убить воинов, коих нанял!
Кажется, юный чувар в самом деле умел слушать небо и землю.
– Так… – только и смог вымолвить Неуступ.
После седмицы раздумий, как бы управиться со стрельцами и Окаянным, поди-ка согласи мысли на новый лад!
Ильгра спросила по праву первой витяжницы:
– С чего взял?
– Над чем с боярином разодрались? – нахмурился Гуляй.
Невяничек вновь напряжённо прислушался к сокрытому от других.
– Дела людей – мутные кипуны… Дна не найдёшь, а нос ошпаришь.
«Симураны!»
Все разом вскинули голову. В облаках было пусто.
– Стрелы… много, – выговорил гонец. Разговор с чудесными летунами давался ему нелегко. – Вырвались. Кровь… скверно… увели их.
– Кто увёл?
«Чувары? Да ну. Окаянного им на гибель призвали…»
– Иные братья, – непонятно прозвучало в ответ. – Мне говорят, пусть Опасный побережётся. Сын боярина залёг перевал…
Гроза, что упорно мерещилась царским, так и не вспорола небес. Тем не менее с севера ощутимо дышало теплом. Белые кнуты хлестали по спинам скал, тяжело налипали, сползали рваными комьями. Ветер вил гнёзда в каменных щелях. Саночки, поставленные на входе, сдуло и понесло, пришлось выручать.
Крайша настружил рыбы. Ползая на четвереньках, поднёс воеводе и остальным.
– У боярина ловкие соглядатаи! – Невяничек вынужден был кричать в ухо Сеггару. – Похоже, видели нас. Вейлин… заслоном встал… зол невмерно…
– Оттого, что Окаянный ушёл?
– Того не ведаю. Стрел без счёта припас.
– А окольной дороги нет здесь?
– Прости, господар… – Юнец испугался чего-то, тронул рукавицей поясной кошель. – Мы сре́бро…
Под взглядом Сеггара смутился, умолк. Нешто вправду решил, будто Царская назад повернёт оттого, что впереди кто-то с полными колчанами засел?.. Над головой колыхалось гудящее покрывало. Билось в камни с наветренной стороны, закручивалось, падало густой бахромой.
– В гору пойдём… – вновь к чему-то прислушавшись, выговорил Невяничек. – Просить стану… земля поможет…
– Что?
– Наша земля…
– Все так говорят.
– Мы не просто говорим. Ты увидишь.
– Ладно. Спи пока.
Дружина отдыхала, укрывшись от ветра. Отрок Дорожка и молодой Хонка несли первую стражу. Ильгра меховым колобком свернулась под боком у Гуляя. Невяничек привычно утянул внутрь куколь, выпростал руки из мешковатых рукавов кожуха. Сеггар нахохлился, привалившись к саням. Воин спит, когда может. Воин умеет отрешаться от тягостных дум, а потом избывать тревогу и злость телесным трудом…
Боярин Кайден присягнул на служение царевичу Гайдияру. И отсягнул, когда повеяло страхом. Обещал заступу и дружество чуварам, спасшим его от варнаков. И всё запамятовал ради мнимой выгоды. Заключил ряд с Окаянным… и расстрелял у себя во дворе, когда Сиге предательство множить не захотел.
«К Эрелису приблизиться норовит? Не дозволю…»
Покрывало наверху рвалось, опадало мокрыми клочьями на бодрствующих и спящих.
«А сколько таких Кайденов около трона? Приду к мальчику в Шегардай, а у него… ближники знатные… воевода красноимённый…»
Дело ли страдать о том, что всё равно бессилен поправить.
В сторонке шептались отрочата:
– Тебя Дорожкой хвалят, меня Крайшей. Пополам один крайпуташ.
– И того не поставят, когда пропадём неведомо где.
Оба смело дрались у Сечи. Однако завтрашний бой – всегда неизвестность, а неизвестность пугает.
– Наши через море ныне плывут.
– Под палубой спят, псов пышных обнявши.
– Словно в колыбельке качаются…
– Нам бы на двоих заслужить такой крайпуташ, как тот, на скале.
