедрин и наугад ударил заступом по утоптанной земле. И тут же разинул рот от неожиданности: удар отозвался так, что загудело в плечах.
Тепшен жестом велел ему отойти и взмахнул киркой. Кьо был силен и жилист, но итогом его усилия оказалась ничтожная выбоинка, словно от булавочного укола. Хмыкнув, Тепшен снова взмахнул киркой. Кедрин отшвырнул лопату и тоже взял кирку, Браннок последовал его примеру, и они принялись долбить, чередуя удары. Ночь наполнилась мерным и мощным гулом, словно в кургане был заключен огромный барабан.
Вскоре верхнее платье пришлось сбросить. Рубахи, несмотря на ночную прохладу, уже пропитались потом. Мышцы, непривычные к такому труду, заныли, ладони, чаще державшие меч или поводья, покрылись волдырями. Но твердая корка, покрывавшая курган, и не думала поддаваться. Когда занялась заря, их взорам предстало лишь небольшое углубление.
Они отдохнули в холодном сером тумане, наполнившим котловину. Остатки оленины и настой трав — подарок Сестер Высокой Крепости — помогли восстановить силы. Затем друзья снова принялись за работу. При помощи заступов место было очищено от мусора, комьев земли и камешков, и они взялись за кирки. Плодом их ночных усилий оказалась ямка глубиной не более ладони. Вот и вся награда за мучения… Спина и плечи занемели и гудели от боли, но Кедрин стиснул зубы и снова принялся долбить. В конце концов, существовала не менее серьезная проблема: сегодня Дротт должен был подойти к кургану еще ближе. Казалось, что солнце безжалостно сжигает время, отпущенное друзьям.
Сквозь неподатливую корку, нараставшую многие годы, они прорывались весь остаток дня. К вечеру кожа на ладонях начала слезать лоскутами, наполненные жидкостью волдыри полопались. Но, когда солнце село и долина погрузилась в полумрак, из ямы, в которой Кедрин стоял уже по колено, вылетала рыхлая земля. После короткого сна работа возобновилась. Теперь дело пошло быстрее. Двое трудились, стоя в яме, а третий отбрасывал грязь с краю. Они трудились не покладая рук, ибо знали: каждый восход приближает полнолуние, и времени у них остается все меньше.
Урезанный серебристо-голубой диск снова достиг зенита, когда кирка Кедрина коротко звякнула, наткнувшись на что-то твердое. Угар гулом отозвался в руках. Бросив кирку, юноша принял у Браннока заступ. Вскоре на дне ямы обнажился серый камень. Кедрин выругался и с досадой отшвырнул лопату.
— Камень! Каменный свод! Здесь нет никакого входа!
— Успокойся, — проговорил Тепшен. — Судя по всему, этот камень запечатывает отверстие.
И он принялся расчищать дно. Теперь яма была почти в рост глубиной. Землю приходилось вытаскивать при помощи самодельных носилок из конских попон и веревок. Но когда опаловое мерцание предрассветных красок сменилось ослепительным сиянием дня, они могли ясно видеть квадратную плиту в пядь шириной, словно обведенную каймой черной земли.
Друзья едва уговорили Кедрина отдохнуть и поесть. Затем все трое выкупались в ручье. Им предстояла последняя схватка.
Тепшен подметил, что щель, отделявшая центральную плиту от соседних, была чуть шире, а скопившуюся в ней грязь можно было без особого труда удалить не только кончиком ножа, но даже пальцами. К полудню они расчистили несколько плит. Центральная действительно оказалась клином, вбитым в отверстие.
Потыкав кинжалом в плиту, Тепшен покачал головой.
— Камень на камне. Держится тяжестью своего веса.
Кедрин почувствовал, что обида пронзает его, точно острие меча. Он, как безумный, уставился на проклятый камень, затем с тоской посмотрел на своих спутников.
— Может, вытянуть лошадьми?
— Нет, — Тепшен горестно покачал головой. — Как ты закрепишь веревки?
