— На что?
— Ну вы же знаете — на хвост.
«Ах, вот что!» — ответил мой троюродный брат Мелвил движением головы и бровей. Однако это обстоятельство к тому моменту было ему еще не совсем ясно, и у него на мгновение захватило дух. Надо же — хвост! От множества разнообразных предположений, оказавшихся неверными, тут же пришлось отказаться. У него почему-то появилось такое чувство, что не следует слишком настойчиво развивать эту тему. Однако они с миссис Бантинг были все-таки старые друзья.
— И у нее в самом деле есть… хвост? — спросил он.
— Как у крупной макрели, — ответила миссис Бантинг, и дальше он расспрашивать не стал.
— В высшей степени необычная ситуация, — сказал он.
— Но что еще я могла сделать? — спросила миссис Бантинг.
— Конечно, все это — потрясающий эксперимент, — сказал мой троюродный брат Мелвил и помимо своей воли повторил:
— Хвост?
Перед глазами у него, совершенно исключая нормальный ход мыслей, явственно возник четко очерченный, глянцевитый, маслянисто-черный с зеленовато-лилово-серебристым оттенком рыбий хвост.
— Ну, знаете ли! — произнес мой троюродный брат Мелвил, вложив в свои слова все возмущение, на какое только способен благоразумный девятнадцатый век. — Хвост!
— Я его погладила, — сказала миссис Бантинг.
IV
Некоторые дополнительные подробности той первой беседы Морской Дамы с миссис Бантинг я узнал позже с ее собственных слов.
Морская Дама допустила тогда одну странную ошибку.
— Четверо ваших очаровательных дочерей, — сказала она, — и двое ваших сыновей…
— Что вы, моя милая! — воскликнула миссис Бантинг: к этому времени они уже были на короткой ноге. — У меня только две дочери и один сын!
— Тот молодой человек, кто нес… кто спас меня?
— Да. А две другие девушки — наши друзья, знаете ли, гости, которые у меня живут. На суше принято принимать гостей…
— Я знаю. Значит, я ошиблась?
— О, да.
— А другой молодой человек?
— Вы не о мистере Бантинге?
— Кто это — мистер Бантинг?
— Другой джентльмен, который…
— Нет!
— Но больше никого…
— А утром, несколько дней назад?
— Может быть, это был мистер Мелвил?.. А, знаю! Вы о мистере Чаттерисе! Припоминаю, он приезжал как-то утром. Высокий молодой человек со светлыми, пожалуй, немного волнистыми волосами, да? И с таким глубокомысленным выражением лица. Он был во всем белом и сидел на пляже.
— Кажется, да, — сказала Морская Дама.
— Нет, он не мой сын. Это… это наш друг. Он помолвлен с Эделин, со старшей мисс Глендауэр. У нас он останавливался на день-два. Должно быть, приедет снова на обратном пути из Парижа. Боже мой! Подумать, что у меня может быть такой сын!
Морская Дама ответила не сразу.
— Какая глупая ошибка с моей стороны, — произнесла она медленно, а потом добавила уже с большей живостью:
— Ну конечно, если подумать, он не так молод, чтобы быть вашим сыном!
— Ведь ему уже тридцать два! — подтвердила с улыбкой миссис Бантинг.
— Никогда бы не подумала.
— Ну, я бы так не сказала.
— Впрочем, ведь я, знаете ли, видела его только издали, — сказала Морская Дама и тут же переспросила:
— Так, значит, он помолвлен с мисс Глендауэр?
— А мисс Глендауэр…
— Это та молодая дама в фиолетовом платье, которая…
— Которая шла с книгой?
— Да, — подтвердила миссис Бантинг, — та самая. Они помолвлены уже три месяца.
— Боже мой! — сказала Морская Дама. — А она мне показалась… И он очень в нее влюблен?
— Конечно, — ответила миссис Бантинг.
— Очень-очень?
— О, конечно. Иначе, он бы не…
— Ну да, конечно, — задумчиво произнесла Морская Дама.
— И они во всех отношениях так подходят друг другу. Эделин имеет все возможности помочь ему…
И миссис Бантинг, вероятно, кратко, но точно обрисовала положение мистера Чаттериса (не умолчав и о том, что у него дядя граф, да и зачем бы ей было об этом умалчивать?) и великолепные перспективы его брачного союза с внушительным, хотя и плебейским, состоянием мисс Глендауэр. Морская Дама внимательно ее слушала.
— Он молод, талантлив, он может стать кем угодно — кем угодно. А она так серьезна, так умна — вечно что-нибудь читает. Даже Синие Книги — правительственные Синие Книги, где одни скучные таблицы, как в железнодорожном расписании. И про положение бедных и про всякие такие вещи. О положении бедных она знает больше, чем любой из моих знакомых: сколько они зарабатывают, и что едят, и по сколько человек живут в одной комнате. Такая теснота, знаете ли, — просто ужас. Она как раз такая помощница, какая ему нужна. Так полна достоинства — так умеет принимать политиков из всяких партий и вообще влиять на людей, так серьезна! И еще она, знаете ли, умеет разговаривать с рабочими, интересуется Профсоюзами и разными совершенно невероятными вещами! Я всегда думаю, что это воплощенная Марчелла[5].
И добрая миссис Бантинг пустилась в подробный, но не слишком вразумительный рассказ о некоем случае, наглядно иллюстрирующем удивительную приверженность мисс Глендауэр к Синим Книгам…
— А скоро он приедет сюда снова? — довольно-таки неосторожно перебила ее на полуслове Морская Дама. Но миссис Бантинг, увлеченная своим рассказом, не обратила на ее вопрос внимания, и через некоторое время Морская Дама еще более неосторожно его повторила.
Однако миссис Бантинг не знает, вырвался ли при этом у Морской Дамы вздох или нет. Она полагает, что нет. Она так старалась рассказать ей все обо всем, что вряд ли особенно заботилась о том, как воспринимаются сообщаемые ею сведения.
А если она о чем-нибудь и думала кроме своего рассказа, то, скорее всего, о хвосте.
Даже миссис Бантинг — а она принадлежит к числу тех, кто относится ко всему на свете (за исключением, разумеется, нахальства и нарушения приличий) с полным спокойствием, — даже ей, я думаю, было немного странно сидеть у себя в будуаре за светским чаепитием с настоящим, живым существом из легенды. Чаепитие было устроено в будуаре на случай, если вдруг кто-нибудь придет, и проходило в тишине и спокойствии, потому что, как ни уверяла ее, улыбаясь, Морская Дама в обратном, миссис Бантинг была твердо убеждена, что та должна быть утомлена и светское общение ей не под силу. «После такого путешествия!» — сказала миссис Бантинг.
Их было всего трое — третьей была Эделин Глендауэр. Фред и остальные три девушки, насколько я понимаю, без особой нужды бродили по лестнице (к большому неудовольствию прислуги, которая из-за этого оказалась не в курсе дела), обменивались мнениями по поводу хвоста, рассуждали о русалках, вновь и вновь выходили в сад и на пляж и тщетно пытались изобрести какой-нибудь предлог еще раз повидать несчастную калеку. Миссис Бантинг запретила им заходить и взяла с них клятвенное обещание хранить тайну, и они, вероятно, изнывали от свойственного молодежи любопытства. Некоторое время они без особого увлечения поиграли в крокет, при этом, несомненно, не спуская глаз с окна будуара.