– Заслужим. Когда-нибудь.
– Мне дядя Гуляй кольцо стрелковое давал надеть.
– А мне дядя Пикира…
Сеггар вздохнул, шевельнулся, устроился поудобней. Вспомнил Незамайку. То бишь Светела. То бишь Аодха Аодховича. Перед внутренним оком вспыхнул разумный взгляд Рыжика. Незамайка разговаривал с симураном, а Сеггар не мог. Лишь чувствовал иногда.
Вот как теперь – дальним краем сознания…
Рыжик витал поблизости. Ждал, как в людском споре решится судьба его гнездовья.
Судьба…
Воевода вспомнил Потыку Коготка, не проигравшего ни одной битвы, с тем и ушедшего под незакатные звёзды. Вспомнил гадалку, что предсказала им… предсказала…
В потёмках опять ворохнулось что-то имевшее смутное отношение к Ильгре. Сеггар нахмурился. Невяничек прав: надо верить земле, она помогает. Как же страшно, когда человек бежит под стрелами по угодьям, отнятым у его предков. Таится в собственном доме, прячется от новых хозяев. Надеется, что хоть небо над холмами и долинами его по-прежнему слышит…
Под гул бури вновь привиделся Рыжик. Могучие крылья подхватывали серую мглу, завивали текучей куделью, влекли за собой. В крике симурана были слова, и на этот раз Сеггар почти понял. Из глубины дрёмы он слышал небесного летуна гораздо яснее, чем наяву.
«Мы здесь, Опасный… Мы здесь…»
Рыжик мчался в вышине, направляя поступь облачных ратей.
Царская дружина спала в доме Прежних, под охраной каменного витязя, вскинувшего мечи над мостом крови и славы. Исполины, шагавшие с севера, бережно переступали развалины.
Югвейн плотней завернулся в плащ.
Кто мог ждать, что лютая стужа, давненько не позволявшая обходиться без тёплых рож, вдруг распотеет? Да мимо времени, да против всяких примет! И откуда же нанесло волну нечаянного тепла? Добро бы с Кияна, из мокрого угла… а то ж с севера. Оттуда, где, как все хорошо знают, последнее тепло перевелось ещё при Первоцаре.
Знамение предивное.
Шепоток свыше.
Ещё понять бы – о чём.
По мере того как редела тьма, серые зубцы ледников наливались светящейся бирюзой. Половину ночи за долиной гремела битва. Сырой ветер ломился в ледяные бойницы, падал, отброшенный, вновь бросался на приступ. Земная тяга рушила подточенные башни, безжалостно свергала в расселину. Пар из глубины валил вдвое гуще обыкновенного.
Воевода Вейлин ещё не решил, хорошо это или плохо.
– Близко не подпускать! – в который раз повторял он охотникам. – Дружина рукопашной искать будет, а нам незачем!
Голос молодого боярина Кайдена сипел, потеряв звучность, воспалённые глаза блестели, как у больного. Он их с вечера не смыкал. И никому сомкнуть не позволил. Расставлял стрельцов то так, то иначе. Каждый лук саморучно по три раза проверил. В каждом колчане стрелы счёл…
– Идут!.. – заполошно крикнул кайденич, сидевший меж капельников.
Все бросились смотреть, Вейлин с Югвейном вперёд всех. Далеко внизу, где ещё мрели сумерки, ползла тёмная муравьиная вереница. Дружина Сеггара Неуступа одолевала первый локоть дороги, начиная путь к перевалу.
В узкой трубе подскального хода стало людно и шумно. Стрельцы кинулись по заранее определённым местам, многие налячивали тетивы. Хотя они-то уж знали, насколько долог подъём.
– Где поморник ни летал, а ястребиных когтей не минует, – пробормотал Вейлин. Зубы судорожно стукнули от волнения. Он крикнул: – Засадчики! Пошли живо на место!
В сотне шагов над дорогой ещё вчера подсекли огромные глыбы. Выбить клинья – и гремящий обвал запрёт сеггаровичам отступление. А спереди полетят злые, частые, меткие стрелы. Всё
