— Сеньоры, — обратилась ко всем четверым тень у окна знакомым Эшли голосом графа Строззи, — вы не знаете меня, и до поры я останусь для вас инкогнито. — Никто не возражал — все смотрели на графа с интересом и опаской. Теперь уже и не только усатый солдат держал ладони близко от рукоятей. — Вас выбрали потому, что вы — лучшие в своём деле, а также из-за того, что ни один из вас не отягощён таким понятием как мораль. — При этих словах салентинец и сарк осклабились, солдат же продолжал слушать с внимательным равнодушием. — Для начала ответьте мне на один вопрос: что вам известно о Водачче?
— Город только из-за полной импотенции дожей оставался свободным столь долго, — опередив всех, заявил салентинец, лучше других осведомленный о состоянии дел на Феррианском полуострове.
— Кроме бессилия правителей унии, — возразил граф Строззи, — у Водачче была своя защита. Однако теперь город её лишился, о чём говорят последние события. Водачче нужен Валендии, и вы, коли согласитесь, поможете ей его получить.
— Отчего бы вам не прибегнуть только к помощи своих рисколомов, ваше сиятельство? — обратился к графу усатый солдат, чем поверг в замешательство не только Эшли с Каэро, но и самого Команданте.
— Вы знаете меня настолько хорошо, чтобы узнать мой голос? — поинтересовался тот, и Эшли заметил, как Каэро убрал левую руку за спину — рисколом был превосходным мастером метать ножи, в чём сам Эшли однажды убедился на собственном опыте.
— Я не вас узнал, ваше сиятельство, а вот этого. — Солдат мотнул головой в сторону Эшли. — Он при Мордове привёз гранд-генералу Эрнандесу, что командовал там, весть из Альдекки и ольстру [7] с заряженным пистолетом.
Эшли отлично помнил, как ещё до гражданской войны, во время кампании против виистанских еретиков, он привёз гранд-генералу Эрнандесу, с потрохами продавшемуся хаосопоклонникам, приговор Коронного суда и возможность избежать эшафота. Гранд-генерал, чья армия почти полгода топталась под стенами горной крепости без каких-либо видимых результатов, оказался человеком далеко не глупым и предпочёл пустить себе пулю в лоб.
— А у вас хорошая память на лица, сеньор, — произнёс Эшли, всерьёз подумывая, не прикончить ли этого усача, который замечает, а главное, запоминает слишком много.
— Никогда не жаловался.
Бывший солдат вежливо тронул край шляпы, и тут же левая рука его будто сама собой оказалась у закрытой гарды даги.
— Все вы одарены теми или иными талантами, что и определило выбор, — вмешался граф Строззи, сделав-таки несколько шагов вглубь комнаты, чтобы все могли разглядеть его.
Внешность у Команданте была довольно запоминающейся — бледная кожа, мешки под глазами от постоянного недосыпа. Командор рыцарей мира страдал полнокровием, из-за чего запавшие глаза его были красны от пронизывающих их мелких сосудов, казалось, готовых взорваться в любой миг. Особенно страшно становилось, когда граф Строззи впадал в ярость, что с ним нередко случалось из-за воистину взрывного темперамента. Вот только мало кто знал, что он легко может контролировать эмоции, и большая часть его «взрывов» не более чем отлично продуманная игра на публику. Одевался Команданте именно так, как и положено гранду Валендии, и под фальшивой скромностью его одежд скрывалась подлинная роскошь.
— Вы выбраны стать теми, кто возглавит наши силы в Водачче, — продолжил Команданте. — Каждому из вас будет поручена особая задача, и если вы справитесь с ними, то Водачче станет валендийским.
— Я тут кое-чего не уразумел, — заявил салентинец, — с чего бы это всем нам помогать Валендии? Понимаю ещё этот солдат, — кивок в сторону усача, — но что нам, остальным, с этого перепадёт?
— Награда будет щедрой, не сомневайтесь, — ожидаемо заверил всех Команданте, — казна не поскупится на золото для вас. И к тому же я могу гарантировать всем, кто будет участвовать в миссии в Водачче, полное королевское помилование и отпущение всех прошлых грехов.
