И, осознав это, Зитаар возненавидел Даргана еще больше.
— Мортис! — проорал Зитаар в ярости.
Дарган послал коня вперед — с места в галоп. Он несся на рыцаря, зная, что сможет нанести всего один удар — второго шанса не будет. Лишь бы Бешеный не подвел, не испугался, не вильнул в сторону. И Бешеный не подвел.
Зитаар подставил под клинок Даргана свой меч. Странный звук — не звон стали, но раздирающий слух скрежет раздался при этом, как будто поворачивались петли заржавевшей двери. Двери склепа, который стерегут безногие стражи.
На какой-то миг клинки как будто прилипли друг к другу. А потом — еще миг, отделенный от прежнего скрежетом клинков и коротким вскриком Цесареи, Дарган сорвал с груди медальон и швырнул за металлический воротник панциря Зитаара. Сверкнуло огнем — ослепительно-белым так, что все исчезло, сожженное этим светом.
Дарган на миг ослеп. А когда снова начал видеть, то различил, как кренится в седле своего коня рыцарь смерти, и из доспехов, как из плохо сложенной печки, наружу валит чадный дым.
— Он же был тебе так нужен! Возьми! — Дарган захохотал и дернул повод.
Бешеный совершил фантастический прыжок, уходя от брызг белого огня, что вылетели из всех сочленений доспехов, сорвали и шлем, и золотую корону рыцаря смерти. Тонкий обруч подпрыгнул на камнях и оседлал обломок камня у дороги.
Зитаар завизжал. Он опрокинулся на спину и рухнул с коня, пламя то вырывалось из-под доспехов, то вновь начинал валить дым. Руки и ноги еще дергались, будто в безумной пляске, но встать Зитаар уже не мог. Бешеный пятился, мотая головой, и утробно похрюкивал. Смеялся.
— Ты что, сжег свою душу? — спросил следопыт, подъезжая.
Дарган соскользнул на землю — расставшись с медальоном, он опять практически лишился сил.
— Н-не знаю… — пробормотал он, глядя на доспехи, наполненные горячим пеплом. — Сейчас вытряхну этот панцирь и погляжу…
Но не успел. За спиной раздался топот.
Дарган обернулся. На него несся Гоар с поднятым мечом. Ни увернуться, ни парировать удар Дарган не успевал.
Зато успел Бешеный. Конь попросту лягнулся двумя ногами и ударил огненным копытом по руке с мечом. Гоар кувырнулся из седла и рухнул на землю с глухим стуком.
— Похоже, он сломал себе другую руку, — констатировал следопыт.
Дарган лишь криво дернул ртом и, опустившись на колени, запустил руку внутрь доспехов — в горячий пепел, который лишь совсем недавно был телом Зитаара. Черный прах облаком поднялся над горячим металлом.
— Вон он! — Дарган выдернул руку.
Он сжег кожу на пальцах, но вновь крепко сжимал медальон.
В этот миг заколебались кроны ближайших деревьев, листва сплелась в зеленый покров, и из него выступило лицо — так показалось поначалу Даргану, потом он понял, что из-под края капюшона таращится голый череп, и в глубине его глазниц плещется зеленый злобный огонь. Все застыли. И немудрено. Трудно пошевелиться, когда на тебя глядит богиня смерти собственной персоной.
— Медальон… Отдай мне «Свет душ-ши…» — прошипела Мортис.
— Нет! — воскликнул Дарган.
— Тогда твои друзья умрут… магия с-смерти… чума….
— А я дам им силу «Света души», и Цесарея всех излечит, — отвечал Дарган. — Алкмаарцы были бессильны перед тобой, но магия Всевышнего защитит людей.
— Я убью тебя… — Из мантии выпростались черные костлявые руки.
— Но не сможешь завладеть медальоном. Свою душу можно лишь подарить добровольно. Ее нельзя отнять.
— Я облачусь в серебро и сумею до него кос-снуться…
Мортис полностью выступила из водоворота листьев — в зеленой шелковой мантии, она двигалась грациозно, как прежде шагала по земле эльфов прекрасная богиня жизни Солониэль, и не верилось, что под струящимися складками прячется мертвое сожженное до костей тело.
— Ты получишь лишь оболочку, созданную Галлеаном, суть же останется тебе недоступной, богиня эльфов.
Услышав имя возлюбленного своего супруга, Мортис застонала.
— Подари мне медальон… отдай по доброй воле, и я воскрешу тебя и верну тебе Лиин живой и невредимой.
— Не верь ей! — закричала Цесарея. — Она ничего не сделает для тебя — только для себя, для себя, для себя…
Дарган поднял руку с медальоном:
— Галлеан! — воззвал он к мертвому богу эльфов. — Забери свой дар. — Он оказался слишком тяжел для простого человека!
Мортис вновь застонала — громче прежнего.
— Галлеан! — вновь воззвал алкмаарец. — Ты подарил моим предкам медальон. Забери его…
Мортис рванулась вперед:
— Галлеан…
Между нею и алкмаарцем вдруг соткался из воздуха призрак — бледный абрис фигуры высокого эльфа, плеснули по воздуху белокурые волосы, зазвенел серебряным колоколом голос, выкрикивая непонятные слова на эльфийском.
Мортис вновь застонала и протянула к призраку возлюбленного костлявые руки. Но не смогла до него коснуться. Абрис Галлеана метнулся в сторону и поплыл по воздуху. Мортис устремилась за ним.
Еще миг, и оба мертвых бога скрылись в зеленой листве.
— О, Всевышний… — прошептала Цесарея. — Глазам своим не верю! Дарган, ты в самом деле вызвал дух Галлеана?
— Нет, конечно! — алкмаарец покачал головой. — Это всего лишь призрак, созданный моим медальоном, моей душой. Как видишь, богов не так сложно обмануть. И не так трудно создать самим…
— Мы встретили богиню смерти и остались живы — пробормотал Эмери.
— Это не богиня смерти, это только её аватар, — ответил Дарган.
— Аватар? — переспросил следопыт.
— Сами боги не вмешиваются в наши дела непосредственно. Никогда, — сказала Цесарея.
— Оказывается, не только проклятые охотились за твоим талисманом, — заметил Ренард. — Нежити он тоже понадобился.
Дарган минуту смотрел в просвет между деревьями, туда, где скрылась в лесу Мортис в безуспешной попытке настичь Галлеана. Будто кто-то брызнул желтой краской в зеленый лес: все умирало там, где проскользнула бесплотная богиня.
— Мортис хочет возродить Галлеана. Но разве можно это сделать с помощью чужой души? — прошептал Дарган.
Ренард пожал плечами:
— Знаешь, повелителям всегда нужны наши души. Это самая высокая ставка в любой игре — Императора, королей и богов.
Тем временем Эмери с Тормом помогли подняться Гоару и залезть на его скакуна.
Но даже со сломанной рукой, корчась от боли, Гоар все равно пожелал ехать впереди.
Через два часа путники достигли ворот Ниинорда.
Увидев практически разрушенные стены и наскоро залепленные досками ворота города, Ренард застонал от досады. Чтобы удержать эти развалины, нужна огромная армия, а не крошечный отряд.
