— Разве Анудэ не любит смерть? — Глаза старика перестали смотреть в пол и обратились на предводительницу фирдов. Темно-карие, почти черные они смотрелись неестественно на бледном лице. Редкие седые волосы росли клочками, открывая взору пергаментную кожу.
— Нет. — Элура тряхнула короткой косой, в которой редкими серебряными нитями проглядывала седина. — Анудэ по нраву достойная смерть, а не заклание обреченных. Её, как и меня, воротит от тех кровавых пыток, что так нравится твоей сверкающей госпоже.
— Неужели благородная фирдхера ровняет себя с Однорукой? — служитель Гулы говорил медленно, роняя слова, как тяжелые камни.
— Нет, жрец, — Леона зябко передернула плечами. — Просто, как и всякий, кого коснулась милость красной богини, я чувствую, что хочет моя Госпожа, а чего нет. Члены боевых фирдов жестоки, но не кровожадны. Выпустить кишки врага в битве, не то же самое, что вспороть живот беззащитному крестьянину на жертвенном алтаре.
— Убитому все равно, во имя чего он лишен жизни, — прошипел ее собеседник. — И в том и в другом случае мы лишь выполняем божественную волю.
— Только цели наших богинь разные, — раздражение в голосе Леоны Хьёрдисон нарастало. — Я связалась с тобой только потому, что так велела мне новая верховная фриэкса. И ты, и тем более твоя богиня мне противны. И будь моя воля…, - воительница резко осеклась.
— Будь Ваша воля, то что? — мужской голос стал густым как сахарная патока. — Ну же благородная фирдхера продолжайте.
— Ничего, — Леона отвернулась и рывком поправила заплечную перевязь. — Делай свое дело, но так, чтобы мои люди потом не подняли тебя на копья. — Она помолчала и добавила. — И меня вместе с тобой старик.
— Благодарность Гулы не знает границ. — Бледные губы двигались медленно, будто пережевывая что-то. — Но она достается лишь тем, кто чтит ее и оберегает. Предоставьте ей обещанное и она вознаградит Вас без меры. Она даст Вам силу, которую не способна предложить даже Анудэ.
— Ты глупец, — тугая коса затряслась от возмущения. — Она подскочила к темной фигуре и замахнулась кулаком. Жрец не отступил, он даже сделал шаг навстречу. — Давай, ударь меня и тогда узнаешь гнев не только моей богини, но и своей фриэксы.
Красивое лицо зрелой воительницы покраснело от еле сдерживаемого гнева. Рот исказился, морщины прорезали высокий лоб, и фирдхера сразу стала выглядеть гораздо старше, чем было на самом деле.
— Не стой у меня на дороге старик, — неимоверным усилием Леона обуздала кипевшую в ней ярость. — Иначе тебя не спасет ни моя фриэкса ни твоя гнусная богиня.
Жрец оскалился, показав редкие, черненные зубы. — Я все же рискну. Сияющая любит раздор не меньше, чем страдания и муки. — Ухмылка сошла с костистого лица. — Сейчас мы с Вами в одной лодке благородная херсира. Я обещаю, — он торжественно возвысил голос, — что эта досадная помеха, падет уже сегодня. В Южном Оплоте есть мои люди и в нужный момент они откроют нам ворота.
— Почему же они этого не сделали раньше?
Жрец поджал губы. — Моей богине нужны человеческие жизни, иначе бессмысленно надеяться на ее благосклонность.
— И жизни элуров? — угасший было гнев вновь начал разгораться в карих глазах.
— Да и элуров тоже. Впрочем, — старческая рука взметнулась, предупреждая очередной упрек, — дело не только в пожеланиях Сияющей. — Черная полоска между губами казалась бездонной впадиной. — Раньше у моих людей возможности помочь нам не было. Сейчас, полагаю, всё, что необходимо они сделают.
— Что именно? — фирдхера еще не остыла и говорила сквозь зубы.
— По моему сигналу они откроют ворота. А вот остальное, — жрец неопределенно мотнул головой, — будет зависеть от Вас и Ваших годаров.
— Да пребудет с нами милость Анудэ, — машинально пробормотала Леона. Она вскинула голову и, прищурившись, взглянула на неподвижно застывшего служителя Гулы. — Обещанная тобой помощь не помешает, но мы возьмем эту крепость в любом случае. Даже если ворота вдруг окажутся закрытыми. Там осталось слишком мало людей. Кроме того, мы смогли пробить стену, а поставленная защитниками бретешь слишком хлипка и ненадежна. — Фирдхера торжествующе усмехнулась. — Именно я приведу эрулов к победе. Сотни лет наши предки мечтали о возвращении Приграничья. И наконец, это свершится. — Воительница приблизилась вплотную к жрецу. — Как только мы возьмем Мистар, весь север Торнии окажется у наших ног.
— Об этом еще рано говорить.
— С захватом командорств его падение станет неизбежным. Тем более, что Северный Оплот уже захвачен. — Фирдхера быстро взглянула на собеседника, который равнодушно выслушал новость. «Он знает». Неожиданно осведомленность жреца ее разозлила. — Ты не удивлен?
Обрамленная венчиком седых волос голова небрежно склонилась. — Разумеется, я ни чего не знал и поэтому ошеломлен этим известием. И я бесконечно рад за сынов Севера. — Покрытая темными пигментными пятнами лысина, издевательски розовела.
«Лжет», — волна гнева снова начала теснить грудь. — «И эта мразь понимает, что я об этом знаю».
Жрец продолжал стоять в полупоклоне. Тусклые глаза немигающе уставились в темное пространство шатра. Леона Хьёрдисон с трудом подавила желание ударить согнувшегося перед ней старика. «Жалкий червяк» — Она резко повернулась и направилась к приоткрытому пологу.
— Иди за мной. Посмотрим, насколько нам сегодня помогут твои люди.
1315 г. от Прихода Триединых Торния. Окрестности Табара
«Смелость Смелого делает смелым и меня»
сьер Одило Зеринг
— Ты ведешь себя как мальчишка. — Матриарх осуждающе покачала головой. — А чего стоят эти твои бесконечные и малопонятные отлучки в Железную Твердыню?
— Там же корокотты мамочка. А они, как ты знаешь, требуют постоянного присмотра. — Рыжеволосая девушка сидела на низеньком стульчике напротив широкого деревянного кресла, на котором расположилась ее мать.
— Ты будущий Матриарх, а не Магистр Смелых. Тебе не следует постоянно там бывать.
— Что если мне там нравится? — Девушка непринужденно рассмеялась. — Мэта Лэгмонт сказала, что я ей напоминаю мессу Аделинду в молодости. — Она тряхнула огненными кудрями. — Только цвет у волос другой.
Джита Генгейм вздрогнула. Длинные пальцы судорожно сжали ручки кресла. — Эта старая сплет…, говорливая матрона еще жива?
— Зачем ты так мама? — Однако веселья в голосе Руты было больше чем укоризны. — Она постоянно передает тебе нижайшие поклоны. Именно ты в свое время спасла этих чудесных зверушек. В противном случае Железная Твердыня была бы сейчас безлюдной каменной громадиной.