А вот это было уже очень и очень заманчиво для всех, собравшихся в этой комнате. Уж чего-чего, а прегрешений за душой у каждого из них было более чем достаточно. Перед ними сейчас стоял выбор — рискнуть жизнью, к чему им не привыкать, и в случае удачи будто заново родиться на свет, выйдя из купели такими же чистыми ото всех прошлых грехов, как младенец, или отказаться и уйти, позабыв об этом доме и предложении, сделанном здесь. Об этом варианте граф Строззи даже упоминать не стал — здесь собрались люди, всё исключительно хорошо понимающие.
Глава вторая
У чужих берегов
Торчать в адрандском порту было почти мукой для Берека. Слишком уж он привык слышать речь, звучащую сейчас вокруг него, исключительно на палубе вражеских кораблей. В последние годы, конечно, между Адрандой и Страндаром не было никаких конфликтов, даже таких, к которым привлекали бы каперов, вроде Берека. Его «Золотой пеликан» большую часть времени проводил в рейдах у берегов Валендии и Коибры, в абордажах торговых кораблей салентинцев во Внутреннем море, в отчаянных схватках с красноволосыми пиратами, служащими халинскому халифу. Но всё же Берек не забывал, что начал свою карьеру капера именно во время торговой войны между его Родиной и Адрандой.
Матросы гуляли в порту адрандской столицы, пропивали остатки своей доли от прошлого рейда и блудили направо и налево. В последнем от них не сильно отставали офицеры «Золотого пеликана». Берек понимал, что через пару дней у половины из них обнаружатся симптомы «адрандского насморка», и если матросов за это ждала порка от беспощадного Брана Мак-Морна, то с офицерами так просто не обойтись. Возможно, придётся даже выделить кое-кому из самых поиздержавшихся немного денег из собственных запасов, куда более скудных, нежели гласила молва. Иеремия Берек был богат скорее на словах, нежели на деле, и любил пустить пыль в глаза, что стоило ему едва ли не всего заработка в рейдах.
Загонять сейчас команду на борт было неразумно — хуже того, это прямой путь к мятежу. Как ни любили матросы и офицеры своего капитана, но любовь их простиралась до известных пределов. Покуда Берек разрешал им определённые вольности, его слушались во всём остальном. «Золотой пеликан» не был военным кораблём, и порядки на его борту царили куда менее суровые.
И всё же, как ни мучило Берека пребывание в эпинальском порту, отправляться дальше ему хотелось ещё меньше. Следующий пункт назначения, а главное — тот, кого они должны там взять на борт, ему совершенно не нравился. Из-за него в голове Берека иногда мелькала шальная мысль пырнуть ножом в спину Квайра, предварительно отдав приказ бойцам абордажной команды расправиться с его молодчиками, и, наплевав на королевский приказ, уйти куда подальше. Вышвырнуть каперский патент в море и стать свободным, как когда-то очень давно. Когда на совсем другом корабле он грабил кого хотел, не отдавая предпочтения ни одному флагу, а после отсиживался в самых разных портах. Когда ему грозила петля за пиратство почти во всех государствах Святых земель, имеющих выход к морю. Когда у него были все шансы прожить жизнь яркую, свободную, но очень короткую. Такую, что заканчивается обычно либо на залитой кровью палубе, либо в петле. Но он неизменно отбрасывал эти мысли, слишком глупые и наивные. Берек был опытным капитаном и на службе у страндарского короля сделался врагом для всех остальных владык Святых земель.
Утром второго дня пребывания «Золотого пеликана» в Эпинальском порту Берек сам стоял первую вахту на шканцах. Могучий Бран Мак-Морн недавно вернулся с берега, как обычно, кулаки его были рассажены до крови, но на теле ни единого синяка или пореза. Он был умелым бойцом и несказанно везучим человеком, а сам верил в предсказание старой ведьмы, которая напророчила ему смерть от стали, но не прежде чем произойдут некие три события, о которых эрландер предпочитал помалкивать. По всему выходило, что события эти не наступили, потому что изо всех драк и самых жестоких абордажей Бран Мак-Морн выходил без единой серьёзной раны.
