Ознакомительная версия.
— Как это чудесно, Амариллис, — тихо засмеялся Хэлдар, — обещать то, что так легко и сладко выполнить…
…Я могу опустить плотный шелковый полог, и он спрячет нас с тобой, отгородит наше ложе от всего мира. Я могу зажечь свечу, и она затеплит маленькое золотое солнце в изголовье. Я могу присесть на край постели рядом с тобой, и смотреть, как светится вечная весна в твоих глазах…
…Я могу прикоснуться к светлой путанице твоих волос, и ты прильнешь к моей ладони. Я могу целовать твою нежную шею, слыша, как учащается твое дыхание. Я могу забыть о себе и чувствовать только тебя…
Опрокинулась в небо луна — серебро через край.
Отогрей мое сердце, красавица. Не обжигай.
Разольется холодным закатом усталая кровь.
Говори со мной тихо, любимая. Не прекословь.
Сам я путь выбирал — от беды до беды.
Одари меня лаской — тише травы и слаще воды…
Вспоминай меня. Этого хватит, чтобы жизнь уберечь.
За щитом твоей нежности не страшны ни проклятье, ни меч…
…Что значит, «хорошие песни твой побратим сочиняет»?!.. Опять вся слава Сычу!.. Это моя песня, фириэль… Для тебя.
Поздним утром, оставив сына играть в доме эллилов, Хэлдар попросил Чиро и Амариллис:
— Я хочу увидеть Гарма. И эти Врата, из-за которых он так беспокоился.
Они открыли покои Восточных Врат, тихо, стараясь не нарушать покой спящих, вошли внутрь. Хэлдар опустился на колени рядом с низким ложем бога, долго смотрел на него. Потом подошел к стене, скрывающей так и не поддавшиеся Врата.
— Это здесь?
— Да. Ты бы видел, что тут творилось, когда он их открывал.
— С твоей помощью?
— Так ведь он ее так и получил. Понимаешь, Гарму нужна была сила камня, моя сила — ума не приложу, кому пришло в голову наделять пигалицу вроде меня эдаким могуществом.
— Мотылек со слоном на поводке, — тихо засмеялся эллил, поправляя покрывало Гарма.
— Можно и так сказать. Я открыла алмаз темной крови — а что толку? Все вылилось помимо рук. Гарм не воспользовался самой малейшей частичкой того, что кипело в камне.
— Значит, не смог… — покачал головой эльф. — Уж если богу это не по силам, так кому же?
— Наверное, тому, у кого есть на это право, — ответила Амариллис. — Тогда вокруг бушевала такая мощь… если бы Гарм смог обратить ее тараном, никакая дверь бы не выдержала. Пойдем отсюда… не будем мешать спящим.
— Ты ему не помешаешь, даже если запоешь во весь голос.
Они вздрогнули и обернулись разом — настолько неожиданно прозвучал этот голос.
— Гарм сейчас очень далеко, и дозваться его будет непросто.
— Но ты уж постарайся, сынок. Ты ведь однажды вытянул его… издалека. Попробуй еще раз. Оно того стоит.
Каждый шаг вошедшего первым сопровождался переливом бесчисленных серебряных бубенцов. А второй… не так давно он сидел на вершине каменного столпа, слушая, как поют побратимы — эльф и орк.
Лимпэнг-Танг оглядывал комнату Восточных Врат с нескрываемой неприязнью; слишком тяжелые воспоминания она пробуждала.
— Ты неисправим, брат мой, — он подошел к ложу Гарма, опустился рядом на колени. — Но это слишком даже для тебя — разбивать голову об одни и те же Врата, и снова лежать в беспамятстве в этой проклятой комнате.
— Да, упрямый у тебя братец, ничего не скажешь, — Пьющий Песок стоял рядом, опираясь на посох. — Что ж… пусть полежит, отдохнет.
— Ну уж нет, — живо возразил Лимпэнг-Танг, — не для этого я пришел сюда.
— Как же так? — удивленно переспросил проводник. — Помнится мне, некий молодой бог не так далеко отсюда и не так уж давно давал зарок никогда не впутываться в дела своего чуть старшего брата.
— И что, разве от этого мир стал хуже? — с вызовом спросил Лимпэнг-Танг, — Я занимался тем, что радовало меня — и приносило радость людям.
— Это не так мало, — согласился Пьющий Песок. — И я не упрекаю тебя. Но и Гарм, при всей его одержимости и неразборчивости в средствах, не был злом для вашего мира. Пытаясь взломать клетку изнутри, он, сам того не зная, пытался спасти… Так чего же ты смотришь? Или все-таки оставишь брата спать?
— Нет. — Резко бросил Лимпэнг-Танг. — Но не здесь.
Он легко поднял брата на руки и понес к выходу. Пьющий Песок проследил за ним взглядом и обратился к стоящим неподалеку:
— Я думаю, он справится. Но проследить все же не помешает, раз уж я здесь.
Не успел он сделать и пары шагов, как с трудом сдерживавшаяся до сих пор Амариллис не выдержала.
— Во-первых, здравствуйте, милсдарь. Во-вторых, может, вы хоть назовете себя? И скажете, что собираетесь делать с Гармом? Он хоть и бог, но не совсем нам чужой…
Пьющий Песок обреченно вздохнул.
— Здравствуй. Я уже называл тебе свое имя, ты забыла его.
— Не может быть, как раз на имена у меня отличная память. Я даже лоркино имя помню — Лорка Аригетто Гвардастаньо деи Верджеллези да Сигинольфо, седьмой и младший сын графа Манарди да Бреттиноро! И потом, что нам в вашем имени? Кто вы? Еще один бог?
Проводник пожал плечами — мол, не знаю, все может быть. И направился к выходу.
— А как же он? — Хэлдар указал на Фолькета, осунувшегося и походившего на плохо сохранившуюся мумию.
— Ну, раз ты за него попросил… — Пьющий Песок подошел к спящему цвергу, прикоснулся к нему посохом, от чего спящий дернулся как от удара. — Или пусть спит?
— Пусть спит. — Поспешно, в один голос ответили Амариллис и Чиро.
— Ты в меньшинстве, сынок, — пожал плечами проводник и направился к выходу. — И, пожалуй, они правы. Ты подал за него голос лишь повинуясь привычному долгу, не испытывая к нему ни любви, ни ненависти. Сейчас не время заниматься мелкими тварями… да и не к лицу нам с тобой как-то.
Переглянувшись, эльф, девушка и эллил последовали вслед проводнику. Они нашли божественных братьев в саду, под тем самым деревом, где в мирные времена играли Судри и его друзья. Было тихо и мягко-солнечно; все это спокойное, дышащее умиротворением, цветущее изобилие казалось нерушимым, словно и не было совсем рядом пустыни и населяющих ее чудищ. Гарм лежал в густой, мягкой траве, а Лимпэнг-Танг сидел рядом, скрестив ноги на шаммахитский манер; в этот момент он живо напомнил Амариллис Арколя.
— Я смогу разбудить его, — обратился бог шутов к Пьющему Песок. — Но мы станем еще слабее, чем сейчас. Какой тебе толк от таких немощных богов? Почему ты сам не…
— Я?! — оборвал его Пьющий Песок. — Я — сам?! Это ваш мир, дети. Какие же вы боги, если отказываетесь править им? Да просыпайтесь же, оба!
Ознакомительная версия.
