Первого приговоренного повели на костер. Лар знал, что еще с утра мужчина сопротивлялся, но его били и били долго. Теперь он присмирел и просто тупо шел вперед.
- Этот противный Свету смерд доносил Аскольду обо всем, что происходит в городе. Я лично видел письма, - торжественно проговорил судья. Смертника привязали к столбу. Противный Свету смерд, будучи зажиточным купцом, как-то проиграл Рёгнеру в кости и не пожелал отдавать долг. Поступок, безусловно, недостойный, но не карающийся смертью. Получи он хоть раз письмо от Аскольда и подойти хоть на милю к лагерю, он бы, скорее всего, обделался от страха.
- Гибель Вокары не останется безнаказанной, - гремел священник. - Все эти мерзкие грешники приложили руку к тому, чтобы несчастная отправилась в Светлые Чертоги. Все они так или иначе помогали колдунам, все они предали Свет и душа их черна. Их смерть послужит наказанием и предостережением всем, кого одолевают темные мысли. Так пусть же огонь очистит их души, огонь охранит этот город от скверны, огонь воздаст им по заслугам!
На костер возвели второго.
- Хранил у себя запрещенные книги, якшался с чернокнижниками, - зачитывал судья. – Варил зелья, держал черного кота.
Глаза отца Гисидора горели. Рёгнер облизывал растянувшиеся в довольной улыбке губы.
Третий, четвертый, пятый. Столько огня город не видел еще никогда. Погрязший во Тьме город, проклятый город.
- Раздавал листовки, продавал амулеты без лицензии…
- Очистим же свои души, обратим их к Свету и добру! Смотрите, люди, на эти мерзкие исчадия Тьмы и ужасайтесь!
- Укрывал у себя сочувствующих чародеям…
К столбу привязали последнего колдуна. Впрочем, настоящих колдунов тут было разве что трое. Вспыхнул огонь, пока еще тихий и несмелый. Человек на костре смотрел вниз, на подбирающееся к нему пламя, словно не понимая, что происходит. Его пока еще не жарили заживо. Он пока еще не кричал.
Бестолково топчущийся рядом с наместником Кириан зажал рот руками. У Рёгнера не было ни одной объективной причины тащить секретаря сюда. Очевидно, лицезрение казни стало наказанием за самовольный побег с Проповедницей.
Я хочу уехать отсюда, понял Лар. Уехать навсегда, бросить дом, посиделки в трактире, вдову с соседней улицы. Бросить службу наместнику, никогда больше не видеть этой поганой рожи. Не видеть этого огня. Этот город отравляет меня. Отравляет каждого, кто сюда попадает.
- Да свершится же возмездие во имя Светозарного!
Костры разгорелись. Люди начали кричать, с каждой секундой все отчаяннее.
- Услышьте эти крики! Ибо не крики они, а песня! Песня искупления, песня во славу Светозарного. Светозарный, спаси эту душу, - проповедовал отец Гисидор. – Спаси и отврати ее от зла. Помолимся же! Помолимся же, ибо лишь молитвой можем уберечь себя от тьмы.
Полыхал огонь, бросая отсветы на лица, превращая их в уродливые маски. Песня во славу Светозарного слилась в дикий, нечеловеческий, невозможный вопль. Лар закрыл глаза. Это и правда проклятый город, и его душу уже давно пожрал огонь. Дикий огонь.
***
Столько костров Аскольд видел впервые. Как глупо получилось: погибаешь сам и погубил всех. Какой же ты идиот, Андван.
Как и обещал, наместник не стал жечь его сразу. Оставил напоследок.
Вариас, Намир, Борид. Тройка тех, кто действительно помогал его банде. Аскольд знал всех по именам. Он обещал им, что сможет их защитить, что их не раскроют. Что они не сгорят. Грош цена его обещаниям.
Он подвел этих людей, но вряд ли сейчас они думали об этом. Они вообще ни о чем не думали, потому что огонь уже лизал им ноги. Кричали отчаянно и нечеловечески, как скоро будет кричать он сам.
- За прекрасную Вокару, да упокоится в Свете ее душа! Сколько добра она могла бы натворить, если бы ее предательски не убили. Клянусь Светом, я отдал бы все, чтобы вернуть ее к жизни!
Это Рёгнер. Светозарный, Великое Древо, Черные Отцы, хоть какой-нибудь бог, если он вдруг есть на свете. Пусть эта тварь сдохнет. Сдохнет в муках, так, как ему мечталось, больше он ни о чем не просит.
- Помолимся же вновь за душу Проповедницы. Если бы она была здесь…
- Она здесь.
Аскольд дернулся, насколько позволяли веревки. Алавет. Алавет с остатками колдунов и рядом Вокара с приставленным к горлу кинжалом. Какого Шамора?!
Девчонка смотрела на Рёгнера. Испуганными глазами, слишком испуганными. Она же умерла, умерла, с такой раной не живут, он видел текущую изо рта кровь. Ни один целитель не сможет вылечить себя с кинжалом в спине.
Кириан или как там его, неудачливый кавалер Вокары, ошивающийся рядом с наместником, смотрел на Проповедницу во все глаза. Отец Гисидор открыл и закрыл рот, словно несказанные слова провалились обратно к нему в гортань.
Как они вообще здесь оказались, как прорвались на площадь? Шамор, порталом, конечно же, он задает глупые вопросы.
Алавет сделал шаг вперед.
- Ваша Проповедница у нас. Отдайте нам нашего командира, и она останется в живых.
Рёгнер молчал. Губы колдуна сами собой расползлись в ухмылке. Что, нравится, наместник? Ты попался в собственную ловушку, подняв мертвую Проповедницу на свое знамя. Посмотрим, что ты теперь будешь делать с живой.
По горлу Вокары потекла тонкая струйка крови. Взгляд Проповедницы перебегал с одного обуглившегося тела на другое, руки дрожали, губы были искусаны в кровь. Подобное зрелище не для нее.
В толпе послышалось бормотание. Жажда убийства боролась в горожанах с симпатией к синеглазой деве.
Наместник молчал, затравленно озираясь. Наконец, Рёгнер разлепил губы.
